Научный архив: статьи

В последние годы теория судебной экспертизы обогатилась рядом фундаментальных разработок. Интенсивно исследовались вопросы организации и правового статуса судебной экспертизы. Многие предложения о совершенствовании судебной экспертизы, получившие поддержку научной общественности, до сих пор не реализованы — либо ввиду препятствий законодательного характера, либо необоснованно негативного к ним отношения компетентных государственных органов, в частично из-за того, что сами предложения не вылились в четко согласованные позиции. Цель настоящей статьи — провести своеобразную инвентаризацию наиболее актуальных и практически значимых предложений такого рода, рекомендовать пути их реализации или напомнить о ранее рекомендованных.

В логической структуре заключения эксперта как судебного доказательства можно выделить три компонента: 1) общее правило — научное положение, из которого исходил эксперт (бо́ льшая посылка); 2) конкретные данные об исследуемом объекте — признаки, исходные данные (меньшая посылка, или аргумент); 3) собственно вывод — новое знание, полученное выводным путем (доказываемый тезис)2 . Таким образом, вывод получают по логическим правилам силлогизма.

В статье исследуется взаимосвязь институтов защиты добросовестного приобретателя и недействительности сделки. Институт защиты добросовестного приобретателя, закрепляя условия, при которых собственник не может истребовать свое имущество, олицетворяет идею поиска баланса между интересами собственника и лица, которое добросовестно и возмездно приобрело имущество, и распространяет соответствующую идею также на иные институты гражданского права. Институт защиты добросовестного приобретателя вышел за границы института виндикационного иска, выступив мерилом справедливого разрешения спора, и приобрел межинституциональный характер, оказывая влияние, в частности, на институт недействительности сделки. Оспаривание собственником сделки с имуществом является одним из способов защиты прав собственника. Однако применение такого способа должно относиться к исключительным ситуациям в силу экстраординарного характера реституции; во всяком случае, его применение не должно приводить к нарушению прав и интересов лиц, не являющихся сторонами сделки. Для обеспечения стабильности прав на имущество необходимо, чтобы признанная недействительной оспоримая сделка не влекла правовых последствий с момента признания ее таковой судом, а не с момента ее совершения, поскольку, несмотря на восстановление собственником прав посредством компенсационной реституции, ретроактивный характер недействительности сделки будет влиять на права приобретателей имущества. Этого можно достичь изменением законодательных положений о недействительности оспоримой сделки и восприятием классического пандектного учения о моменте, с которого признанная недействительной оспоримая сделка считается недействительной.

 Актуальность исследования определена ролью и местом правового института защиты прав и свобод человека и гражданина как атрибута правового государства, необходимостью надлежащего контроля и надзора за их соблюдением.

Конституция Российской Федерации провозглашает, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а государство обязано признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина, судебная защита гарантируется каждому. Указанное подразумевает, с одной стороны, что каждому гарантируется обеспечение реализации активного права на обжалование в суде решений, действий или бездействия органов публичной власти и их должностных лиц, а с другой стороны, проверку соблюдения пассивного  права, которое преимущественно реализуется посредством контрольно-надзорных процедур. Вместе с тем в процессе реализации отдельных функций государства (в частности, правоохранительной) уполномоченным органам разрешено применять меры, существенно ограничивающие фундаментальные конституционные права и свободы человека. Важное место среди указанных видов государственной деятельности занимает оперативно-розыскная деятельность (ОРД). В сфере ОРД граждане довольно часто ограничены в возможности самостоятельно защищать свои права и законные интересы, в связи с чем особая роль в данной сфере отдается суду и прокуратуре. В рамках исследования предпринята попытка комплексного изучения теоретико-правовых и практических вопросов организации деятельности прокурора и суда по защите прав человека и гражданина, законных интересов юридических лиц при производстве ОРД, анализа соотношения прокурорской и судебной деятельности, выработки органичного механизма их реализации, исключающего «взаимоподмену» и дублирование компетенций.

Введение. Статья посвящена теоретическому анализу норм, регулирующих судебный контроль в досудебном производстве, его регламентации, сущности и значимости, а также изучению формы и содержания.

Эффективность и целесообразность судебного контроля связаны с дискуссионной ролью суда при принятии некоторых решений в ходе предварительного расследования. Подвергнут исследованию порядок обращения следователя в суд в досудебном производстве, уточнена роль руководителя следственного органа при согласовании подобного обращения и прокурора.

Рассмотрены вопросы необходимости судебного контроля в досудебном производстве в части процессуальных решений следователя. В процессе научного исследования обобщены научные представления о судебном контроле и его содержании в досудебном производстве.

Методы. Для достижения указанной цели применялись описательный, формально-логический методы и метод толкования правовых норм.

Результаты. По итогам проведённого научного исследования представлена классификация судебного контроля по содержанию процессуальной деятельности, определены и сформулированы основные цели процессуальной проверки законности и обоснованности обращения в суд следователя с ходатайством о производстве следственных и процессуальных действий, проанализированы перспективы изменения контроля за производством указанных действий и роли прокурора в данной процессуальной деятельности.

У каждого государства свой путь развития, своеобразный и неповторимый. Несмотря на общие закономерности государственно-правовой истории человечества, в специфическом пути конкретной страны всегда можно обнаружить лабиринты, хитросплетения, тупики и неожиданные повороты.
Для Российской империи по многим оценкам [1, с. 357; 2, с. 34; 3, с. 68] таким важным поворотом в государственно-правовом генезисе стали реформы императора Александра II, которые по масштабам и значению имеют явно выраженную конституционную, точнее – конституирующую государство и право природу.

