В статье предлагается рассмотрение симфонии-действа Валерия Гаврилина (1939-1999) «Перезвоны» как единства музыкального и словесного текста, а также вариаций исполнения произведения разными российскими коллективами. Ставятся вопросы о композиции и смысле произведения, единстве и последовательности его частей, их характере в зависимости от положения в общем цикле. Осуществляется анализ текста симфонии-действа, утверждается мысль об адекватности понимания авторского замысла лишь в случае полноценной рецепции вербального текста произведения. Знаток и страстный почитатель народного творчества, Валерий Гаврилин отказался от буквального воспроизведения фольклорных текстов и мелодий и создал авторское произведение, в котором фольклор стал основой и источником вдохновения композитора. Включенность симфонии в литературное поле задана самим автором: имя Василия Шукшина значится на титульном листе партитуры «Перезвонов», а широта представленных реалий и впечатлений русской картины мира соотносится с художественным миром произведений писателя - современника и единомышленника композитора.
Актуальность и необходимость изучения эвенского языка и фольклора обусловлена обеспечением полноценного функционирования языка, относящегося к исчезающим. В эвенском фольклоре особое место занимает архаический эпос нимкан, представляющий большую ценность по историко-познавательной значимости и художественному уровню. Исследование локальных вариантов эвенских нимканов, проводимое в лингвистическом аспекте, является весьма актуальным и относится еще к неразработанным проблемам в эвенской лингвистике. Своевременным и важным является отнесение образцов к определенным локальным группам, выявление локальной специфики нимканов, особенностей языка эпических текстов в области фонетики, морфологии, лексики и стилистики. Важно подчеркнуть, что требуется большая работа по обработке, расшифровке, переводу, систематизации и описанию полевого фольклорного материала, еще не введенного в научный оборот. Цель исследования — в попытке обозначить направление дальнейших исследований языка эвенского эпического текста, в связи с чем приводится дифференциация и группирование эпической традиции эвенов в соответствии с ареалом распространения и диалектной принадлежностью. Объектом исследования являются локальные традиции эвенского эпоса нимкан. Предметом исследования выступает специфика языка эпической традиции эвенов (фонетические, морфологические, лексические и стилистические особенности) по локальным группам. Применялись описательный, сравнительно-сопоставительный, сопоставительный методы исследования. Результатом является предпринимаемый впервые в эвеноведении авторский вариант классификации и систематизации эвенской эпической традиции по локальным группам в соответствии со сказительскими очагами и лингвистическими особенностями территориальных вариантов языковых идиом на основе предварительного выявления фонетических, грамматических и лексических особенностей языка нимкана. Подчеркивается необходимость лингвистического анализа эпических произведений, которые будут способствовать дальнейшему комплексному описанию языка эвенской эпической традиции; вводу в научный оборот новых фольклорных материалов, собранных в полевых условиях у разных групп эвенов, а также архивных материалов; дополнению, выделению и уточнению особенностей еще неисследованных и малоисследованных эвенских говоров и диалектов на всех языковых уровнях.
Мифология народов Кавказа отличается высокой степенью гетерогенности и демонстрирует множественные специфические параллели с европейскими и азиатскими традициями. Одним из направлений этих связей является балкано-карпатский ареал. Исследуя соответствия между распространенными в нем и на Кавказе традициями, мы опираемся на уникальную базу данных, которая содержит резюме около 85 тыс. текстов и сведения о дистрибуции более 3 тыс. фольклорно-мифологических мотивов по 1 тыс. (суб)этнических групп Старого и Нового Света. Наша конечная цель — не систематизация массовых материалов, а извлечение из них исторической информации. В статье мы проанализируем распределение четырех крайне редких на мировом фоне мотивов, которые встречаются комплексно, по-видимому, только на Кавказе и в балкано-карпатском ареале. Обнаруженные параллели согласуются с наличием нетривиальных древнегреческо-кавказских схождений и находят корреляции с данными археологии, лингвистики и палеогенетики о ранних этнокультурных и популяционных процессах в циркумпонтийской зоне, включая сведения о миграции людей ямной культуры в Юго-Восточную Европу и контактах между носителями индоевропейского, северокавказского и картвельского праязыков. Выявление таких соответствий в области фольклора и мифологии позволяет хотя бы отчасти реконструировать набор мотивов, который был характерен в древности для Анатолии и понтийских степей, но оказался там утрачен и остался незафиксированным письменными источниками.
