Научный архив: статьи

Одним из основных факторов, придающих, наряду с контрабандой нефти и культурных ценностей, устойчивость существованию таких террористических группировок как «Исламское государство» (ИГ), «Аль-Каида» (действовавшая в Сирии сначала под названием Джабхат-ан-Нусра, а затем Хайят Тахрир аш-Шам), «Братья-мусульмане» и Талибан – это их собственная система идеологии и пропаганды, которую в последнее время все чаще принято называть «мягкой силой» исламистов. Благодаря отлично выстроенной идеологической, агитационной и пропагандистской работе вербовщики ИГ, Талибана, «АльКаиды» вовлекают в свою деятельность молодежь (не только мусульманскую, но и новообращенных из числа христиан), восполняют боевые потери в живой силе, нанимают специалистов в области ведения информационных войн и киберразведки, экономики, нефтедобычи и освоения недр, государственного администрирования и местного самоуправления 

В последнее время (с 2006 г.) 70% всех убийств, осуществленных в результате террористической активности, совершались террористами-одиночками1 . Существует общепринятое определение терроризма одиночек: угроза или применение насилия одним преступником (или маленькой ячейкой), действующим не из личных корыстных интересов, имеющим целью повлиять на широкую общественность и осуществляющим террористическое нападение без какой-либо прямой поддержки при его планировании, подготовке и проведении, чье решение не продиктовано какой-либо группой или другими лицами (но может быть вдохновлено ими).

В статье рассмотрено взаимодействие Германии и стран Центральной Азии. Регион представляет интерес для Берлина из-за комплекса факторов: безопасность и противодействие международному терроризму, торгово-инвестиционная деятельность, диверсификация рынков сбыта и энергопоставщиков, управление миграционными процессами.

   Авторы дают статистический и правовой анализ состояния правонарушаемости наиболее опасных проявлений, направленных на подрыв государственного суверенитета с позиции национального законодательства

Необходимость возвращения к данной тематике вызвана постоянным нарастанием в мире угроз и опасностей для человека, общества и государства. Автор, анализируя угрозы и опасности современного мира, делает попытку предложить свое видение обеспечения безопасности применительно к новым условиям. Не раскрывая всего спектра современных угроз, а сосредоточив внимание на биологических опасностях, информационной, террористической и прокси-войне, автор делает акцент на вопросах причинно-следственных связей рукотворного создания современных угроз для человека, общества и государства. Приведенные доводы основываются на анализе трудов видных ученых и политических деятелей, которые еще сто лет назад доказали зависимость военных угроз от политического лоббирования интересов промышленников и банкиров. Автор с акцентом на современность делает вывод о колоссальном давлении на мировое сообщество с применением идеологического инструментария и информационного жульничества, что в конечном итоге ведет человечество к неминуемой гибели. Давая определение безопасности человека, общества и государства, автор обращает внимание на то, что это есть объективная необходимость, которая заключается в защите от опасности и которая может быть достигнута исключительно усилиями каждого человека, при консолидации общества во благо государства.

В статье рассматривается роль стран арабского региона и Азии в формировании политического статуса движения «Талибан» (запрещено в РФ) после его повторного прихода к власти в Афганистане в 2021 году. Описывается реакция региональных игроков на смену режима в стране. Представлен сопоставительный анализ взаимоотношений данных государств с первым (1996-2001 гг.) и вторым (2021 - по настоящее время) режимом талибов. В статье освещается взаимодействие Афганистана с другими странами региона в экономической, финансовой и гуманитарной областях, а также в сфере инфраструктурных проектов. Оцениваются общие интересы, способствующие интенсификации партнерства между Афганистаном и региональными державами. Вместе с тем выявляются риски, связанные с террористической деятельностью дислоцирующихся на территории страны военизированных формирований. Анализируются меры поддержки и противодействия внутренней и внешней политике движения «Талибан».

Статья посвящена анализу актуальных проблем участия Интерпола в расследовании, противодействии и прекращении террористических актов. Поднимается тема особенностей расследования действий уголовного и политического терроризма, а также аргументируется специфическое правовое и организационно-методологическое значение антитеррористической деятельности Международной организации уголовной полиции. Целью данного исследования является оценка роли Интерпола в противодействии терроризму в современный период.

