SCI Библиотека

ВВЕДЕНИЕ. В условиях углубления региональной интеграции правовое регулирование международного энергетического сотрудничества получает новое прочтение в текстах заключаемых соглашений. Настоящее исследование сочетает в себе правовые и экономические аспекты развития такого сотрудничества. Целью исследования является выявление потенциальных партнеров России для реализации на практике толлинговых операций в сфере переработки нефти и природного газа среди участников Большого Евразийского партнерства, а также оценка существующего регулятивного поля. Для достижения цели исследования автор предлагает классифицировать страны Большой Евразии на группы, а затем проанализировать готовность правового поля наиболее перспективных потенциальных партнеров к реализации соответствующих трансграничных проектов.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Методологическая основа исследования базируется на формально-догматическом подходе к интерпретации международно-правовых актов, которые на настоящем этапе регулируют отдельные аспекты реализации трансграничных толлинговых операций. Экономический анализ права применяется в части формирования классификации партнеров по уровню экономической интеграции для выявления тех, с которыми автор полагает целесообразным совершенствование правового регулирования толлинга в сфере энергетического сотрудничества. Трансграничный толлинг при этом представлен в контексте монистической и дуалистической теорий права. РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. По итогам проведенного исследования выявлено четыре перспективных направления для сотрудничества, а именно: Азербайджан, Белоруссия, Казахстан и Китай. C Белоруссией и Казахстаном регулятивное поле находится в активной фазе формирования, что связано с регламентацией отдельных аспектов переработки давальческого сырья на уровне Евразийского экономического союза (далее – ЕАЭС), тогда как международно-правовые основы для такого сотрудничества между Россией и Азербайджаном практически отсутствуют, а между Россией и Китаем находятся на стадии формирования, но по сравнению с правом ЕАЭС развиты в значительно меньшей степени. С точки зрения частноправового регулирования существует ряд особенностей регулирования на национальном уровне, что не позволяет говорить о гармонизированном подходе.

ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. В целях интенсификации темпов энергетического сотрудничества в рамках трансграничного толлинга с названными странами автор предлагает ориентироваться на уже сложившуюся правотворческую и правоприменительную практику, включая необходимые нормы в Договор о ЕАЭС или разрабатывая необходимые для гармонизации акты доктринально-правовой природы, так как на настоящий момент план о разработке отдельного многостороннего соглашения для международно-правового регулирования трансграничного толлинга реализовать будет затруднительно.

В исследованиях международных отношений наблюдается ренессанс интереса к изучению моделей принятия решений, связанных с влиянием индивидуальных и групповых акторов и проистекающей из этого необходимостью понимания их глубинной психологии, характера их стимулов и мотиваций. Подобные исследования актуализируют применение поведенческих и когнитивной наук в сфере международных отношений и внешней политики, побуждают к адаптации методологии профильных дисциплин к решению сложных общественно-политических проблем. Настоящая обзорная статья - попытка инвентаризации ключевых тем и литературы в данной области, а также демонстрация прикладного применения существующих теорий для анализа актуальных политических сюжетов.

ВВЕДЕНИЕ. Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Японии о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов было подписано 21 февраля 1998 г. (далее – Соглашение 1998 г.). Район действия Соглашения 1998 г. – российское территориальное море у островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи (Малая Курильская гряда). Мнения, высказанные в научно-правовой литературе, а также представителями российской рыбной отрасли относительно Соглашения 1998 г., его значимости и целесообразности исполнения, были разными. Высказывалась, например, точка зрения о том, что Соглашение 1998 г. было политической уступкой Японии со стороны российской власти в надежде на создание благоприятного климата для инвестиций в экономику России [Зиланов 1998:50-53]. Высказывалась и иная точка зрения: о том, что Соглашение 1998 г. является компромиссом между позициями России и Японии [Вылегжанин, Неверова 2016:35-62]. В 2022 г. Россией принято решение о приостановке реализации Соглашения 1998 г. в связи с невыполнением японской стороной финансовых обязательств. В условиях, предпринятых правительством Японии недружественных мер, Россия проинформировала Японию о невозможности согласовать межправительственные консультации по рыбному промыслу в названных районах российского территориального моря.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. В основу настоящего исследования положен анализ Соглашения 1998 г. как источника международного права в общем системном контексте его норм о сохранении морских живых ресурсов и управлении ими. Детально рассматривается пространственное измерение и материально-правовое содержание Соглашения 1998 г., а также приводятся различные мнения относительно его современного значения с точки зрения национальных интересов России. Методологическую основу составили общенаучные методы исследования (анализ, синтез, индукция и дедукция), а также специально-юридические методы (формально-юридический и сравнительно-правовой).

