Научный архив: статьи

Пермский Спасо-Преображенский кафедральный собор имеет более чем 200-летнюю историю. Он часто и много перестраивался, расширялся, добавлялись приделы. Изначально собор делился на два храма: летний и зимний. В летнем был установлен сохранившийся до наших дней барочный деревянный иконостас, привезенный из Пыскорского ставропигиального монастыря; второй иконостас в зимнем, Стефановском, храме был выполнен из мрамора. Он был разобран после передачи здания собора в 1931 г. для нужд Пермской художественной галереи. По проекту архитектора Н. А. Шварёва была сделана внутренняя реконструкция, необходимая для размещения художественного музея. О том, что представлял собой мраморный иконостас, писали очень кратко в дореволюционных изданиях. Упоминалось, что он был сделан по заказу вице-губернатора И. М. Борноволокова на Горнощитском мраморном заводе. Говорилось также о размещенных в нем иконах кисти художников Императорской академии художеств, дарованных А. С. Строгановым. Однако знаний в деталях о том, кто был автором, мастером иконостаса, из каких точно видов мрамора и в какие сроки он был сделан, как доставлен в Пермь, на данный момент не сохранилось. В публикуемой статье предпринимается попытка реконструировать историю создания мраморного иконостаса, обосновать авторство его создателя, дать общую характеристику объекта и доказать его уникальность. Большинство документов, использованных в публикации, в том числе и фотографии, вводятся в научный оборот впервые.

Исследование является продолжением статьи, представляющей собой историографический обзор дискуссии об этимологии топонима Пермь. К историко-географическому исследованию было привлечено около сорока географических объектов с пермскими названиями, обнаруженных на территории Финляндии и 13 регионов Российской Федерации. Разного рода «задние земли» (перми) равномерно распределены на всей изученной территории, причем параллельные поиски «передних земель» результатов не дали, что вынуждает поставить под сомнение версию о дрейфующем топониме. При этом фиксируется обилие пермских гидронимов, хотя это должно казаться парадоксальным, ибо Perämaa, Пермь - это земля задняя. Применение историко-географических методов позволило выяснить этиологию (происхождение) онимов пермского ряда, которые следует понимать не просто как заднюю землю, но землю на речных задах, в верховьях рек, в районах сосредоточения сухопутных отрезков водно-волоковых путей. В окрестностях 30 «пермей» фиксируются волоки разной интенсивности использования, в 19 случаях волоков обнаружить не удалось. Исключения из правила фиксируются на юго-восточной периферии изучаемой области, у сел и деревень с названием Пермяки и Перминовы, которые номинированы по происхождению или по фамилии первопоселенцев. В древности важнейшие транзитно-транспортные развязки тщательно фиксировались на местности пермскими топонимами и гидронимами, именно поэтому районы концентрации важнейших волоков (Перми и Пермцы) привлекали особое внимание новгородских, а позднее московских властей, как узлы прочности на колонизируемой территории.

В настоящей статье исследуется гимназический дневник и записки Александры Лихачевой (Зотиной), хранящиеся в коллекции личных и семейных источников Пермского краеведческого музея. Александра училась в протогимназии, затем в Мариинской гимназии в Перми и, будучи гимназисткой, вела дневниковые записи с 1903 по 1907 г. Фонд включает также письма и разрозненные листки записей поздних лет, большинство из которых написаны в стихотворной форме. Дневник и письма Александры Лихачевой позволяют воссоздать хронику частной жизни юной гимназистки: прогулки ко всенощной, танцы, игры, обмен фотографическими карточками. Эти документы открывают страницы повседневности, досуга обеспеченных слоев населения Перми начала ХХ в., которые ходили в театр, позволяли себе посещение балов в Благородном собрании и частных гостиных, поездки на Кавказ и за границу, дачный отдых в Курье. Дневник Александры Лихачевой показывает образ ведения дневниковых записей, их язык. Записи в гимназическом дневнике отрывочные, но за констатацией скучного или веселого времяпрепровождения скрываются переживания, разговор о чувствах, желание понять себя. В статье делается заключение о том, как культура чтения и частной переписки сформировали манеру заглядывания в себя, вербального высказывания, изложения пережитого и прочувствованного на бумаге, сравнения себя с художественными образами. После революции Александра продолжала жить в Перми, в доме на набережной Камы. Привычку разговора с собой она сохранила, делая отдельные поэтические записи. Несмотря на то что мы не знаем дальнейшей судьбы Александры Лихачевой (Зотиной), кем она была по профессии, в результате расшифровки и анализа записей можно прийти к выводу, что эти записки раскрывают индивидуальность провинциалки советских лет, укрывшейся в своем внутреннем мире, но сохранившей критический и творческий взгляд, пронзительную наблюдательность к окружающему.