Актуальность. Террористическая активность в мире не уменьшается, что обусловливает необходимость изучения ее показателей риска и объединения усилий многих государств для минимизации терроризма в мире.
Цель – анализ медико-биологических последствий терроризма в мире с 2011 по 2020 г. для оптимизации проведения контртеррористических мероприятий.
Методология. Изучили показатели террористической активности в мире, проиндексированные в Глобальной базе данных по терроризму (Global Terrorism Database, GTD) [https://www.start.umd.edu/]. Рассчитали структуру, динамику и риски погибших и пораженных (получивших травмы) в террористических актах (ТА), в том числе, по типу, использованному вооружению и объекту ТА. Риск оказаться в условиях ТА, погибнуть или получить травму рассчитали на 1 млн населения мира (×10–6). Показаны средние данные и медианы с верхним и нижним квартилем (Me [Q1; Q3]).
Результаты и их анализ. Среднегодовой показатель ТА с 2011 по 2020 г. в мире был 110 тыс. или 10,7 [8,5; 14,1] тыс., погибших людей – 25,8 тыс. или 23,1 [20,4; 35,3] тыс. человек, пораженных – 28,4 тыс. или 25,5 [18,8; 40,6] тыс. человек. Полиномиальные тренды указанных показателей напоминают инвертированные U-кривые с уменьшением данных в последний период наблюдения. ТА без медико-биологических последствий было около 50 %. Однако наиболее тяжкие медико-биологические последствия оказались при использовании взрывчатых веществ и огнестрельного оружия – их жертвами были 84,4 % от структуры всех погибших и 91,4 % от структуры всех пораженных. Массовый характер санитарных потерь при этих ТА может создавать большие проблемы при оказании медицинской помощи пораженным. Объектами в структуре всех ТА в 91,4 % являлись военнослужащие, полицейские, частные лица (случайные прохожие), члены правительства и бизнесмены, их гибель составляла 86,8 % от структуры всех жертв, травмирование – в 84,2 % от всех пораженных. Перечисленные когорты населения представляли группы риска при терроризме. Средний индивидуальный риск оказаться в условиях ТА для населения мира составил 1,49 • 10–6 инцидент/(человек • год), погибнуть – 3,49 • 10–6 смертей/(человек • год), быть пораженным (получить травму) – 3,87 • 10–6 травм/(человек • год). В то же время, среднегодовой риск гибели при производственном травматизме в мире, рассчитанный по данным Международной организации труда (The International Labour Organization), в аналогичный период времени (2011–2020 гг.) оказался на порядок больше и составил (3,83 ± 0,13) • 10–4 смертей/(человек • год).
ЕвЗаключение. Цель терроризма – вызвать нестабильность в обществе, запугать людей, посеять панику среди населения, а не медико-биологические последствия. Если полностью искоренить терроризм в мире невозможно, то оптимизация проведения контртеррористических мероприятий с учетом рисков по использованному оружию или объектам ТА может его минимизировать.

Актуальность. Терроризм оказывает существенное влияние на дезорганизацию жизнедеятельности населения регионов (стран). В последние годы возросло число вооруженных конфликтов и активизировалась террористическая активность в мире.

Цель – провести анализ сведений глобального индекса терроризма (GTI) в странах с 2010 по 2022 г. и показать методические приемы по оптимизации индекса с использованием рискометрических показателей. Методология. GTI представляет собой комплексное исследование, анализирующее влияние терроризма на 163 страны, в которых проживает 99,7 % населения мира. Сведения о GTI получили из ежегодных отчетов с 2011 по 2023 г., которые формируют сотрудники The Institute for Economics & Peace и предприниматель в сфере науковедческих технологий Steve Killelea. Путем квазилогарифмических преобразований первичные данные нормируются в 10‑балльную шкалу GTI (10 – максимальный показатель). Для расчета рисков погибнуть (получить травму) для населения мира использовали проиндексированные медико-биологические последствия терроризма в международной базе данных Global Terrorism Database с 2011 по 2020 г. Риски определили в расчете на 1 млн человек населения (10–6). Индивидуальный риск гибели в террористическом акте для населения мира составил 2,55 • 10–6 смертей/(человек • год), получить травму – 3,63 • 10–6 травм/(человек • год). Вычислили также качественные показатели рисков: оптимальный, допустимый и повышенный.

