Научный архив: статьи

В статье анализируется повесть Л. Юзефовича «Поход на Бар-Хото» с целью выявления мифопоэтики в произведении. Используются мифопоэтический и описательный методы исследования. Особое внимание уделено рассмотрению хронотопа, образа главного героя, системы персонажей, а также выявлению некоторых символических и мифологических реминисценций в повести. Пространство Монголии, особенно крепость Бар-Хото, с которой связан центральный эпизод произведения, обозначается автором статьи как пространство смерти и хаоса, а время связывается с циклами, являющимися важной категорией буддийской картины мира. Большое значение отводится образам степных духов и божеств наряду с образами буддийской мифологии. Утверждается, что при помощи неомифологизма Юзефович создает миф об особом пространстве Монголии XX в. Проводится краткий сравнительный анализ с предыдущим романом Л. Юзефовича «Филэллин» и делается вывод о специфике функционирования мифопоэтики в поздней прозе писателя.

В статье исследуются реализация концепта «сакральное» в бытовом пространстве повестей Н. В. Гоголя и И. С. Шмелева, его интерпретация в художественном мире обоих писателей, а также аксиологическое обоснование сакрализации материального мира в данных произведениях. В работе отмечается схожий взгляд писателей на гармонию материального и духовного мира, единство бытового и бытийного начал, а также внимание авторов к тайным и сокровенным смыслам повседневной жизни героев. Отдельно выделяется мотив вторжения темных и зловещих сил, противопоставляемых замкнутому сакральному пространству в текстах повестей, образующих ключевую онтологическую оппозицию «зло - добро». Особое внимание уделяется символическому значению бытовых образов и духовному контексту авторского изображения домашнего уклада, кулинарной культуры и повседневной жизни.

В статье приведён социально-философский и культурный анализ феномена «закулисья» (от англ. «Backrooms»), который получил вирусное распространение в интернет-культуре. Закулисье представляется как коллективный миф о бесконечных лабиринтах: эти отрисованные в цифре пространства имеют хорошо узнаваемый визуальный облик и аудио сопровождение (жёлтые стены, гудение ламп). Они вызывают у человека тревогу, стойкое ощущение дежавю и, по сути, символизируют лиминальные состояния — переходные фазы между реальностью и ирреальностью. Феномен активно продвигается в цифровой культуре, включая видеоигры, фильмы и интернет-мемы. В публикации анализируются визуальные, культурные и психоаналитические аспекты закулисья как пространства, одновременно знакомого и зловещего, вне времени и логики, содержащего отсылки к архетипу лабиринта, мифу о герое и современной медиареальности. Исследование основано на работах А. Лосева, К. Юнга, Ж. Лакана, С. Жижека. Сочетание их методов открывает новые возможности для анализа закулисья как сложного феномена, находящегося на пересечении мифа, символа и социальной реальности. Закулисье представляется метафорой социальной тревожности, отчуждения и поиска истины в эпоху постмодерна, он отражает коллективные страхи и вневременное стремление людей к пониманию скрытых механизмов общества. Через призму понятий «симулякр», «сверхреальность», «травма» и «ирония» исследуется способ репрезентации травматического опыта, вытесненного в массовом бессознательном. В итоге, закулисье предстает перед нами как форма цифрового коллективного сна, в котором размываются границы между субъектом и сценой, перформансом и реальностью, памятью и симуляцией.