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЙ. Современная политико-правовая оценка Соглашения 1998 г., Приложения к нему, а также ежегодных Меморандумов обусловлена общим контекстом международно-правовых норм, применимых к отношениям России и Японии в области сохранения морских живых ресурсов и управлении ими. При этом констатируется, что в Соглашении 1998 г., в Приложении к нему, в ежегодных «Меморандумах о понимании» не содержится обязательств Японии о предоставлении аналогичных прав на ведение промысла морских живых ресурсов российским судам в территориальном море Японии, к примеру, у японского острова Хоккайдо. Выявлено незначительное экономическое значение Соглашения 1998 г. для обеих договаривающих сторон в общем контексте рыбохозяйственных отношений, вытекающих из других межправительственных двусторонних соглашений России и Японии.

ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. Сохранение и управление морскими живыми ресурсами в районах, примыкающих к Южно-Курильским островам, осложнено разными взглядами России и Японии на статус этих островов. Япония, как известно, оспаривает суверенитет России над ними; в связи с этим Соглашение 1998 г. является уникальным международным договором России в том смысле, что ни в его тексте, ни в Приложении к нему нет упоминания о суверенитете России над «спорными» островами и вместе с тем в силу Соглашения 1998 г. Япония приняла обязательство о том, что ее рыбаки при осуществлении промысла у берегов «спорных» островов подчиняются юрисдикции России; и о том, что правоохранительные меры в отношении рыбаков-нарушителей будет применять российская сторона на основе норм и международного, и российского права. Этот хрупкий договорно-правовой компромисс поставлен, однако, под угрозу после недружественных действий Японии в отношении России. Кроме того, и после заключения Соглашения 1998 г. Япония продолжает заявлять притязания на упомянутые острова Южно-Курильской гряды.

В последние годы исследователи правого радикализма проявляют интерес к вкладу радикальных консерваторов в современную теорию международных отношений. В центре предлагаемого исследования находятся концепции немецкого интеллектуального течения «новых правых» в ФРГ применительно к вызовам мировой политики. Цель исследования состоит в анализе эволюции политического языка представителей движения на этапе холодной войны и на современном этапе - с 2013 г. по настоящее время. Методологической основой работы выступает анализ политических текстов в рамках Кембриджской школы истории идей. Обращение к данному методу позволяет определить политические проблемы и оппонентов «новых правых», воспроизвести политические контексты, в которых действовали теоретики, а также идентифицировать культурный ресурс политического языка идеологов. Результаты исследования демонстрируют, что основной целью «новых правых» является обеспечение национальной безопасности и роста политической мощи ФРГ. Ее достижение требовало разработки внешнеполитической концепции, обеспечивающей доминирующее положение ФРГ в континентальной Европе. Хотя интеллектуальные источники идеологии «новых правых» не имели прямого отношения к теории международных отношений, тезисы их теоретиков наиболее близки школе политического реализма. При этом проевропейские идеологические позиции «новых правых» оказываются ограниченными и, как следствие, невостребованными среди правых популистов Европы и США. Данный вывод позволяет опровергнуть утверждение, что цель «новых правых» состоит в революционном переустройстве существующей системы международных отношений.

В данной статье рассматриваются эпистемологические подходы, использованные грузинскими исследователями в области политической науки за последние пять лет. Она основана на первоначальном обобщенном исследовании темы, которая в значительной степени упускалась из виду как местными, так и международными учеными. На основе обзора литературы и анализа исследований, проведенных ведущими местными учеными, в статье утверждается, что в Грузии нет устоявшихся или глубоко укоренившихся политических школ в традиционном понимании из-за советского прошлого страны. В результате университетыи вся область политологии являются продуктом реформ, направленных на распространение демократии. Эти реформы были реализованы при сильной поддержке западных стратегических союзников, в особенности США и Европейского Союза. В настоящее время эта область находится под сильным влиянием доминирующих западных теорий политической науки и международных отношений, таких как либерализм, неолиберализм и либеральный институционализм. Более того, эта дисциплина по своей сути ориентирована на гражданское образование, уделяя основное внимание продвижению демократии, а не критическим исследованиям. Грузинские ученые склонны исследовать темы и применять теории, которые соответствуют господствующим западным нарративам. На эту тенденцию существенно влияет финансовая и логистическая зависимость от западных грантов и стипендий.

