Статьи

Введение. Неалкогольная жировая болезнь печени (НАЖБП) и неалкогольный стеатогепатит (НАСГ) – на сегодняшний день ведущая причина хронической патологии печени во всем мире – ассоциированы с широким спектром психоневрологических осложнений и заболеваний. Тем не менее в настоящий момент аспекты причинно-следственной связи между патологией печени и нервной системы изучены не до конца, что обусловливает необходимость разработки соответствующих клинически релевантных и валидных животных моделей.

Цель. Целью настоящей работы стала оценка кратко- и долгосрочных психоневрологических и периферических нейрональных нарушений, осложняющих течение различных стадий НАЖБП/НАСГ у мышей.

Материалы и методы. 68 взрослых мышей-самцов линии C57Bl/6 рандомизировали на группы «Контроль» и «НАСГ». НАСГ моделировали в течение 3 (эксперимент 1) или 6 (эксперимент 2) мес. при помощи комбинированной модели, включающей высокожировую диету и введение низких доз тетрахлорметана. Контрольные животные получали стандартный комбикорм, питьевую воду и физиологический раствор в эквивалентных объемах. Поведение животных оценивали через 1, 2, 3 и 6 мес индукции НАСГ в тестах «Открытое поле» (ОП), «Приподнятый крестообразный лабиринт» (ПКЛ) и «Черно-белая камера» (ЧБК). Визуально-пространственную память оценивали с помощью тестов «Спонтанное чередование в Т-лабиринте» и «Распознавание нового объекта» через 1, 2 и 3 мес. индукции НАСГ, а также с помощью теста «Лабиринт Барнс» через 6 мес. индукции НАСГ. Через 3 мес. моделирования НАСГ выполняли игольчатую электронейромиографию (ЭНМГ) икроножной мышцы и двуглавой мышцы плеча при электрической стимуляции седалищного и мышечнокожного нервов соответственно. Патологию печени верифицировали гистоморфологически. Статистическую обработку данных проводили в программе Prism 10.2.3 и среде R 4.2.3 с RStudio 2024.09.0.

Результаты и обсуждение. Экспериментальное моделирование сопровождалось снижением общей выживаемости животных (p < 0,05, p < 0,01) и признаками выраженного поражения печени, включая холестатический гепатит, среднеи крупнокапельный стеатоз, очаги некроза и фиброз различной степени тяжести (p < 0,05, p < 0,01). Мыши с НАСГ демонстрировали признаки повышения тревожности в тестах ОП, ПКЛ и ЧБК (p < 0,05, p < 0,01), которые были наиболее выражены на самых начальных (1 мес.) и более поздних (6 мес.) стадиях болезни. НАСГ был также ассоциирован со значительным снижением частоты спонтанного чередования в 3 мес. (p < 0,01), отрицательной дискриминацией объектов в 2 мес. (p < 0,05) и ухудшением ретенции памятного следа в «Лабиринте Барнс» (p < 0,05, p < 0,01) по сравнению с контролем. При проведении ЭНМГ в икроножной мышце у мышей с НАСГ наблюдали значительное снижение максимальной амплитуды М-ответа (p < 0,01) и пороговой силы тока (p < 0,05), в двуглавой мышце плеча – увеличение латентности максимального ответа (p < 0,05).

Заключение. Экспериментальный алиментарно-токсический НАСГ у мышей-самцов линии C57Bl/6 ассоциирован с повышением тревожности, нарушением формирования и ретенции визуально-пространственного памятного следа, а также признаками аксонально-демиелинизирующей периферической моторной нейропатии.