В данной статье представлен семиологический анализ идеологии на основе семиологической теории Р. Барта. Предметом исследования является идеология как семиологическая система. Рассматривать свою семиологическую теорию Р. Барт начинает с выделения первичной или «естественной» семиологии и вторичной или мифологической семиологии. Первичная семиология представляет собой «естественный» язык как простое нагромождение смыслов, понятий и знаков. В свою очередь, мифология является вторичной семиологией, которая надстраивается над «естественным» языком. Р. Барт вводит понятие идеологии через разоблачение мифологии. В этом контексте особое внимание уделяется семиологической системе мифологии, на основе анализа которой выводится идеологическая семиология. Особенность рассмотрения Р. Бартом семиологии заключается в определении означаемого, означающего и знака применительно к «естественной» и мифологической семиологических систем. Методология данного исследования основывается на семиологической теории Р. Барта. К анализу социальной мифологии применяются психоаналитическая теория К. Г. Юнга и феноменологическая теория А. Ф. Лосева. В свою очередь, для анализа идеологии используются социальные теории К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина и Л. Альтюссера. Научная новизна исследования заключается в построении идеологической семиологии. Гипотеза исследования состоит в том, что идеология представляет собой семиологическую систему третьего порядка, которая основывается на разложении мифологической семиологической системы. Для «естественной» семиологии означаемое является смыслом, означающее - понятием, а знак включает в себя означаемое и означающее в их единстве. В мифологической семиологии означаемым является форма, означающим - понятие, а знаком - значение. Идеологическая семиология надстраивается над мифологической семиологией также, как мифологическая семиология надстраивается над «естественной». Основной вывод данного исследования заключается в том, что идеология преодолевает и разоблачает мифологию и возвращает конкретно-историческую реальность в противоположность мифологии, которая выдает реальное за вечное и метафизическое. В следствие разрушения мифологической семиологии образуются новая идеологическая семиология. Особым вкладом авторов является обоснование и выведение семиологической системы идеологии, в которой означаемым является символ, означающим - интерес той или иной социальной группы, а знаком - реальное.

Статья представляет собой эссе по мотивам двух опубликованных недавно на русском языке научно-популярных книг, в названии каждой из которых (хотя в одной только в российском издании) упомянута плоская Земля, но для решения разных исследовательских задач. Первая книга - В. Джакомотто-Шарра и С. Нони «Земля плоская: Генеалогия ложной идеи» - посвящена реконструкции мифа об истории происхождения мифа о плоской Земле, которая по определению не могла бы обойтись без развернутых характеристик сути и факторов формирования движения плоскоземельщиков. Вторая книга - Д. Макрейни «И все-таки она плоская! Удивительная наука о том, как меняются убеждения, верования и мнения» - упоминает это движение лишь на самых последних страницах (в эпилоге), поскольку использует понятие плоской Земли как своего рода научную метафору, за которой скрывается множество разнообразных факторов распространения ненаучных и лженаучных идей в современном мире, который мы привыкли воспринимать как оплот достижений научного прогресса и рационального мировоззрения. В статье содержание двух книг кратко суммировано для подтверждения предлагаемой перспективы восприятия «плоскоземельности», и приведены иллюстрирующие и дополняющие эту перспективу «экспертные оценки».

Предметом исследования в статье является проблема специфики метода Теодора Шторма. Она остается актуальной и представляет новизну, связанную с неоднозначностью его метода, использованием романтической эстетики и сочетанием лирического и эпического характеров в его произведениях. Объектом стали романтические элементы в новелле «Иммензее», анализ которых позволяет прояснить соотношение различных художественных систем у Шторма. Используя характерный для романтизма конфликт между героем-энтузиастом (Рейнгард) и филистером (Эрих), автор решает его в реалистическом ключе. В исследовании обращается внимание на сходство и отличие трактовки характера Рейнгарда с романтической концепцией. В образе Рейнгарда проявляется такая яркая романтическая черта, как стремление к мечте. Характер мальчика-Рейнгарда сочетает черты мальчика-старика, превращаясь в образ мудрого ребенка и трансформируясь в основной тип романтического героя — героя-бунтаря. Однако Рейнгард не является активным бунтарем, его намерения остаются лишь словами, и его стремления не перерастают в реальные действия. Таким образом, его геройство выражается скорее в томлении по недостижимой и далекой мечте, что является особенностью романтической эстетики. В структуре повествования «Иммензее» играют важную роль различные фольклорные мотивы и аллюзии, которые связываются с романтической традицией. В целом исследование указывает на то, что в романтической литературе архетипические образы и символы женственности играют важную роль в выражении идеалов, мотивов и ассоциаций. Цветочные метафоры и сказочно-мифологические образы прядения помогают создавать атмосферу волшебства, недосягаемости и таинственности, что характерно для романтизма. Эти образы и символы служат не только декоративной функции, но и помогают раскрыть глубинные психологические, духовные и эстетические аспекты литературных произведений.