В статье проведен анализ развития и современного состояния исследований международных отношений в Турции с акцентом на возможные причины их периферизации, а также вероятные точки роста для формирования самостоятельных теоретических подходов. Рассмотрены особенности развития изучения и преподавания международных отношений в Турции, причины недостаточного внимания к местным теориям. Для анализа использованы официальные статистические данные, результаты зарубежных опросов, биографические профили ведущих турецких исследователей международных отношений, их рефлексия относительно обозначенной проблемы, а также турецкие работы в области международных отношений, претендующие на теоретическую новизну. Автор делает вывод, что перспективы российско-турецких отношений определяются в том числе и тем, насколько турецкая научная школа международных отношений сможет отстоять свою независимость и выработать оригинальные теоретические подходы или, для начала, адаптировать незападные теории. В настоящее время Турция в теоретическом плане все еще находится в западной орбите, однако демонстрирует выраженный политический запрос на преодоление такой зависимости. Турецкое академическое сообщество пока еще не преодолело фазу критического переосмысления западоцентризма, оно только готовится проявить выраженный интерес к незападным теориям международных отношений и поиску оснований для построения теорий в собственной локальной среде, истории и культуре. Недостаточное развитие теоретических исследований международных отношений в Турции, несмотря на негативный фактор прозападной ориентации, предоставляет простор для сотрудничества и положительной интеграции российской и турецкой академической среды. Знакомство турецких исследователей с российскими традициями и подходами к международным отношениям является залогом успешного развития российско-турецких отношений.

Современная социальная организация академической науки в Китае позволила сформировать особые условия для развития теоретического знания в стране. Важной составляющей успешного развития китайских теорий международных отношений по-прежнему остается классическая китайская философия, а также богатый исторический опыт межгосударственных связей в Восточной Азии. При этом вопросы развития теории занимают центральное место в научном сообществе КНР на протяжении многих лет, так же как и система мотивации исследовательских кадров и методологическая подготовка исследователей. В статье рассматриваются основные этапы развития китайской школы как незападного подхода в теории международных отношений с особым вниманием к институциональным аспектам с точки зрения социологии науки.

Данная статья посвящена проблемам и перспективам развития науки о международных отношениях в Тропической Африке. В исследовании рассматривается феномен африканской агентности (субъектности) на двух уровнях: внешнеполитической экспертизы и практики, с особым акцентом на первый уровень. Африканская агентность - это концептуализация зависимого развития континента в контексте агент-структурной проблемы в международных отношениях, позволяющая посредством конструктивистского подхода более реалистично передать основные особенности международных отношений на континенте. В статье представлен инструментальный и даже манипулятивный аспекты нарратива «африканской агентности», при этом особое внимание уделяется пределам агентности. Среди них - недостаточный уровень распространения качественного среднего и высшего образования, особенно на национальных языках. Показан советский опыт выхода общественной науки Мали из «интеллектуального кокона» бывшей метрополии. Исследуется проблема финансирования ведущих африканских мозговых центров по международным отношениям, в т. ч. их зависимость от западных и китайских источников, а также усиливающаяся иерархичность науки о международных отношениях, что негативно сказывается на положении дел на континенте. Проведен анализ участия африканских исследователей в международных конференциях, в том числе в рамках Ассоциации международных исследований (ISA). Большое внимание уделяется позитивным примерам развития африканской агентности - проведению пяти Международных конгрессов африканистов в 1960-1980-е гг., а также деятельности Совета по развитию исследований в области социальных наук в Африке (CODESRIA). Представлены основные элементы успешного развития деятельности CODESRIA в 1970-1980-е годы. В заключении сделаны выводы о перспективах усиления агентности в международных исследованиях Африки в контексте современных геополитических трансформаций.

ВВЕДЕНИЕ. Статья посвящена анализу концепции «киберсуверенитета» как совокупности юридических претензий и механизмов, посредством которых государства стремятся обеспечить контроль и защиту своих интересов в цифровой сфере. На фоне стремительного развития информационно-коммуникационных технологий, транснационального характера киберпространства и отсутствия единых международных норм усиливаются дискуссии о применимости классического понятия государственного суверенитета к цифровой среде. Рассматриваются различные подходы государств (Россия, Китай, США, страны Европейского союза (далее – ЕС) и др.) к регулированию киберпространства, подчеркивается рост значения кибербезопасности в международном праве, анализируется роль международных организаций (включая Организацию Объединенных Нация (далее – ООН)) и ключевых документов, таких как «Таллиннское руководство 2.0». МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. Исследование основано на качественном анализе научной литературы, международно-правовых актов (Устав ООН, решения Международного суда ООН, доктринальные документы), национальных стратегий в области кибербезопасности (России, США, Китая и др.), а также сравнительном изучении практик и позиций государств в сфере киберсуверенитета. Использовались общенаучные и частнонаучные методы познания: анализ и синтез, системный и сравнительно-правовой подход, позволяющие выявить правовые пробелы и противоречия в регулировании цифровой среды. РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Проведенный анализ показывает, что государства все более стремятся проецировать классический суверенитет на киберпространство, развивая национальное законодательство и формируя самостоятельные киберюрисдикции. Эта тенденция отражается в стратегиях и доктринах ряда стран (Китай, Россия), которые пытаются обеспечить контроль над своим сегментом интернета. Одновременно сохраняется противоречие между государствами, выступающими за открытость и свободное функционирование сети (США, страны ЕС), и теми, кто считает приоритетным укрепление национального контроля в цифровой сфере. Выявлено, что на практике государствам трудно достичь единого понимания границ допустимого вмешательства и масштабов правомерного применения принципа невмешательства и суверенитета в кибероперациях. ОБСУЖДЕНИЯ И ВЫВОДЫ. Анализ свидетельствует о правовой неопределенности в определении киберопераций, нарушающих суверенитет, а также в квалификации кибершпионажа и кибератак низкой интенсивности. В рамках ООН и специальных групп экспертов (GGE, OEWG) ведется работа по согласованию подходов, однако единый универсальный механизм пока не выработан. Наиболее острые противоречия касаются признания суверенитета в цифровой сфере как самостоятельной нормы международного права и установления четких критериев допустимости киберопераций. Для преодоления правовых пробелов и снижения риска конфликтов необходимо формировать универсальные принципы, учитывающие специфику киберпространства, а также углублять международное сотрудничество, в том числе в области обмена информацией и выработки механизмов быстрого реагирования на киберугрозы.