Представлен анализ содержания и художественного оформления старообрядческого сборника эсхатологического характера начала XX в. из частного собрания (г. Юргамыш, Курганская обл.). Составителем и оформителем сборника, а также автором небольших текстовых вставок является один человек - старообрядец поморской общины, проживавший в деревне Камаган (Челябинская обл.) в I половине XX в. Амплий Захарович Полынских. Составитель сборника попытался изложить основные позиции христианского учения о Страшном суде, показать путь к спасению верующих. Для этой цели он тематически подобрал духовные стихи, изложил собственное понимание истинности веры, сопроводив тексты выразительными графическими дополнениями в виде заставок, концовок, инициалов, двуцветных авторских миниатюр, а также комплексом красочных миниатюр, взятых, вероятно, из других сборников. Талантливо оформленный и грамотно составленный сборник представляет собой вариант соединения разъяснений положений «истинной веры», нравоучительных текстов с показом нравственного выбора человека и его ответственности за все совершаемое в жизни. Кроме того, сборник представляет собой исторический источник, в котором, благодаря авторским записям, пометам, отражена биография конкретного человека, старообрядца со своим интересным взглядом на жизнь, веру, тему спасения и проч. Многочисленные записи хозяйственного и поминального характера дают возможность увидеть частную судьбу человека определенного рода занятий, с творческим потенциалом и художественными устремлениями. Ценность сборника состоит в том, что это и талантливо выстроенный текст с живописными элементами декоративного оформления, и выразительный исторический источник, благодаря которому вырисовывается картина быта, занятий, духовных устремлений старообрядческого населения уральского региона I половины XX в.

Представлен краткий обзор истории изучения описей архиерейских домов, составленных во исполнение указа Петра I от 31 января 1701 г. Отмечена необходимость дальнейшего выявления и изучения этих источников. Констатируется, что все сведения о Великоустюжском и Тотемском архиерейском доме в начале XVIII в., в том числе в научной литературе, восходят к очерку Н. И. Суворова в «Памятной книжке для Вологодской губернии на 1864 год». Вводятся в научный оборот подлинные описные книги Великоустюжской и Тотемской епархии стольника А. М. Вешнякова. Описание архиерейского дома по косвенным признакам датировано осенью 1701 г. Опись владений кафедры в Устюжском и Усольском уездах была составлена в период с 26 ноября 1702 г. по начало февраля 1703 г. Такая «хронологическая асинхронность» должна учитываться при анализе описей как архиерейских домов, так и монастырей, имевших вотчины. Принятое сегодня разделение описных книг архиерейских домов на «описи строений и имущества» и «переписные книги вотчин» не вполне отражает реалии начала XVIII в. При удовлетворительной сохранности обоих описаний предпочтительно их комплексное изучение. Увеличивая долю архиерейских домов, для которых известны полные описания 1701-1703 гг., новые источники приближают перспективу серьезного исследования того, в какой мере полученный Петром I на начальном этапе церковной реформы «контроль над материальной составляющей епископской власти» являлся «инструментом влияния на непокорных ему архиереев».

Брачный союз русской княжны, дочери Владимира Мономаха Евфимии и венгерского короля Калмана Книжника известен в истории своим печальным исходом. Обвинение Евфимии в измене и ее выдворение обратно на родину имело далеко идущие последствия для русско-венгерских отношений. На первый взгляд, скудные сведения русских летописей и венгерских хроник об обстоятельствах этого союза не противоречат друг другу. Совокупность данных дает представление о реальности адюльтера. Однако изучение биографии сына Евфимии Владимировны Бориса дало исследователям основания выдвинуть диаметрально противоположную версию - о том, что измена русской княжны представляет собой более поздний политический конструкт, созданный в момент обострения борьбы за власть среди венгерских политических элит в 30-е гг. XII в. За неимением исчерпывающих сведений источников сторонники обеих версий прибегают к системе аргументов, основанных на знании человеческой психологии и на так называемых argumentum ex silentio. В статье предпринята попытка рассмотреть данную проблему по-новому, исходя из концепции М. Блока о неисчерпаемости исторического источника и принципиальной важности ракурса, с которого его следует рассматривать. В ходе анализа летописных данных автором сделан вывод о реальности адюльтера русской княжны, доказательством чего является ее захоронение в церкви св. Спаса в селе Берестово. В пользу сделанного вывода также приведена система аргументов, основанная на доказательстве «от противного» - посредством антитезисов, положений, противоречащих устоявшимся историографическим тезисам.