В первой части авторского исследования было установлено: общественные законы – это важные инструменты конструирования социальной реальности. С конца XX в. скорость изменений общества растет. Это сказывается на трансформациях общественных законов. Здесь рассматриваются связи закона с понятиями права, нормы, реализма, образования, мифа. Демонстрируется роль в истории образования прогрессивных и тормозящих развитие законов. Показана глубокая связь законодательной деятельности и мифотворчества с учетом его отношений с нарративом, дискурсом и, в целом, с нарциссическим поворотом современной культуры. Продуктивно смещение акцента обсуждения с законов научных дисциплин к правилам коммуникации ученых в этих дисциплинах. Именно гуманитарии и обществоведы оказывают решающее влияние на процесс легитимации новых законов, вне зависимости от личных мотивов деятельности. Представления о законах общества в аспектах философии и экономики дополняются историко-культурным подходом, в русле которого рассматриваются миф и мифотворчество. Рассмотрен эффект взаимного влияния законодательной деятельности и образования, когда они способны ускорять, замедлять, игнорировать развитие друг друга. Раздел 1 подготовлен В. И. Разумовым, разделы 2–4 – А. А. Сапунковым, раздел 5 –В. И. Разумовым, А. А. Сапунковым и П. А. Ореховским совместно. В остальном авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации.

Статья посвящена интеллектуальному наследию Я. Э. Голосовкера (1890-1967), а именно его концепции «философии-как-искусства». Мыслитель противопоставляет воображение (imaginatio) формальному разуму (ratio), он критикует технократическую цивилизацию и отстаивает творческий потенциал философии и искусства. В статье анализируются ключевые работы Голосовкера, включая художественные произведения «Сказания о титанах» и «Сожженный роман», а также его переводы и интерпретации произведений Ф. Гельдерлина и Ф. Ницше. Автор подчеркивает междисциплинарный характер наследия Голосовкера, который реализовывал философскую концепцию в собственном творчестве. Статья в большей степени носит обзорный характер и суммирует предыдущие исследования автора, посвященные проекту имагинативной философии Голосовкера.

В сталинскую эпоху (1920-1950-е гг.) песни и музыка были мощным средством поддержки и укрепления идеологии сталинизма в целом и культа личности Сталина в частности. Музыкальное наследие сталинизма отражает стратегию использования искусства для формирования образа сильного лидера и единства нации. В период перестройки (1985-1991 гг.) с ослаблением идеологического давления появляются ироничные песни о Сталине, что демонстрирует изменение отношения общества к его наследию. В тексте рассматривается не просто иронический проект по отношению к Сталину (например, как у советской концептуальной арт-группы «Мухомор»), а сложная деконструкция сталинского мифа в рамках альбома «Сулейман Стальский» группы «Коммунизм» (1988).

