SCI Библиотека

Статья посвящена анализу политики Индии и Китая в Южной Азии и ключевых элементов их взаимодействия со странами региона. Авторы изучают данный вопрос с точки зрения соперничества двух азиатских гигантов за региональное лидерство и конкуренции за политическое и экономическое влияние в южноазиатских государствах. В исследовании рассматриваются интересы Индии и Китая в изучаемом регионе, оцениваются исторические аспекты присутствия двух стран на этих территориях. В статье отмечается, что в настоящее время Китай проводит активную политику на южноазиатском направлении, причем его деятельность сосредоточена в основном на реализации различных проектов в рамках инициативы «Пояс и путь». Китай развивает торговые и инвестиционные связи со странами региона, военное сотрудничество, участвует в афганских делах. Особое внимание в статье уделяется недавним событиям, связанным с глобальной пандемией коронавируса, и усилиям, предпринятым Индией и Китаем для борьбы с последствиями распространения заболевания, восстановления разорванных экономических связей и извлечения выгоды из сложившейся ситуации для налаживания более тесного взаимодействия с южноазиатскими государствами. Авторы исследования отмечают, что подобная деятельность КНР в Южной Азии вызывает сильное беспокойство Индии и рассматривается как угроза национальной безопасности. Благодаря своим финансовым вложениям в экономики региональных государств Китай не только вытесняет Индию с территорий ее традиционного влияния, но и получает различные преимущества и привилегии в этих странах, а также доступ к стратегическим ресурсам и активам. Индия стремится восстановить и укрепить свои позиции в Южной Азии, однако на данный момент ей сложно соперничать с мощной китайской экономикой, и по многим показателям индийское государство проигрывает своему китайскому соседу с точки зрения присутствия в регионе и влияния на политику и экономику Южной Азии.

В статье рассмотрен феномен перепредставленности членов социальной страты сейидов (потомков пророка Мухаммада) в хуситском движении (ХД) в 2000-х гг. Установлено, что в этот период они занимали основные высшие посты в ХД, а также составляли около половины его военного командования, в то время как их доля среди всего населения северо-западного Йемена не превышала 5 %. Проанализирован социальный статус лиц, претендовавших на роль верховного руководителя движения после гибели его основателя Хусейна ал-Хуси в 2004 г. Прослежены траектории «восхождения» на вершину власти в ХД сейида Абд ал-Малика ал-Хуси и «нисхождения» шейха Абдаллы ар-Раззами, который в конце 2004 - 2005 г. был едва ли не главным лидером хуситов. Показано, что руководящая роль сейидов в ХД полностью сообразуется с прослеживаемой по крайней мере до начала I тыс. н. э. традиционной для местного сверхтрайбализированного общества моделью лидерства, в которой управление (квази)государственными образованиями осуществляется либо выходцами из племен, отрекшимися от своей родовой идентичности, либо представителями внеплеменной группы сейидов. Рассмотрен ряд других причин перепредставленности сейидов в руководстве движения: 1) родственные связи ряда лидеров ХД с Хусейном ал-Хуси; 2) авторитет и опыт, приобретенные многими сейидами в 1980-1990-х гг. за счет активных действий по защите зейдизма от салафитской угрозы и государственного давления; 3) нежелание ряда аффилированных с государством и/или получавших саудовские дотации шейхов поддержать антиправительственные и антисалафитские настроения своих единоплеменников, побуждавшее последних искать поддержки у сейидов. Высказано предположение, что наличие среди хуситов большого количества потенциальных лидеров из числа сейидов стало одним из ключевых факторов трансформации ХД из небольшой группы сторонников Хусейна ал-Хуси в начале 2000-х гг. в актора общейеменского масштаба в начале 2010-х гг.

Рост уровня травматизма и стремительное старение населения приводит к увеличению нагрузки на специализированные травматолого-ортопедические стационары. Наряду с этим развиваются диагностические и хирургические технологии, что требует более современного инструментария и оборудования, а также высококвалифицированных специалистов. Решить все эти задачи возможно только на базе крупной многопрофильной клиники