В Черкесском султанате власть принадлежала выходцам из военной среды, эмиры - командиры мамлюкской армии - составляли костяк политической элиты, а армия была опорой и гарантом авторитета правителя. Особое место в структуре этой армии занимал корпус военных рабов, купленных и воспитанных султаном, - джулбан. Стремление султанов укрепить позиции собственного дома приводило к тому, что джулбан давалось все больше и больше привилегий. Пользуясь почти полной безнаказанностью, джулбан терроризировали жителей Каира, чиновников мамлюкской администрации, более того, нападали на эмиров. К середине XV в. подразделение джулбан стало проявлять себя как дестабилизирующая сила, негативно влиявшая на авторитет султана и состояние мамлюкской армии, утрачивавшей единство. Вместе с тем нединастийная система престолонаследия показала устойчивость как к попыткам основания династий, в которых активную роль играли джулбан, так и к попыткам самих джулбан выдвинуть на престол своего предводителя. На основе арабских источников XV - начала XVI в., а также исследований российских и зарубежных ученых, посвященных армии и политическому устройству Султаната мамлюков, в статье анализируются постепенные изменения, происходившие в статусе и системе обеспечения корпуса джулбан, рост политической активности этого армейского подразделения в период политического кризиса 1467-1468 гг., отягощенного ведением активных боевых действий на сирийских границах, и падение дисциплины в рядах джулбан, которое стало одним из факторов, определивших поражение мамлюков в ходе противостояния с османами.

Статья посвящена изучению вопроса о социальном положении ромейской знати в Ахейском княжестве в 1204-1262 гг. На основании анализа текстов трех версий «Морейской хроники», свидетельств Жоффруа де Виллардуэна, Анри де Валансьена, Георгия Акрополита, Георгия Пахимера, Марино Санудо Торчелло и иных источников автор выявляет особенности процесса интеграции архонтов в новую общественную структуру, созданную франками. Делается вывод о том, что наложение военной обязанности на ἄρχοντες происходило в том случае, если ее исполнение было для них традиционным (милинги) или необходимым завоевателям (монемвасиоты). Обращается внимание на отсутствие прямых подтверждений тому, что служба влекла за собой «автоматическое» включение архонтов в группу вассалов «простого оммажа». Констатируется, что первые свидетельства участия представителей греческой элиты в походах латинян и начала ограниченной интеграции знатных ромеев в рыцарское сословие приходятся на 1260-е гг., а их массовое участие в битве при Пелагонии 1259 г. не подтверждается ни одним источником. Отмечается, что в рамках стандартных договоренностей о переходе под власть западных европейцев, в которых ἄρχοντες именовали себя слугами (δοῦλοι) франков, благородные греки исполняли консультативные и административные функции, а также, вероятно, могли оказывать князю временную военную поддержку. Соглашение монемвасиотов и Гийома II де Виллардуэна, в свою очередь, можно трактовать не только как подтверждение возникновения вассально-ленных отношений между завоевателями и завоеванными или распространения наемничества во франкской Морее, но и как заключение фьеф-рентного договора.

Представлен анализ основных праздников Египта греко-римского времени во взаимосвязи с античной религией мистерий, оказавшей значительное влияние на изменения в египетской праздничной культуре. Изучение храмовых рельефов Египта, включая календарные списки, а также сцены праздников Осириса месяца хойак, праздника Коронации священного сокола, праздника Воссоединения (богов) и лунных праздников, показывает, что, начиная с эллинистической эпохи, в программах египетских праздников преобладают сюжеты мрачного мистического характера, вбирающие в себя мифологические сказания об Осирисе и Дионисе-Загрее. В концепции праздников усиливаются свойственные античным мистериям принципы дуализма идей и вещей, предполагающие погружение участников ритуалов во мрак и затем их неожиданный выход к ослепительному свету, что рассматривалось в соотношении с этапами инициации, когда душа переходила из материального мира в духовный, и с посмертным выходом души из темных глубин преисподней в Элизиум, или Острова блаженных, с которыми ассоциировались египетские Поля Иару. Такой дуалистический аспект праздника выражен, например, в оформлении храмов Дендеры и Эдфу, где находятся изображения процессий жрецов, спускающихся в темные комнаты и поднимающихся на крышу храма со статуями божеств для проведения обряда Xnm itn («единение с солнечным диском»). При этом свойственное древнеегипетской религии равновесие между солярными и лунными культами в греко-римской период нарушается, и в религиозной практике акцент смещается в сторону осирического культа, соотнесенного с фазами луны.