Настоящая статья обращается к проблеме лексикографического описания мифолексем и фольклоронимов как аккумуляторов опорного культурного или «прецедентного» знания. Автор исходит из мысли о том, что мифологемы играют существенную, а иногда и определяющую роль в различного рода дискурсах - религиозном и художественном, публицистическом, научном и др. Соответственно, мифолексемы как языковые репрезентанты мифологем формируют прецедентный (интертекстуальный) тезаурус носителей лингвокультур, образуя весьма обширный корпус прецедентных феноменов национального, универсального и социумного уровней, обладающих такими свойствами, как узнаваемость, эмоциональная и когнитивная ценность, прагматическая значимость, способность к реинтерпретации. Для информационного обеспечения эффективной коммуникации, предполагающей наличие хотя бы относительного равновесия интертекстуальных тезаурусов ее участников, необходимы ресурсы, описывающие мифолексемы и фольклоронимы как культуроспецифичные прецедентные единицы. Целью исследования является анализ существующих практик лексикографирования мифолексем и фольклоронимов в словарях английского языка и выработка авторского решения относительно структуры и состава статей, описывающих мифолексемы с выраженным прецедентным содержанием. Продуктивным в этой связи представляется описание данного разряда единиц с применением идеографического (тезаурусного) подхода, позволяющего локализовать единицу в системе мифа, продемонстрировать связи с другими мифолексемами (часто также имеющими прецедентный характер), лежащие в интра- и экстралингвистическом пространстве, выстраивающиеся по вертикали (иерархические) и горизонтали. Тезаурусный подход может быть реализован на уровне макрокомпозиции словаря, т. е. воплощен в идеографическом или тематическом словаре, и на уровне его микрокомпозиции - в этом случае словник может иметь алфавитную организацию, а словарная статья будет содержать отсылки к гиперонимам, гипонимам, синонимам, антонимам (при наличии), ассоциациям к заданной единице и т. д. К обязательным зонам словарной статьи должны быть отнесены дефиниция мифолексемы, ее альтернативные номинации (при наличии таковых), демонстрация ее употребления в составе идиом и/или коллокаций, интеркультурные и интертекстуальные референсы, подчеркивающие прецедентный статус единицы, словообразовательное гнездо, включающее отпрецедентные дериваты (при наличии таковых), отсылочные пометы и иллюстративные примеры.

Целью статьи является прояснение смысла феноменов «коммуникация» и межличностное «сетевое взаимодействие», разделение их границ, дефиниций и эволюционных перспектив в плане политической организации человека и социальности. На основе представленной двойственности определений авторы обосновывают, что информационное пространство изобилует на первый взгляд взаимоисключающими нарративами о жизни людей в «связанном мире», в «человеческой паутине», в «сетевом обществе» и одновременно о жизни «свободной», «независимой», «индивидуальной». Авторы отмечают, что открывается возможность для оценки глубинной сути, содержания, направленности, пределов и перспектив циркулирующей межу людьми информации в контексте организации как самого человека, так и любой создаваемой им локальной или глобальной социальности. В результате ключевым понятием возникшей логической дихотомии «связанность - свобода» становится именно «связанность», способная при определённых условиях примирить между собой «свободу» и «самостоятельность», уравновесив их «взаимодействием» и «взаимозависимостью». Изучение и структурирование сущности смыслов феноменов «коммуникации» и «сетевого взаимодействия» позволяет абстрагировать границы и в контексте информационного обмена рассматривать их как эквивалентные понятия. В заключение делается вывод, что в современных условиях глобальной социальности, с одной стороны, человек озадачен свалившейся на него самостоятельностью в результате окончательного крушения иллюзий относительно способности любой внешней сторонней иерархической систематизации социальности и формализации себя в ней в том или ином качестве; с другой стороны - ему постепенно приходит понимание того, что собственная самостоятельность по-прежнему имеет определённые границы, детерминированные его принадлежностью к некоему общему локальному или глобальному социальному.

Введение. Авторами статьи предпринята попытка обозначить механизмы образования мифологического образа Петра I и закономерности этого процесса; исследованы причины и закономерности проявления взаимосвязи исторического образа Петра I и его мифологических образов, а также осуществлен анализ интерпретаций образа Петра I, определены особенности восприятия его мифологических образов. Теоретический анализ. В работе использовались: метод социальной философии – рефлексия, метод реконструкции, исторический и компаративистский подходы и герменевтический метод. При исследовании вопроса соотношения социальной памяти с мифологической проекцией исторического образа Петра I применялся один из основных подходов изучения социальной памяти – исследование образов прошлого, основанием для применения которого является тот факт, что память по своей сути образна.

Заключение. Исследование причин и закономерностей проявления взаимосвязи исторического образа Петра I и его мифологических образов, а также анализ интерпретаций образа Петра I позволяет сделать вывод о воздействии мифологических образов Петра I на процесс самоидентификации народа, на корреляцию идентичности и формирование ценностной системы.