В учебнике литература рассматривается в ее историческом контексте. Начиная с древнейших памятников русской литературы до Герцена и Белинского.
В статье даётся анализ нескольких стихотворений И. А. Бунина, в художественной системе которых используется иранская мифология. Показано, как культура Ирана, её мифологические образы отчётливо вписываются в пласт восточных образов поэта, что говорит об органическом вхождении иранской мифологии в художественную концепцию земного мира И. А. Бунина, выраженную в дихотомии Единого (мир как гармония – мир как дисгармония).
В статье рассматривается цикл стихов «Европа — Азия», в котором органично слились две культуры: восточная и западная; афористичность мышления, мудрость Востока сочетается с лучшими традициями европейской литературы. В цикле «Европа — Азия» воплощена идея неразрывной связи Европы и Азии, синтеза гармоничности Востока и рационалистичности Запада, единства Башкирии и России. Цикл «Европа — Азия» — это признание поэта в любви к своей «малой» (Башкирии) и «большой» Родине (России), свидетельство его гражданственности и патриотизма. Идею любви к родине, ее многонациональной культуре и всечеловеческому единству, синтеза восточной и западной цивилизаций воплощали в своем творчестве и многие русские писатели, в том числе И. А. Бунин. Идея синтеза Востока и Запада, характерная для русской и национальных литератур, выходит далеко за пределы чисто национальной ментальности.
В статье говорится о мировосприятии И. А. Бунина, его путешествиях на Восток, рассказе «Третий класс». Бунина интересовало все, что он видел во время своих странствий по городам мира: природа, запахи, люди. Писатель любил общаться, изучать своих собеседников, узнавать о них и от них интересные факты о жизни в прошлом и настоящем. Авторы показывают, как в рассказе «Третий класс» писатель обосновывает свою точку зрения на социальную иерархию людей, их отношение к святым местам. Непротивленческий характер, толерантность представителя арабского народа рассматривается на примере стихотворения «Потомки пророка».
В статье рассматривается роль языка художественной литературы, изобразительного искусства, музыки в межкультурном взаимодействии людей на различных этапах истории. На материале художественных произведений исследуется концепция интеракции. С помощью страноведческой информации в художественных текстах показываются возможные пути изучения культурологических проблем, поднимаемых в сфере литературоведения, риторики, мировой художественной культуре, философии, истории, межкультурной коммуникации. Упоминаются древнегреческие авторы. При водятся примеры из «Повести временных лет», записей о путешествиях Афанасия Никитина. Цитируются тексты И. А. Бунина, С. Я. Маршака и других авторов. Говорится о произведениях К. С. Аксакова, А. В. Амфитеатрова, Н. В. Басаргина, А. А. Блока, А. П. Будберга, П. А. Валуева, П. А. Валуева, З. А. Вол конской, В. А. Гиляровского и др.
Рассматриваются новые разработки в области мифопоэтики, основанные на татарском художественном материале. Анализируется мифо-религиозный подход исследователя, позволяющий на глубинном уровне изучить влияние культурных, философских и религиозных реалий на татарскую литературу. С этой целью разбираются татарские космогонические представления, мифологизм растительного и животного миров в произведениях Кул Гали, Мухаммедьяра, Г. Кандалыя, Дэрдменда, Г. Тукая, Ф. Бурнаша, Н. Исанбета, М. Джалиля, Ф. Карима, М. Хабибуллина, Н. Фат таха, Р. Кутуя, Р. Файзуллина, Р. Зайдуллы, Г. Яхиной.
В статье анализируется повесть чукотского писателя Ю. Рытхэу «Лунный пес», которая входит в цикл «Современные легенды». Основное внимание в статье уделяется раскрытию художественного своеобразия произведения.
В статье дается сравнительный анализ переводов стихотворения татарского поэта Г. Тукая «Родной язык», осуществленных русскими поэтами А. Чепуровым, С. Липкиным и носителем татарского языка и культуры Р. Бухараевым. Переводы анализировались на предмет соответствия оригиналу и адекватности использования средств художественной выразительности, привычных для русскоязычного читателя, постигающего национальную картину мира, созданную татарским поэтом. Сравнив три из многочисленных переводов на русский язык знаменитого стихотворения Г. Тукая, авторы пришли к выводу, что художественный перевод настолько специфичен, что не может быть единственного однозначно верного перевода. У каждого из рассмотренных переводов авторы отметили и достоинства, и недостатки. Но все три стихотворных перевода, так или иначе, лаконично звучат на русском языке, сохраняя основные смыслы и многие поэтические особенности стихотворения и языка татарского поэта.
В статье раскрывается многогранный переводческий опыт И. А. Бунина, начиная с ранних работ – перевода английской поэзии (Дж. Бай рона, Ф. Гименс, Г. Лонгфелло, Т. Мура, Т. Гуда), попутно изучая язык источника; немецкой поэзии – с опорой на уже имевшиеся переводы произведений Гёте и Шиллера на русский язык; итальянских (А. Негри), французских авторов (А. Ламартина и других). Обращаясь к жанру соне та, Бунину удалось сохранить национальный польский дух, мотивы и ав торские образы А. Асныка и А. Мицкевича. Не владея аутентичным языком, И. А. Бунин дерзнул перевести афоризмы Саади, персидского поэта XIII в., чьи поэмы Бустан («Плодовый сад») и Гулистан («Розовый сад»), полные суфийской мудрости, не просто привлекали русского поэта, а являлись его неизменными попутчиками в путешествиях по Сирии и Турции (в 1907 и 1913 гг.). Несмотря на то, что И. А. Бунину не довелось передать точное содержание фрагментов персидских сочинений, его вольные переводы полны особенных до стоинств. Однако переводами с английского, итальянского, немецкого, фран цузского, персидского, татарского, украинского языков не исчерпывает ся переводческая деятельность И. А. Бунина. Путешествуя по странам Европы и Ближнего Востока, поэт подкрепил свои знания «книжных» культур разных народов увиденной там жизнью вне колорита и в то же время связанной с местными традициями, прочувствовав их националь ный характер, внеязыковую и языковую действительность. Помимо вольных переводов ему удалось создать собственные шедевры, о которых в научном мире до сих пор нет чёткого понимания, яв ляются ли они переводами или это собственно стихотворения И. А. Бунина. В них поэт мастерски вкрапил иноязычные слова и их дефиниции. Сумев проникнуть во внутреннюю суть поэтического мира неродных ему культур, их образный ряд, И. А. Бунин сделал их реалии достоянием не только своей творческой деятельности, но и мировой культу ры в целом.
Статья исследует тему пророчества и образов пророков в творчестве И. А. Бунина, показывая, как писатель объединяет библейские и коранические традиции. На материале рассказов, стихотворений и путевых заметок бунинский мир предстает как пространство вечной духовной истории: святые места, священные камни и фигуры Авраама, Измаила, Лота и Гавриила выступают символами нравственного опыта и упадка цивилизаций. Бунин сознательно сохраняет библейские имена при обращении к мусульманским сюжетам, тем самым создавая синкретическую интерпретацию религиозных преданий и подчеркивая единство религиозной памяти человечества.