SCI Библиотека

В статье представлена математическая модель прогноза суицидального поведения у офицеров и прапорщиков Министерства обороны Российской Федерации. Актуальность изучения различных аспектов военнослужащих, совершивших суицидальные попытки, обусловлена сохраняющейся остротой данной проблемы как среди населения страны, так и в Вооруженных силах Российской Федерации. Особую проблему составляет «заразительность» суицидальных действий, особенно выраженная в замкнутых коллективах, широкий общественный резонанс, который приобретает каждое самоубийство в войсках, придают особое значение исследованию суицидального поведения военнослужащих. Обследовано 65 офицеров и прапорщиков Министерства обороны Российской Федерации, 27 из них с суицидальным поведением, 38 – практически здоровые, без суицидального поведения. Клиническое обследование включало сбор анамнестических сведений: особенности раннего развития, наследственную отягощенность, особенности воспитания, характер социальной адаптации, аддиктивную предрасположенность, перенесенные заболевания и психотравмирующие события. Проводилось психодиагностическое обследование с целью уточнения различных психологических характеристик обследованных. При проведении дискриминантного анализа методом «вперед пошагово» получена модель прогноза суицидального поведения у офицеров и прапорщиков: Лямбда Уилкса: 0,10584 прибл. F (8,135)=142,57 p<0,0001, прогностическая способность 86,2%. Предикторами суицидального поведения военнослужащих офицерского состава являются сочетание показателей: анамнестических: суициды родных, побои родителей; психологических: ригидность аффекта, замкнутость, вспыльчивость, склонность к алкоголизации, суицидальность; социальных: наличие детей. Разработанную модель целесообразно использовать в медико-психологическом сопровождении офицеров и прапорщиков Министерства обороны Российской Федерации.

Ситуация жизнеугрожающего заболевания является кризисной для семьи. Выход из неё сопряжен с формированием новых характеристик семьи как системного образования, одной из которых является состояние выученной беспомощности.

Исследования последних лет показывают, что не само по себе соматическое (физическое) страдание выступает фактором формирования выучено беспомощного состояния, а опыт проживания непреодолимых трудностей, к которым относится, к примеру, наблюдение за тяжелобольным близким человеком. Соответственно, не только сам пациент, имеющий в анамнезе тяжкий недуг, подвергается риску возникновения выученной беспомощности, но и члены его семьи.

В статье описаны результаты теоретического анализа феномена жизнеугрожающего заболевания как фактора риска возникновения состояния выученной беспомощности на уровне семейной системы. Приводится обзор эмоциональных (страх, агрессия, бессилие, чувство вины), функциональных (изменение баланса семейной системы), социальных и финансовых трудностей, с которыми сталкиваются семьи при постановке одному из членов диагноза жизнеугрожающего заболевания. Проведен анализ предпосылок возникновения состояния выученной беспомощности в контексте доминирующего типа отношения к болезни как у пациента, так и у членов его семьи. Описаны перспективы построения модели психологической помощи семьям, члены которых имеют признаки выученной беспомощности в силу присутствия в семейной системе пациента с жизнеугрожающим заболеванием.

На первом этапе клинико-психопатологическим методом обследовано 1112 пациентов, перенесших первый психотический эпизод. На втором этапе с учетом критериев включения/исключения сформирована группа в количестве 362 человека, перенесших первый галлюцинаторно-параноидный приступ в рамках шизофрении. На третьем этапе с помощью клинического обследования с использованием шкалы CDSS выделена группа пациентов в количестве 156 человек с постпсихотической депрессией (ППД). На заключительном этапе с учетом критерия наличие/отсутствие суицидальной попытки сформированы две исследовательские группы: 75 человек, совершивших суицидальную попытку в период ППД - основная группа (SD) и 81 пациент без признаков суицидального поведения с ППД - группа сравнения (NS). Обследование включало психопатологические шкалы и опросники с диагностикой копинга, психологической защиты, перфекционизма, самостигматизации. Установлены различия как в клинических проявлениях депрессии, так и в психологических механизмах ее формирования в зависимости от наличия/отсутствия суицидального поведения у больных с ППД. Клинически депрессия у пациентов с суцидальными попытками более выражена, что обусловлено субъективным усилением восприятия перенесенного психоза. Психологические факторы, несмотря на их количественно малую представленность по уровню статистической значимости, различны по всем изученным структурам психологической адаптации (СПА). Это свидетельствует о целостности СПА, как универсальной протективной системе больных. Установлено преобладание патопротективных механизмов психологической адаптации у больных с суицидальным поведением, что определяет их в качестве «мишеней» психологической коррекции и психопрофилактики.

