Научный архив: статьи

В статье рассматриваются образы Поэта и Бога в пьесе В. Шершеневича «Вечный жид» посредством анализа авторских ремарок и собственных реплик действующих лиц «трагедии великолепного отчаяния». Анализируется положение персонажей пьесы в рамках заданных художественных архетипов и принадлежность героев соответствующим культурно-историческим традициям (русской поэзии и православному христианству). С опорой на культурный контекст произведения рассматривается мотив богоборчества и устанавливается полемический характер пьесы в отношении к известной апокрифической легенде об Агасфере (Вечном жиде). Существенное внимание в статье уделено «дионисийскому коду» пьесы, проанализированы соответствующие мифологемы и образные ряды, введенные автором произведения в текст. С опорой на контекст восприятия мифа в Серебряном веке (в частности, со ссылками на тексты В. Соловьева, В. Иванова, Д. Мережковского) и позднейшие работы исследователей соответствующих мифопоэтических стратегий рассмотрена интерпретация В. Шершеневичем классических сюжетов, выявлены используемые стилистические приемы, определен авторский пафос.

В статье представлен анализ мифологических корней образов мелкой нечисти в русских сказках, описаны функции мелкой нечисти и ее влияние на ход повествования; рассматривается отражение этими мифологическими персонажами коллективных страхов, желаний и архетипических структур, глубоко укорененных в человеческой психике. Особое внимание уделяется значению образов мелкой нечисти в проективной психологии, где те служат мощными инструментами для исследования внутренних конфликтов, подавленных эмоций и скрытых особенностей личности.

Изучение мифогенного потенциала пространственных художественных образов является перспективным направлением отечественного литературоведения. Степное пространство рассматривается как важная часть национальной картины мира русских писателей XIX века. Степь — не только часть географического ландшафта, но и особое культурное пространство, которое влияет на особенности менталитета местного населения, является местом зарождения и бытования самобытных традиций и мифов, сформированных на стыке разных культур. Объектом исследования в статье выступают произведения А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова, Я. П. Полонского, А. Ф. Писемского, А. П. Чехова, М. Горького, отразившие степную мифологию. Анализируя творческое наследие названных писателей, мы пришли к выводу, что степь несет в себе широкий круг семантических значений. Степное пространство, отличающееся уникальной историей и культурой, несомненно, обладает способностью генерировать мифопоэтические образы. Степная мифологема, по сути своей антропоцентричная, порождает особый тип героя — свободного, смелого, сильного духовно и физически. Формирование культурного кода степи в первые десятилетия XIX века начинается с осмысления ее как «величественного», «безграничного», «свободного» пространства. В подобной художественной интерпретации степного пространства прослеживается стереотипное восприятие, справедливое с одной стороны, но несколько романтизированное с другой. Степные реалии, отраженные в произведениях второй половины века, зачастую разочаровывали авторов, бескрайность и однообразие навевали «мысли тягучие». Разрушался сложившийся миф, но степные знаки-символы (курганы, могильники, каменные бабы и т. д.) порождали образы, связанные с историческим прошлым данного пространства — со временами могущества кочевников. В произведениях конца XIX века запечатлены актуальные для времени реалии степи, происходила маргинализация данного пространства.

В статье исследуются способы символизации женских образов, созданных М. М. Пришвиным в «Первом звене» романа «Кащеева цепь». Согласно нашей гипотезе, женские образы, характерные для первой части романа (матери Курымушки Алпатова Марии Ивановны и гостивших в их доме девушек Дунечки, Маши, Кати, Нади), возникают в процессе художественного синтеза реалистической, мифической и символической образности. Реалистическое изображение близких автору и герою женщин (бытовой и социальный контекст, усадебное мировосприятие, практический жизненный опыт, психологические мотивации, поведение, речь, интонации) представлены сквозь призму формирующегося сознания героя-ребенка. В его непосредственном восприятии и переживании женские персонажи и предметы, не утрачивая своей фактичности, превращаются в мифические образы с присущей им экзальтированной условностью. В свою очередь, мифические образы женщин соединяются с софийной мифопоэтической символикой «Вечной Женственности», эстетическая концепция которой была почерпнута в религиозно-философских исканиях Вл. Соловьева и творчестве поэтов-символистов. В соответствии с условием символизации, женские образы «Первого звена» объединяются в сказочно-символический образ «одной», «настоящей и единственной» Марьи Моревны, которая становится неизменной спутницей романных «превращений» главного героя из Курымушки Алпатова в маститого писателя Пришвина. Задачу объединения реалистических женских образов в единый символический образ Марьи Моревны выполняет автор-повествователь, который вбирает в себя все романные «лики» писателя и является смыслопорождающим центром повествования. Возведение Марьи Моревны в символический статус является для автора-повествователя не просто данью мифопоэтической традиции символистов, но и фундаментальным условием формирования его мировоззренческих и идейно-творческих установок.