ВВЕДЕНИЕ. Международно-правовой режим киберпространства сегодня нуждается в дополнительной правовой регламентации, поскольку по некоторым аспектам, в частности, по борьбе с киберпреступностью, до 2024 г. не был принят универсальный международный договор. По мнению автора, искусственное затягивание переговорного процесса обосновывается стремлением ряда государств заблаговременно «осваивать» новую территорию в международном праве, руководствуясь при этом положениями внутреннего нормативно-правового регулирования. Поскольку на уровне Организации Объединенных Наций (далее – ООН) у международного сообщества длительное время не было универсальных «механизмов воздействия» на неправомерную деятельность в киберпространстве, то количество совершаемых киберпреступлений стремительно возрастало, а киберпреступники, в свою очередь, использовали анонимность данного пространства для совершения кибератак. Признание государствами как первичными субъектами международного права проблемы роста кибернетической преступности в отсутствие действующего универсального источника международного права спустя более двадцати лет привело к созданию в 2024 г. нового документа – «Конвенции ООН против киберпреступности; укрепление международного сотрудничества в борьбе с определенными преступлениями, совершаемыми с использованием информационно-коммуникационных систем, и в обмене доказательствами в электронной форме, относящимися к серьезным преступлениям» (далее – Конвенция ООН против киберпреступности 2024 г.). Таким образом, в данной работе исследуется проблема толкования новой Конвенции как итогового и эффективного компромисса, к которому пришли государства.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ. В статье используются работы российских и зарубежных специалистов, исследующих положения Конвенции ООН против киберпреступности 2024 г., а также некоторые теоретические исследования в сфере международного уголовного права, посвященные проблеме применения государствами «принципа активной юрисдикции» и «принципа пассивной юрисдикции». Помимо общенаучных методов исследования (анализ, синтез, индукция и дедукция) автор использует специальные методы исследования (сравнительноправовой метод) для всестороннего изучения международно-правовой позиции государств по вопросу борьбы с киберпреступностью. Предметом исследования выступают международные отношения государств – членов ООН, связанные с сотрудничеством по пресечению и борьбе с кибернетической преступностью. К объекту исследования отнесена киберпреступность в государствах – членах ООН.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. В результате исследования были выделены два основных проблемных аспекта реализации положений нового документа: применение «принципа пассивной юрисдикции» и вопрос, связанный с защитой персональных данных пользователей Интернета. Существует вероятность того, что вместо заявленной государствами цели – борьбы с преступностью, основные усилия данных субъектов будут направлены на отстаивание права толковать положения Конвенции против киберпреступности, руководствуясь нормами внутреннего законодательства, сужая при этом возможность конкретному пользователю получить защиту своих прав.

ОБСУЖДЕНИЕ И ВЫВОДЫ. Сегодня тенденции изменения международно-правового режима киберпространства диктуются не столько государствами как носителями суверенитета в отношении национального сегмента Интернета, сколько ведущими IT-компаниями и организациями, отстаивающими право на автономное регулирование с минимальным участием первичных субъектов международного права. Несмотря на принятие Генеральной Ассамблеей ООН Конвенции против киберпреступности, не приходится констатировать достижение компромисса, поскольку при составлении текста документа каждое государство по-разному воспринимало его итоговую цель. Некоторые государства скептически относятся к итоговому документу ООН и предпочитают использовать Будапештскую конвенцию 2001 г. как механизм по борьбе с преступлениями в киберпространстве. Основная проблема универсальной Конвенции касается толкования целого ряда положений, затрагивающих проблему применения «принципа пассивной юрисдикции», условий и гарантий соблюдения прав человека в случае привлечения к ответственности по политическим мотивам пользователей, а также возможности сотрудничества США, западных государств по данным вопросам с Россией и Китаем в текущих реалиях.