Биопсихосоциальная парадигма болезни и модель стресс-диатеза являются ведущими при рассмотрении этиопатогенеза шизофрении и особенно первого эпизода заболевания. Рассматривается стрессогенная роль первого эпизода шизофрении как реакция личности на «столкновение» в перенесенном психотическом приступе либо с собственными личностными изменениями, либо с социальными проблемами, обусловленными влиянием стигмы. С этих позиций безусловна роль механизмов психологической защиты (МПЗ), которые являются «мишенью» социально-психологических интервенций, призванных усилить систему адаптивных механизмов пациента к болезни и к вызванным ее последствиям не только биологическим, но и психосоциальным.

Проведено исследование МПЗ у больных, перенесших первый психотический эпизод шизофренией на этапе частичной ремиссии с учетом наличия/отсутствия постпсихотической депрессии. Использованы клинико-психопатологический метод с объективизацией шкалами PANSS, CDSS, клинико-психологический метод с диагностикой МПЗ методикой LSI, статистический метод.

Обследовано 1112 больных, перенесших первый психотический эпизод, из которых после введения критериев включения/исключения сформировано в конечном дизайне две группы: 243 пациента с постпсихотической депрессией и 119 пациентов без депрессии в частичной ремиссии. Полученные результаты показывают наличие в структуре МПЗ у больных шизофренией, перенесших ППЭ всего спектра механизмов, что свидетельствует о «реактивных» патогенетических путях развития заболевания, наряду с базовыми эндогенными. В структуре МПЗ имеются различия в зависимости от развития на постпсихотическом этапе депрессии. В группе больных с постпсихотической депрессией независимо от психопатологической структуры синдрома имеется напряженность всех МПЗ, с значимой напряженностью вытеснения в группе ДПД с позитивной аффективностью. В сравнение же больных с учетом наличия/отсутствия депрессии на постпсихотическом этапе ППЭ в группе депрессивных пациентов значимо преобладает напряженность дефензивных (более зрелых) МПЗ, что обозначает преимущественно реактивные механизмы в развитии постпсихотической депрессии. Эти данные указывают на важность выделения в среде пациентов перенёсших ППЭ, депрессивной группы, комплексная дифференцированная терапия которых с учетом психологической проработки реактивных механизмов патологии будет способствовать повышению эффективности терапии.

В статье представлены результаты эмпирического исследования, связанного с оценкой состояния учебной мотивации и профессионального самоопределения учащихся 9–11-х классов школ Иркутской области. Исследование было выполнено в ноябре–декабре 2020 года в рамках подготовки диссертационной работы, посвященной изучению эффективности профессиональной ориентации старшеклассников как средства формирования учебной мотивации.

Результаты исследования свидетельствуют о недостаточной эффективности существующих средств формирования учебной мотивации в старших классах школ Иркутской области. В частности, собранные данные указывают на тот факт, что около 72% учащихся-старшеклассников профориентацией не охвачены. При этом большая часть указанной школьной аудитории проявляет заинтересованность в подобных формах содействия осознанному выбору будущей сферы профессиональной деятельности, особенно в индивидуализированном формате, учитывающем, в том числе, построение личного карьерного плана.

Интересно, что у старшеклассников, которые были задействованы в проектах профориентационной направленности, фиксируется больший потенциал в плане учебной мотивации (среди них в большей степени представлены средний и высокий мотивационный уровни и в меньшей — сниженный и низкий). У таких старшеклассников более выражены познавательные и внешние учебные мотивы.

В целом итоги исследования позволяют говорить о том, что использование в школах Иркутской области комплекса мер, ориентированных на профориентацию старшеклассников в индивидуальных формах, способно ощутимо повысить их учебную мотивацию.

В статье представлены результаты эмпирического исследования, в котором предметом изучения выступала взаимосвязь между эмоциональным интеллектом, мотивацией достижений и показателями успеваемости старшего школьника. Выборка испытуемых состояла из 66 школьников, обучающихся в средних общеобразовательных учреждениях г. Махачкалы. Рассматриваются внутриличностный и межличностный виды эмоционального интеллекта, измеренные при помощи опросника ЭмИн (Д.В. Люсина), и мотивация достижений, измеренная при помощи одноименной шкалы Методики диагностики мотивации учения и эмоционального отношения к учению (А.Д. Андреевой). Анализ полученных данных показал, что развитые способности к пониманию своих и чужих эмоций и управлению ими, а также высокий уровень мотивации достижений в совокупности выступают как значимый фактор успешного учения в старшем школьном возрасте. Установленные результаты позволяют расширить знания по изучаемой проблеме, а также использовать их в деятельности педагогов по улучшению показателей успешности учебной деятельности у старшеклассников.

Изучение и качественное освоение иностранного языка всегда представляло собой непростую задачу. Несмотря на большое количество лет, посвященных работе с иностранным языком в школе и далее в вузе, на выходе студенты и впоследствии специалисты показывают весьма низкий результат в сфере иноязычной коммуникативной компетенции, что в современном контексте является неприемлемым. По данным наблюдений, опросов и экспериментов причиной неэффективного изучения иностранного языка, в первую очередь, служит отсутствие мотивации у обучаемого, т.е. интереса и побуждающих сил, которые бы заставили современного школьника и студента не пренебрегать иностранным языком.