Для исследования заявленной темы мы сочли целесообразным привлечь текстовый материал произведений современной арабоязычной литературы в жанре романа, принадлежащих перу мастеров слова, весьма известных читающей аудитории арабских и зарубежных стран. Это «Франкенштейн в Багдаде» (2013) иракского писателя ’Ахмада Са‘адави и «Невероятный роман. Дамасская мозаика» (1997) крупнейшей сирийско-ливанской писательницы Гады ас-Самман, чье имя с 2013 г. числится в списке кандидатов на Нобелевскую премию. Текст «Франкенштейна…» будет рассматриваться наиболее полно, «Невероятного романа» - отчасти. Исследуя вопрос о том, как изображается художественное пространство в современной арабоязычной прозе, авторы статьи указывают, что тема пространства и времени не выходит из поля зрения ученых и мыслителей на протяжении не одной сотни лет. Интерес к ней проявляют представители разных наук, в том числе филологи. Подчеркивается вклад в разработку данной темы М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана и др. Обращается внимание на большой арсенал терминов и понятий, применяющихся филологами при ее изучении. Роман А. Са‘адави, ставшего в 2014 г. лауреатом «Арабского Букера», авторы сделали предметом особенно пристального внимания. Художественное пространство в нем изображено наиболее объемно - в его топонимических, цветовых, акустических, одорических характеристиках, что позволяет читателю составить зримый образ той среды, где живут и действуют персонажи, а также лучше понять ситуацию не только в описываемом локусе - Багдаде, но и в стране в целом, причем в критический период ее истории. Текстовый материал романа Г. ас-Самман, рассматриваемый с точки зрения соотнесенности «локус - персонаж», углубляет и уточняет читательское и филологическое представление о художественном пространстве. Делается вывод о том, что современные арабские писатели уделяют значительное внимание образу художественного пространства, используют различные его референции, благодаря чему данный образ предстает емким и реалистичным. Этим достигается цель мастеров художественного слова - донести правду о своей стране и ее людях, привлечь внимание к трагичности их нынешнего положения.

Среди ученых-литературоведов ведется дискуссия о том, действительно ли современные арабские женщины пишут художественную литературу иначе, чем их коллеги-мужчины. Некоторые утверждают, что у женщин-писательниц есть особые проблемы, которые проистекают из их специфического опыта жизни в мусульманском обществе и определяют не только тематический спектр их произведений, но и специфическую, иногда расплывчатую манеру их литературного выражения. Эта дискуссия основана в основном на произведениях выдающихся женщин-писательниц из Египта, Ливана, Палестины, Сирии, Северной Африки, иногда Саудовской Аравии и арабских государств Персидского залива. Йемену не уделялось особого внимания в этой дискуссии, как и в литературоведении в целом. В этой статье рассматривается, в какой степени предполагаемая женская, или “феминистская”, манера письма проявляется в произведениях йеменской романистки и автора коротких рассказов Нади аль-Кавкабани, которая является одной из самых плодовитых писательниц в своей стране. В трех ее романах “Не более чем любовь” (2006), “Покорные жены” (2009) и “Моя Сана” (2013) неоднократно затрагиваются “феминистские“ темы, но практически ни одна из них не представлена подробным сюжетом с достаточной степенью сентиментальности и психологизма. Напротив, в этих романах большое внимание уделяется культуре и современной истории Йемена, а в повествовании, как и во многих произведениях писателей-мужчин, преобладают социально-политические проблемы. Можно возразить, что Йемен в романах Нади аль-Кавкабани превалирует над “феминистским” вопросом.

В истории османского и современного турецкого литературного языка прослеживаются все характерные черты литературных языков донационального и национального периодов соответственно (обработанность, упорядоченность, отбор языковых средств, сознательное нормирование и кодифицированность и др.). Переход от старого к новому литературному языку в начале ХХ в. произошел в форме языковой революции и привел к коренным изменениям на разных языковых уровнях. Этот процесс активно продолжается в настоящее время, направлен на формирование языковой нормы и создание средств, отвечающих особенностям отдельных функциональных сфер литературного языка. Изменения в сфере лексики более очевидны, лучше изучены и в настоящее время заключаются главным образом в создании новых лексем на тюркской основе для замены иноязычных заимствований. Изменения в сфере синтаксиса не менее существенны, имеют своей целью развитие структуры высказываний, которая должна облегчить их адекватное построение и понимание при сохранении особенностей тюркского строя, однако эти процессы не исследуются в достаточной степени. Особенностью турецкого литературного языка является то, что его активное формирование происходит в период бурного развития СМИ - функциональной сферы, занимающей особое положение вследствие своей максимально широкой социальной базы. По мнению ряда исследователей, в настоящее время именно язык СМИ является репрезентантом литературных языков. Это обусловливает необходимость изучения направлений изменений в синтаксической структуре турецкого предложения, что позволит в диахроническом плане проследить общие тенденции развития синтаксиса (например, переход от лексико-синтаксических средств выражения причинно-следственной, противительной и уступительной семантики к морфологическим и лексическим), поможет создать общую актуальную картину синтаксиса современного литературного языка, на основе сопоставительного анализа определить основные закономерности в развитии синтаксиса тюркских языков, а при обучении турецкому языку сконцентрироваться на активном усвоении студентами наиболее употребительных синтаксических средств.