Изучение фольклора постепенно выходит за рамки традиционных границ своего существования. Известно, что фольклор в целом, и региональный в частности, определялся наличием, распространением в сельской местности, в районах республик или областей. Именно в деревне устное народное творчество в целом зарождалось, развивалось, сохранялось, передаваясь из уст в уста, из поколения в поколение. Однако образовавшаяся в деревнях субкультура - культура башкирского народа, в частности в период активной урбанизации, перемещается его носителями в городскую среду. Актуальность исследования состоит в том, что сделана попытка выявления, изучения городского башкирского фольклора в его своеобразном постфольклорном проявлении и локусном преломлении, когда вчерашние сельчане, прожив в городе более 40-50 лет, сохранили в памяти именно те фольклорные традиции, которые они впитали с молоком матери на малой родине - в деревнях районов республики. Для этого летом 2022 г. рабочим коллективом Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы была осуществлена фольклорная экспедиция в г. Уфе. По примеру столицы республики можно было бы изучить фольклор и других крупных городов региона. Целью исследования стало выявление самобытного башкирского фольклора, сохранившегося в городской среде. Для достижения поставленной цели решались такие задачи, как изучение, анализ собранного во время экспедиции материала, рассмотрение степени его сохранности в памяти информантов, их отличие от аутентичных образцов и их своеобразных видоизменений в современных условиях. Применялись аналитический, текстологический, описательный методы исследования. Результатами исследования стала письменная фиксация образцов фольклора, раскрытие особенностей бытования народных песен, такмаков. В заключение делается вывод о том, что локусные образцы устного народного творчества устойчиво сохраняются в памяти людей, переехавших из деревни в город, в своей культурной памяти они обращаются к народным протяжным песням, такмакам, легендам и др., связанным с традициями своей малой родины.
В статье путем привлечения обширного круга фольклорных и этнографических сведений, в том числе впервые переведенных на русский язык, а также вводимых в научный оборот архивных данных, реконструирован и проанализирован мировоззренческий комплекс хакасов, связанный с рыбой. В ходе исследования доказано, что в культуре хакасов рыба занимала одно из ключевых мест. В традиционных воззрениях ее образ наделялся многообразным значением. Символически рыба была неразрывно связана с водой как важнейшей природной стихией и основополагающей жизненной субстанцией. Она воспринималась в качестве одного из первозданных существ и имела статус сакрального животного, выполняющего функцию опоры земли. Выявлена ее связь с небесной сферой. Определено, что в религиозно-мифологическом сознании хакасов рыба осмыслялась в качестве тотемистического предка и воплощения духа-хозяина воды — cyF ээзi. В отношении последнего была сформирована особая система ритуального взаимодействия. Доказано, что у хакасов наряду с процессом антропоморфизации природных существ известна и обратная тенденция — перенесение ихтиологического символизма на образ самого человек, в связи с чем в мифологическом сознании допускалась мысль о возможности брачного союза между человеком и духом воды, нередко принимавшим ихтиоморфное обличие. Показано, что рыба наряду с иными, выступала в качестве фаллического символа и была связана с идеей плодородия.
Կոմիտասի կենսապատումը ցայսօր մնում է հետազոտողների ուսումնասիրության առարկան և չի դադարում նորանոր բացահայտումների աղբյուր լինելուց: Հոդվածի նպատակն է քննել Կոմիտասին նվիրված ժամանակակիցների հուշերի, մասնավորապես` մեծ հանճարի կերպարի կերտման առանձնահատկությունները: Այդ իմաստով փորձ է արվում ընդգծելու և ամբողջացնելու այն սկզբունքները, որոնք Կոմիտասի կերպարի ձևավորման հիմքում են: Հետազոտության նպատակով պայմանավորված՝ խնդիր ենք դրել հուշերը ներկայացնելու կառուցվածքային ներքին բաժանումներով՝ Կոմիտասն իբրև մարդ-անհատականություն, հոգևորական, երաժիշտ, մանկավարժ, բանահավաք, ընկեր և ոչ միայն: Սույն հետազոտության արդիականությունը պայմանավորված է այն պարզ իրողությամբ, որ Կոմիտասը՝ իբրև հայ ժողովրդի ոգեղեն աղբյուր, երբեք չի սպառվում. յուրաքանչյուր սերունդ նորովի է զորանում իրեն փոխանցված աղբյուրից: Ժամանակը հոսում է, փոխվում են մարդկային մտածողությունն ու հոգեբանությունը, սակայն մնայունի ու արժեքավորի գնահատման չափանիշները այսօր էլ արդիական են և ուսուցանող. դրա ակնհայտ ապացույցն են Կոմիտասի մասին գրված հուշերը:
Նյութի քննությունն իրականացվել է կենսագրական, նկարագրական և վերլուծական մեթոդներով: Հետազոտության արդյունքում հանգել ենք այն եզրակացությանը, որ ժամանակակիցների հուշապատումներում ներկայացված կոմիտասյան կյանքի իրադարձությունները՝ իբրև սրբազան մասունք ու ավանդ, պիտի փոխանցվեն ներկա և ապագա սերունդներին, որովհետև Պարույր Սևակի արտահայտությամբ՝ ոչ միայն ժողովուրդն է հանճարներ ծնում, այլև հանճարն է իր տաղանդով ժողովրդին վերածնում:
Рассматривается языковая и культурная семантика якутского слова буруо ‘дым’, порождающего систему метафорических моделей в лексике, фразеологии и фольклоре. Как свидетельствует материал, метафоре дыма присущи смысло- и текстообразующие функции, в якутской лингвокультуре она не только образует парадигму языковых единиц с общей семантикой ‘потомки, продолжение рода’, но и служит источником порождения текста загадок, пословиц, благопожеланий, заклинаний, эвфемизмов и т. д. Анализируемая метафора отражает фрагмент фольклорной картины мира народа саха, связанный с патриархальной семьей, социальной ролью сына и дочери в продолжении рода.