В данной статье будут рассмотрены причины отсутствия качественного интереса к иностранному, в частности к английскому, языку, способы формирования мотивации и определенные рекомендации в указанном ключе.

Актуальность исследования заключается в настоятельной необходимости формирования и поддержания мотивации качественного освоения иноязычной коммуникативной компетенции современными российскими обучаемыми.

Предметом исследования является мотивационная составляющая освоения английского языка у современных российских школьников и студентов.

Объектом исследования являются причины и способы устранения проблем с изучением иностранного языка в современном российском образовательном пространстве.

Новизна исследования заключается в рекомендациях, которые предлагаются в данной статье и могут быть использованы преподавателями в иноязычном академическом процессе.

В статье представлены описание и анализ результатов проведенного эмпирического исследования различий в стилях мышления учащихся, имеющих и не имеющих трудности в обучении. Особое внимание автор уделяет на эти различия в зависимости от пола.

Будут представлены таблицы и графики, показывающие достигнутые результаты и взаимосвязь между стилями мышления и трудностями обучения, a tакже различия в стилях мышления учащихся, имеющих и не имеющих трудности в обучении.

Методика исследования представлена с помощью трех психологических методик и трех методов математической статистики. В качестве испытуемых выступили 170 подростков в возрасте от 11 до 14 лет (103 мальчиков и 67 девочек), имеющих трудности в обучении, и 140 подростков (83 мальчиков и 57 девочек), не имеющих трудностей в обучении. Исследование проводилось в нескольких школах города Москвы.

В статье рассматриваются особенности материнской позиции женщины, воспитывающей неизлечимо больного ребенка, в пространстве теории комплексов Карла Густава Юнга. Говоря о материнской позиции женщины, воспитывающей неизлечимо больного ребенка, авторы имеют ввиду соотношение ролей женщины в семье как матери и как хозяйки – организатора внутреннего пространства дома. Такая женщина находится в процессе преодоления травмы «рождения больного ребенка». Готовность стать матерью, тем более неизлечимо больного ребенка, связана не только с исключительно материнскими заботами, она включает весь набор функций жизни женщины, посвятивший себя уходу за больным ребенком. Готовность принять эти функции матери, хозяйки, организатора бытовой жизни семьи определяют ранее сложившиеся установки, для изучения которых может применяться теория комплексов Юнга. Негативный материнский комплекс, овладевший сознанием женщины, может оказывать мощное влияние на ее самоощущение, не зная как обойтись с тем гневом, который накоплен в борьбе с негативным материнским комплексом, она обращает его против себя. В психологической работе с матерями неизлечимо больных детей следует учитывать то обстоятельство, что матрица установки, которая определяет поведение матери в ситуации стресса, складывается много раньше. Психологу в работе с женщиной, воспитывающей неизлечимо больного ребенка, не стоит сосредотачиваться только на ее травме «рождения больного ребенка», а стоит стараться помочь ей в расширении взгляда на жизнь, протекающую вокруг нее.

Статья посвящена исследованию психологических особенностей визуального восприятия собственного физического облика (фенотипа) девушками и молодыми женщинами, имеющими склонность к нарушению пищевого поведения, с точки зрения удовлетворенности своим телосложением и индивидуальными физиологическими характеристиками. Автор констатирует распространенность в рамках указанной социальной группы сверхкритичного, и даже искаженного взгляда на свою внешность, гипертрофированного внимания к организации питания, преобладания негативных эмоций в оценках собственного внешнего вида, что, очевидно, отражается на способности человека к самореализации и к ведению нормального образа жизни в целом.

Пищевое поведение в рамках данного исследования рассматривается как мотивированное отношение к пище и ее приему, отражающееся в определенном стереотипе питания (как в обычных условиях, так и в состоянии стресса) и формирующееся под воздействием окружения индивида.

Исследование основано на эксперименте, выполненном с использованием ряда методик: опросника образа собственного тела (авторы – О. А. Скугаревский, С. В. Сивуха), теста цветоуказания неудовлетворенности собственным телом (авторы – О. Вуле и С. Ролл), шкалы оценки пищевого поведения (авторы – О. А. Ильчик, С. В. Сивуха, О. А. Скугаревский), а также анкетной формы пищевого поведения Dutch Eating Behavior Questionnaire – DEBQ (разработчик – Сельскохозяйственный университет, Нидерланды). Анализ полученных данных автором выявил корреляционные связи: во-первых, между эмоциогенным перееданием и неудовлетворенностью собственным телом; во-вторых, между эмоциогенным пищевым поведением и стремлением к похуданию (как проявлению крайней формы перфекционизма); в-третьих, между булимией и ограничительным поведением.