В статье на примере Петрограда-Ленинграда исследуется период создания и становления судебных органов Советской России. Раскрывается структура новых судов, их полномочия, подсудность, порядок комплектования и обучения кадров. На основе действовавшего в то время законодательства, архивного материала, статистических данных, публикаций периодической печати авторы рассматривают содержание деятельности народных судов, называют проблемы, с которыми столкнулись судебные инстанции республики. Несмотря на сложности переходного периода, суды создавались в рамках установленных в городе и области административно-территориальных единиц, функционировали в системе органов советской юстиции, достаточно часто реорганизовывались, менялся их кадровый состав. Приводятся биографические данные и личный вклад в становление судебных органов руководителей Петроградского (Ленинградского) губернского (областного) суда, в большинстве своем подвергшихся политическим репрессия 1930-х годов, а в последующем реабилитированных.

В статье рассматриваются состояние и причины вынесения судами Российской империи оправдательных приговоров после судебной реформы 1864 г. Показана динамика оправдательных приговоров. Рассмотрены их объективные и субъективные причины. Особое внимание уделено анализу недостатков предварительного расследования, надзорной и обвинительной деятельности прокуратуры, как основной причины оправдания подсудимых. Эти недостатки проанализированы как в досудебных стадиях уголовного процесса, так и непосредственно при судебном рассмотрении уголовных дел. Сделан вывод о том, что оправдательные приговоры не всегда были результатом недостатков деятельности прокуратуры. Нередко подсудимые оправдывались, несмотря на признание ими своей вины и полную её доказанность в ходе судебного рассмотрения дела. Юридическая необоснованность многих оправдательных приговоров была связана с несовершенством законодательства и правовыми взглядами присяжных заседателей.

В статье анализируются историко-правовые аспекты процесса конституционного закрепления положений, касающихся отправления правосудия, в том числе тех, что связаны с принципами отправления правосудия, устройством судебной системы, ее структурой, статусом суда и судьи. Отдельно рассматриваются составляющие организационно-правового механизма отправления правосудия - судоустройственная, судопроизводственная и судейско-статусная. Делается вывод о необходимости дальнейшего совершенствования как отдельных положений Конституции Российской Федерации, так и федеральных конституционных и федеральных законов в части обеспечения функционирования судебной системы.

В статье рассматриваются тексты колдовских заговоров «на власть, на суд», «на подход», зафиксированных в рукописях и фольклоре. Целью этих заговоров было получение расположения судей и начальства с целью извлечения выгоды или избегания неприятностей. Выделяются такие механизмы желаемого воздействия, как 1) «укротить и умирить» или «обуздать», 2) вызвать радость от прихода актора; 3) вызвать любовь; 4) подчинить, 5) ограничить желание властей или судьи причинить вред, 6) лишить власти или судью речи. Фиксируются обряды, дополняющие заговоры. Анализируются перечни воображаемых адресатов заговора, в которые входили следуют «цари» «царицы», «царевичи», «царевны», «короли», «королицы», «патриархи», «митрополиты», «архиепископы», «епископы», «игумены», «архимандриты», «диаконы», «все священники», «князья», «княгини», «бояры», «боярыни», «вельможи», «приказные люди/служители», «дьяки и поддьяки», «судiи», «властелин» и др. Оценочные характеристики представлены словами ««супостат», «враг», «сопротивник», «лихой человек». Перечень социальных категорий, на воздействие на которых нацелены заговоры «на власть, на суд», условен и местами архаичен. Упоминания государя и государевых людей в текстах делало применение данных заговоров и хранение рукописей особенно опасным для их владельцев. Механизм предполагаемого воздействия рассматриваемых заговоров основан на магии подобия. Анализ заговорных текстов показывает, что акторы уверены в том, что исход управленческих или судебно-процессуальных действий на значительную долю зависел от расположения представителя власти и от удачи. Заговоры «на власть, на суд» предстают типичным примером «протеста слабых», которые, не будучи готовы к открытому бунту, тем не менее, пытались воздействовать на власть вне правового поля.

В представленном исследовании рассмотрен вопрос о возможности участия несовершеннолетнего в возрасте от 16 до 18 лет в качестве переводчика в гражданском процессе. Актуальность исследования вызвана тем, что в гражданском процессуальном законодательстве не определен четкий возраст, по достижении которого можно принимать участие в качестве переводчика в гражданском процессе. Статистические данные показывают увеличение иностранцев, приезжающих в Россию, как следствие увеличение числа гражданских дел с лицами, не владеющими русским языком. Автором при исследовании ставилась цель определения требований к переводчику в гражданском процессе, конкретный возраст, с которого возможно принимать участие в качестве переводчика в гражданском деле, руководствуясь анализом норм ГПК РФ и иных источников. Методологию исследования составили общенаучные и частнонаучные методы, систематический анализ и статистика. Исходя из проведенного анализа автор полагает, что не исключается участие в судопроизводстве несовершеннолетнего переводчика в возрасте от 16 до 18 лет, так как это не нарушает норм законодательства.

   Статья основана на правоприменительной практике о признании геноцидом зверств нацистов и их пособников в отношении населения в Великой Отечественной войне. Приводятся правовые акты, обосновывающие применение мер судебного принуждения в исторической ретроспективе.