В 2024 г. 60-летний юбилей отмечает известный историк, специалист по интеллектуальной истории России, доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории и археологии Пермского государственного национального исследовательского университета К. И. Шнейдер. В публикации представлены написанные в различной стилистике заметки о разных этапах его интеллектуальной биографии коллегами и друзьями по научному цеху. О. Л. Лейбович размышляет о начальном этапе интеллектуальной биографии профессора К. И. Шнейдера (1986-1993), обращая внимание на поиски жизненного пути выпускника исторического факультета Пермского госуниверситета, затрагивает проблему выбора, перед ним стоящего. Особое место занимают сюжеты, связанные с научным сотрудничеством К. И. Шнейдера с профессором З. И. Файнбургом. Представлены идеи, развитые Константином Ильичом в его кандидатской диссертации. В. В. Шелохаев откликается на выдвинутую К. И. Шнейдером концепцию раннего русского либерализма, принципиальные положения которой были обоснованы в монографии и докторской диссертации юбиляра (2013). И. В. Нарский обращается к личному опыту многолетнего профессионального и дружеского общения с Константином Ильичом как к инструменту создания эскиза интеллектуальной биографии специалиста по интеллектуальной истории. Человеческое измерение исследователя и исследуемого, несмотря на ироничный стиль изложения, становится при этом органичным компонентом интеллектуальной (авто)рефлексии.

На примере анализа содержания, структуры, концептов монографии И. В. Нарского, посвященной хореографическому любительству в СССР, рассматривается одна из стратегий создания научных исследований с использованием методов и приемов «культурной истории». И. В. Нарский в своей работе рисует художественную самодеятельность, задуманную как успешный государственный проект, но одновременно ставшую важной составляющей досуга советских людей нескольких поколений, практик их самореализации, выстраивания собственных «миров своих». Такой подход обусловил использование историком не только источников официального происхождения и материалов специализированных печатных изданий, но и широкое привлечение в работе материалов инициативного документирования, а также воспоминаний о собственном советском опыте участия в художественной самодеятельности. Хотя работа четко делится на три части - по количеству «акторов» создания и реализации государственного проекта (государство, профессиональные хореографы, самодеятельность), внутри каждой из частей ткань повествования оказывается выстроенной сложнее. В них отдельные источники становятся точками, от которых отталкиваются многочисленные отдельные сюжеты, перебиваемые лирическими отступлениями с личными воспоминаниями автора. Столь же разнообразен и арсенал используемых автором концептов, проговариваемых и не проговариваемых специально - от теории «плодотворного браконьерства» Мишеля де Серто и теории бриколажа Клода Леви-Стросса до примет концепта «вненаходимости» Алексея Юрчака. Используемые И. В. Нарским исследовательские и повествовательные стратегии представляют собой оригинальный, плодотворный и интересный опыт создания работы в рамках историко-культурной парадигмы, который, безусловно, далеко не исчерпывает все возможности последней.

В гуманитарном знании во второй половине прошлого столетия произошли революционные изменения. Традиционная модерновая парадигма с ее линейным, прогрессистским трендом изучения макроисторических процессов подверглась жесткой критике. Глобальные, непредсказуемые события лишь усилили академический скептицизм и сместили акценты от исследования привычной идеологической, институциональной, политической тематики в сторону рассмотрения частных сюжетов незаметной повседневности «маленького человека», memory-studies, новой интеллектуальной истории, культурной антропологии, публичной истории. Существенно преобразился комплекс исторических источников в пользу активного использования семейных эго-документов, визуальных и гендерных свидетельств восприятия прошлого. В представленной статье предпринимается попытка анализа базовых положений книги И. В. и Н. В. Нарских, посвященной изучению феномена блошиного рынка в методологической оптике «культурного поворота». Авторы являются профессиональными историками и социологами, определяющими жанр своего произведения как «лирическую историографию». Они имеют достаточный опыт включенного наблюдения за функционированием блошиных рынков как в России, так и в ряде европейских стран в новейшее время. В книге присутствует пространный экскурс в историю формирования традиции купли-продажи старинных вещей, пристальное внимание уделяется определению основных понятий, удачно концептуализируются нормы и практики существования изучаемого явления. Следует отметить новаторство авторов работы, так как ранее блошиные рынки не становились объектом специального академического интереса. К числу безусловных достоинств книги относится доступный язык изложения разнообразного материала, что определяет научно-литературный стиль, доминирующий в тексте. Анализируемая в статье книга имеет серьезные шансы стать заметным явлением в развитии современной отечественной историографии.