Результаты и их анализ. По среднегодовому показателю с 2010 по 2022 г. GTI в 4 странах отмечался очень высокий уровень терроризма (в Ираке средний индекс был 9,32, в Афганистане – 9,03, в Пакистане – 8,42 и в Нигерии – 8,11), в 8 странах – высокий, в 30 – средний, в том числе, в России (5,57), в 25 странах – низкий, в 84 – очень низкий уровень терроризма, в 12 странах случаев терроризма не было. GTI хорошо согласовывался с числом погибших, которое было одним из основополагающих показателей. В то же время, в странах со значительным количеством населения отмечались несогласования GTI и рискометрических показателей при терроризме. Например, Китай в 2011–2020 гг. по уровню GTI (5,09) отнесен к странам со средним уровнем терроризма, риск погибнуть был 0,11 • 10–6 смертей/(человек • год), риск получить травму – 0,56 • 10–6 травм/(человек • год), что оказалось в 15,5 и 4,3 раза меньше оптимального мирового риска соответственно. Уместно указать, что в Афганистане, отнесенного к странам с очень высоким GTI (9,15), риски составили 93,53 • 10–6 смертей/(человек • год) и 128,49 • 10–6 травм/(человек • год) – больше в 27,5 и 26,6 раза повышенного общемирового риска соответственно.

Заключение. Вероятно, полностью искоренить терроризм во всем мире нельзя, но его можно минимизировать. Глобальный индекс терроризма позволяет увидеть вероятные угрозы, провести сравнительный анализ террористической активности в конкретных регионах (странах) и принять необходимые ответные политические или организационные контртеррористические меры. Глобальный индекс терроризма будет более объективно отражать уровень террористической опасности в стране (регионе) при включении в него рисков гибели и получения травм после проведения широкомасштабных исследований.

В статье рассматриваются проблемы, связанные с «сетевыми эффектами» глобализации. Показано их влияние на генезис и динамику развития «сетевого» терроризма. Отмечается, что сетевые исследования по времени совпали с исследованием процессов глобализации. В постиндустриальном обществе сеть имеет статус системы, лежащей в основе коммуникационных процессов, представляя собой результат эффективной структуризации социальных воздействий в общественном пространстве. Сетевой принцип характеризует построение современного социокультурного пространства. В настоящее время для терроризма характерна такая особенность, как форма сети, облегчающая руководителям террористических структур управление и взаимодействие между её членами. В террористической сети руководители группировок обезличены. В современных условиях не обязательна личная связь между членами этих групп, так как она может осуществляться через сети. Сетевые структуры терроризма явились следствием глобализации. Такая сеть, имеющая общепланетарный характер, имеет в своей основе террористическую идеологию. Она как система не регулируется и не контролируется государством, имеет жѐсткую в организационном плане структуру. Сетевая структура представляет собой в настоящее время новый феномен - «сетевой» терроризм, который можно отнести к деструктивной составляющей общего понятия «сетевая культура». Статья констатирует, что масштабная децентрализация террористических объединений во многом усложняет борьбу с ними.

В статье рассматривается уголовно-правовая характеристика террористического акта, анализируются проблемы квалификации преступления и отграничения его от смежных составов. Основное внимание уделяется определению объекта террористического акта, характеристике его объективной и субъективной стороны.

В статье приводится исследование ретроспективы возникновения и формирования понимания экстремизма. Анализ этимологии термина «экстремизм» показывает его происхождение от латинского слова extremus, что в переводе на русский язык означает «крайний, чрезмерный», то есть выходящий за пределы установленных рамок и норм. Исходя из этимологии, экстремизм можно толковать как приверженность крайним взглядам, методам действия.
Уже в период Древнего мира и на протяжении основных этапов истории складывались ситуации, в которых определенные категории людей были готовы нарушить и нарушали существующие нормы для достижения своих целей и идеалов, применяя при этом запрещенные любым общественным регулятором меры. Фактически это феномен, названный впоследствии терроризмом. Этот термин часто употребляется наряду с термином «экстремизм» в публикациях по юриспруденции и политологии, являясь понятийно близким ему.
В политической, социологической, публицистической литературе понятия «террор», «терроризм» и «террористический акт» чаще всего предлагается использовать в качестве синонимов. Синонимизация в данном случае удобна в утилитарном отношении, но становится препятствием с точки зрения методологии. Исходя из этимологии, любой акт насилия может быть истолкован как терроризм лишь в том случае, когда он преследует цель устрашения. Но с точки определения субъекта и объекта подобных преступлений синонимизация не учитывает конкретную ситуацию, в которой совершается указанное преступление. Следовательно, при рассмотрении истории экстремизма, как отмечает автор, необходимо прослеживать изменение трактовки термина «экстремизм» на разных этапах развития общества.