У различных древних народов формировалось свое восприятие окружающего мира, основанное на их мировоззрении и созданной ими же мифологии. Она является неотъемлемой частью культуры любой общности (людей) и трактуется как форма первобытного миропонимания людей, выражение их традиционно-ценностных ориентиров, представления о бытие в целом. Мифология проявляет себя в разных направлениях: мудрые сказки, легенды о великих героях, повествования, которые поясняют происхождение мира или природные явления. Мифы могут иметь и исторический оттенок, формируя систему ценностей и моральных устоев, норм. Данные символические сказания передаются из поколения в поколение, заключая в себе поучительные тезисы и народные мудрости. Также легенды легли в основу становления обычаев, традиций и верований народов, что сформировало и поддержало уникальность народов. В статье были рассмотрены китайская и славянская мифология, а именно образ птиц на примере легенд и иных мифологических повествований. Как в китайском, так и в славянском мифотворчестве птицы имеют важное символическое значение, также они связаны с различными понятиями и верованиями.
Цель статьи – анализ особенностей влияния культуры образа жизни сообществ Ставрополья и Кубани на трансформацию лингвоментального комплекса казаков в конце XIX в.
Использованы функциональный, структурный, стилистический и сравнительный методы, построенные на сочетании методов лингвистики и исторической науки в рамках диахронического подхода.
В ходе исследования анализируется проблема мозаичность сообществ кубанцев и малой части представителей первых казачьих общин Ставрополья при формировании особой языковой культуры и образа мышления, а также прямая взаимосвязь комплиментарности и лингвоментального комплекса казаков на примере песенных традиций.
Песенно-обрядовая черта и фольклор исследуемой группы были проникнуты полубродячим образом жизни и военной повседневностью, что повлияло на тягу в песнях к «старому доброму времени». Данный гиперсимволизм заменил исходный культурный код, по которому казачьи сообщества существовали вплоть до заселения территории Ставропольской губернии. Перспектива дальнейших исследований по данной тематике выражена в потенциале данного исследования как в лингвистическом, так и диахроническом направлении: большая часть этнических систем народов Кавказа совпадают с их языковыми общностями, что заметно облегчает диахронный анализ для лингвиста.
Автор статьи отмечает влияние изысканий отечественных фольклористов и историков культуры на интерпретацию искусства ХХ века. Фиксирует научную тенденцию поиска в современном искусстве, в том числе советской кинокомедии, прежде всего архетипических ситуаций и образов. Отмечает значимость концепций В. Проппа и М. Бахтина для нынешнего восприятия произведений искусства. Призывает не ограничиваться этим, но расставлять новые акценты - искать различия между древним и современным миропониманием, между имперсональными решениями драматических ситуаций и типов персонажей, с одной стороны, и авторской эстетикой, индивидуальными трактовками мира и человека, с другой. На материале комедий Л. Гайдая и Э. Рязанова, фильма-сказки «Обыкновенное чудо» М. Захарова автор показывает, как далеки художественные послания этих режиссеров от архаического понимания смеха и комизма, от идей карнавальной свободы и гармонии. Что не исключает использования структур сатировой драмы, паллиаты, парных архетипов. Речь идет о культурных напластованиях образов Шурика, Нины, Саахова, забавной троицы Труса, Балбеса и Бывалого. Анализируется роль водной стихии в комедии «Ирония судьбы…». Дается подробная интерпретация ненормативных элементов поведения Жени Лукашина и Ипполита, обладающих лишь внешними признаками карнавальности. Делаются выводы о драматической эвристичности смеха в комедиях Гайдая и Рязанова, обладавших адаптивными функциями, но и способствовавшими внутренней саморефлексии советской аудитории.