Исследованная в статье историко-литературная, историко-культурная проблематика обусловлена современными гуманитарными запросами: знание национально-культурных систем, связей и отношений между ними может использоваться для объяснения настоящего, прогнозирования будущего, развития связей, налаживания диалога между людьми, народами и государствами. Мифология - то основание, на котором строится любая национально-государственная система, поэтому без ее изучения невозможно понять и Восток, и Русский мир. Цель, задачи работы включены в следующий филологический, историко-культурный контекст: обрисовать мифопоэтические, отчасти исторические, гуманитарные причины свойственного русской национальной традиции давнего влечения к Востоку; осмыслить образы мифологии Востока применительно к русской фольклорной, литературной традициям, определить Восток не как административно-географическое пространство, а как определённую сущность, синтезируемую из контекста культурологем, философем, мифем; востребованную человеком, сформированным в знаково-ценностном поле русского языка. В статье пересмотрены многие сложившиеся стереотипы, проанализировано место, значение, роль знаковых образов, мотивов мифологии Востока для русского фольклора, литературы Средневековья, интеллигентского сознания рубежа XIX - начала XX столетий, показано, как эти мотивы оказались не только восприняты русским фольклором, литературой Средневековья, художественным сознанием Серебряного века, литературой неореализма, но и обрели в них новое качество, получили определённую самостоятельность в виде субъектов русской национальной традиции. В статье показана роль образного мира мифологии Востока для русского искусства, духовного мира русского человека и переосмыслен значительный массив отдельных памятников и произведений, особое место уделяется рассмотрению роли философем Н. Рериха в контексте проблемы осмысления роли Азии для России.

В работе исследуются пути рецепции кантианства в философии русского символизма XX в. Акцент делается на философские системы В.С. Соловьева, А. Белого, Вяч.И. Иванова и П.А. Флоренского как наиболее целостно отражающие развитие гносеологических, эстетических и общетеоретических тенденций символистской школы, представителей которой объединяет схожесть критических позиций относительно учения И. Канта, что свидетельствует о гомогенности самой символистской философии в ее отношении к трансцендентальному идеализму. Кантианское влияние анализируется, во-первых, через раскрытие символистской философии культуры и влияния на нее марбургской школы неокантианства, во-вторых, путем выявления оснований мифоцентрической метафизики Серебряного века с присущей ему уникальной этической парадигмой, в-третьих, через разрешение проблемы антиномичности в теории культа как пространства религиозного творчества. Эксплицируется особенность этапов эволюции кантианского влияния на символизм от безоговорочного принятия концепций критики чистого разума и способности суждения до полного их отрицания и поиска возможности разрешения антиномичности через специфическую миссию социальной эстетики. Утверждается, что при сильном влиянии Канта на развитие символистской эстетики, сами символисты в ней ищут пути преодоления разрыва между миром ноуменов и явлений, отмечая в этом особую роль теургического творчества и концепции соборного сознания. Это дает возможность понимать философию символизма в качестве контраргументационной системы при постановке проблемы непостижимости ноуменального мира. Делается вывод, что символистская критика кантианства носит в целом религиозный и мистико-интуитивистский характер, обосновывающий возможность постижения ноуменального мира как принцип духовного делания.

Введение. Поиск себя и меры измерения постигаются через сравнение общественно допустимого и морально одобряемого образца. Закрепление образца или его уничтожение прослеживается в морали представляемого, подкрепляемого своим опытом в самопереживании к герою произведения и дальнейшем перенесении в формы визуального изображения. Результаты исследования. Для оценки разностороннего внутреннего содержания одного подхода слишком мало, поэтому нами используется поступательная вариация оценок и суждения. Нам интересен подход, связанный с восприятием и перенятием формы с последующим изменением в зависимости от прочтения. В парадигме оценки справедливости во времени и пребывания в рамках норм прошлого, настоящего и будущего форма познания постоянно индивидуальна. Обществом закладывается фундамент, но процесс созерцания и акт выбора - сугубо личная ответственность женского с последующей формой отказа от ранней формы общественных норм. Нами рассматривается вопрос вне категорического суждения времени, которое вневременное и постоянное, о продуцировании в женском начале общественной парадигмы и вычленении отличной от общества парадигмы следования новому. Закостенелость форм общественной парадигмы породила не только борьбу за равенство женщин, но и сверхрадикализм с примыканием к радикальным группам, с последующим отказом женщин от женской доли, женского Я. Обсуждение и заключение. Модель мировосприятия женского Я сквозь призму справедливости представляется нам включающей такие компоненты, как поиск себя, встраивание в систему общественных отношений, понимание семейной основы и т. д. Проблема сублимации образов и сопоставления с жизнью нивелирует исторические представления о мире. Образы обрядов и их последующая эволюция в творческом начале не выставляют идею о доминировании добра как такового. Выход из системы ложного окружающего и доброго сказочного, поэтического приводит к уходу из общества творческого абсолютного, заменяя его творческим компромиссным.