От единственной аптеки в Измире, открытой основателем династии Сулейманом Феритом, до промышленной корпорации, в сферу деятельности которой входят строительные материалы, фармацевтика, потребительские товары, инвестиции и недвижимость, история предпринимательского успеха семьи Эджзаджибаши разворачивалась на фоне бурной политической и социальной жизни страны. Османская империя и Турция 20-го века. В представленной статье рассматривается жизненный путь основателей династии, отца Сулеймана Ферита Эджаджибаши и сына Неджата Ферита Эджаджибаши, а также история успеха их предприятий в ее связи с историческими событиями. Семья Эджзаджибаши родом из Измира, поэтому и глава клана Сулейман Ферит, и его наследники были свидетелями исторических событий начала 20-го века, которые потрясли не только Турцию, но и весь ближневосточный регион. Не принимая активного участия в политической жизни страны, семья Эджаджибаши имела тесные связи сначала с младотурецким правительством, затем с героями национально-освободительной борьбы Джелалем Баяром, Мустафой Кемалем Ататюрком и другими. Материалы, использованные при подготовке статьи, также являются ценными источниками по истории молодой Турецкой Республики. Здесь вы можете узнать ценную информацию о греческой оккупации Измира, о развитии системы здравоохранения в Измире в османский и раннереспубликанский периоды, о первых значимых событиях в жизни Измира в 1920-х годах, например, об экономическом конгрессе в Измире и Международной выставке в Измире. История клана Эджзаджибаши является ярким примером зарождения и развития предпринимательства среди турецкого населения Турции и может быть полезна исследователям, интересующимся историей экономического развития Турции.

Принято считать, что разработанные представления о мире мертвых появляются у китайцев с распространением буддизма. Тем не менее на основании данных материальной и духовной культуры можно предположить, что уже в палеолите и особенно в неолите на территории Древнего Китая существовал ряд в большей или меньшей степени разработанных моделей загробного мира. Одним из древнейших его названий, зафиксированных письменными китайскими источниками, является 黄泉 Хуанцюань , буквальное значение которого - ‘Желтый источник’. Иероглиф 泉 цюань означает текущую в горной пещере или гроте воду, выходящую наружу у основания горы. Его значение согласуется с религиозными представлениями разных народов: архетип горы известен как место рождения и ухода предков, тоннель, соединяющий миры живых и мертвых; вода как граница, разделяющая эти миры, - тоже универсальный мотив мировой культуры. Семантику желтого цвета китайского Гадеса также можно реконструировать, прибегая к анализу знака 黃 хуан . Пиктограмма изображает человека с большим вздутым животом. Дополнительные сведения письменных памятников позволяют предположить, что желтый цвет изначально ассоциировался с болезнью и смертью и по совпадению с цветом земли, куда «уходили» умершие, стал определять и «пограничный» источник. После смерти человека душа 魄 по в виде 鬼 гуй отправляется в подземный мир предков - место, откуда она появилась в момент рождения. По мнению автора, эти знания связаны с традицией центра (бассейна Хуанхэ). Анализ текстов доханьского и ханьского периодов дает возможность сделать выводы, что Хуанцюань понимался как: 1) обозначение конца жизни человека; 2) обозначение нижнего предела в вертикальной модели мира; 3) сакральное место - место хранения 氣 ци , рождения и смерти десяти тысяч вещей.

Вопрос о происхождении и путях заимствования в русский язык названий восточных тканей, в большом количестве ввозившихся в Россию в XVII веке, давно занимает ученых, однако для исследования данного вопроса почти не привлекались синхронные двуязычные персидско-русские источники. В статье рассматривается ряд таких источников, хранящихся в РГАДА: это росписи товаров и даров, привезенных из Сафавидского Ирана торговыми и дипломатическими представителями шаха Сафи I (1629-1642), сопровождаемые русским переводом и хранящиеся в ф. 77 «Сношения России с Персией». Изучение этих материалов позволяет определить номенклатуру ввозившихся от имени шаха тканей, уточнить значение и сферу употребления ряда русских и персидских названий, а также время проникновения некоторых иранизмов в русский язык. Заимствованные из персидского и иных иностранных языков названия ранее были соотнесены исследователями с конкретными образцами текстиля, хранящимися в музейных коллекциях. Благодаря этому, установив синхронные лексические соответствия, можно более точно определить, какого рода ткани с какими технологическими особенностями обозначались персидскими терминами, определения которых в толковых словарях персидского языка нередко бывают противоречивыми.