Авторское мифотворчество («авторский произвол»), сценография и интермедиальный дискурс в трансформациях сюжета о Медее XX-XXI в. ярко высвечиваются при рассмотрении их функционирования в процессе национальных параллелей, что способствует продуктивному осмыслению рецепции константных компонентов мифа тем или иным национальным менталитетом. В связи с этим актуальным представляется анализ античного сюжета о Медее с точки зрения концептуального мифологизирования в драматургических опытах авторов XX-XXI вв. - Х. Х. Янна, Х. Мюллера, Ж. Ануя, Л. Годе, Т. Ланоя, М. Курочкина, В. Клименко, Л. Разумовской, Л Петрушевской и др. Античный миф как одна из наиболее устойчивых констант мировой культуры объединяет разнообразные культурные, этико-эстетические феномены. В исследовании прослеживается становление рецепции и интерпретации образа Медеи от канонического воплощения в прецедентном тексте, через процесс исторического развития к современной литературной и театральной составляющей духовного опыта европейских и российских драматургов и ведущих режиссеров XX-XXI вв., что позволяет наполнять древний мифологический образ злободневным содержанием и варьировать его восприятие не только читателем, но и зрителем. Инварианты образа Медеи, который посредством авторского творческого «произвола» переосмысляется, дополняется новыми реалиями современной жизни, занимают особое место в гиноцентрической литературе, поскольку этот емкий образ вобрал в себя практически все проблемы и противоречия борьбы женщины за свою интеллектуальную и общественную независимость и индивидуальность. Искусство XX - начала ХХI веков становится все более визуализированным, а природа драматического произведения требует его сценического воплощения, т. е. не только вербального, но и визуального, аудиального восприятия. Появление новых синтетичных видов медиаискусств, новых форм их взаимодействия требует новых аналитических подходов к их постижению в различных национальных моделях картины мира эпохи мультикультурализма. Отсюда и особое внимание в предлагаемой методике к аспектам полижанровости, интермедиальности, перспективам выстраивания кросс-культурных парадигм.

Цветообозначения можно считать одним из ключевых элементов концептуальной и языковой картины мира. Центральным в колористической палитре цветов является белый цвет. В славянской культуре белый цвет, с одной стороны, означал почитание, благородство, истину, сакральность, чистоту, с другой стороны, ассоциировался со смертью, вечностью и пустотой. Рассмотрение символики белого цвета, отраженной в курской частушке, - задача данной статьи. Материалом исследования послужил свод «Частушки Курского края», в который вошли тексты, записанные в двадцати восьми районах Курской области в период с 1968-го по 2012-й год.

Цель исследования - выявление специфики теорий мифа Умберто Эко и Ролана Барта, а также схожести этих теорий посредством компаративного анализа их философско-культурных текстов. В ходе исследования проведен анализ теорий мифа обозначенных исследователей с позиций следующих аспектов: миф как особая семиотическая система; интегральность, полифункциональность мифа; идеологизированность мифа; подверженность мифа постоянным смысловым метаморфозам и пр. В результате исследования обосновывается тезис о том, что теории мифа Р. Барта и У. Эко изоморфны по всем вышеотмеченным аспектам, а также о том, что в теориях обоих мыслителей миф выводится центральным феноменом, который в современной культуре является «открытым текстом», основой гиперреальности и идеологических систем.

В статье рассматривается комплекс мифопоэтических констант, определяющих структуру и семантику романа В.В. Набокова «Подвиг». На первый план выступает мифопоэтический потенциал пространственных характеристик романа, а также «обрядов перехода» символических границ романного хронотопа. Анализ романа включается в широкий контекст эмигрантской литературной традиции, в рамках которой реализуется «эмигрантский миф».

Человек - часть природы. И как неотъемлемая ее часть он живет и взаимодействует с другими ее творениями - растениями и животными, горами, реками и морями, пустынями, степями. В зависимости от условий окружающей среды и связанных с ними основных форм и рода деятельности человек выделяет те природные объекты, от которых больше всего зависит его благополучие, а подчас и само существование. В этом смысле растительный и животный мир - наиболее важная часть природы, в которой он черпает все необходимое для своей жизни. Растения и животные дают людям пищу, кров, одежду, лекарства, защиту и эстетическое удовольствие. Но среди всего разнообразия видов растений и животных каждая национальная культура выбирает лишь те, которые олицетворяют самые важные для данного народа черты. Они и становятся национальным символом данной культуры. Для арабо-мусульманского общества такими символами стали пальма, олива, кофе, а для отдельно взятой страны - Ливана - кедр. Статья посвящена некоторым из них в свете традиций и обычаев арабов, их фольклора, религиозных воззрений на базе мифов, сказок, пословиц, поговорок и других произведений. Наиболее полно и на всех уровнях национального сознания - религиозного, поэтического, фольклорного - представлены два наиболее широко распространенных в странах арабского мира дерева. Это пальма и олива. Они не только неоднократно встречаются в священных текстах и различных сказаниях. Эти растения, о которых существует также множество пословиц, поговорок и фразеологизмов, стали выразителями представлений арабов о самых существенных качествах и ценностях, которые играют первостепенную роль в жизни арабского общества. В межкультурной коммуникации знание такого материала и умелое его использование может способствовать установлению тесных дружеских контактов и налаживанию общения.