В статье будет рассмотрена тенденция, характерная для современных эстетических практик, связанная со смещением фокуса внимания на телесность субъекта и его взаимовлияние со средой, на перформативность и активную вовлеченность субъекта. Цель настоящего рассмотрения состоит в том, чтобы проанализировать выделенную тенденцию из перспективы феноменологической философии. Для этого потребуется показать изначальную близость эстетического опыта к феноменологическому методу и наличие у этого онтологических и эпистемологических оснований. В статье будут рассмотрены вопрос перехода от традиционного кантовского понимания эстетики как «незаинтересованного» созерцания и соответствующее отражение этого процесса в теории познания к другой модели. Для этого предлагается обратиться к теории «перформативного поворота», предложенной Фишер-Лихте, демонстрирующей нерелевантность герменевтического и семиотического подходов для анализа эстетического опыта в современном смысле. В статье рассматривается феноменологический подход Ж.-Л. Мариона в его применимости для анализа перформативных практик, ориентированных на радикальную трансформацию субъекта. Ориентированность на иной режим включенности субъекта в чувственный опыт также прослеживается в критике «оптикоцентризма» в исследованиях кинематографа. Анализ кинематографического опыта осуществляется исходя из его мультисенсорности, а также воплощенности субъекта и его помещенности в среду. Для этого автор статьи обращается к теории М. Мерло-Понти и дальнейшему ее развитию в теории энактивизма. Делается вывод о том, что поиск стратегии сокращения дистанции между субъектом и объектом может быть реализован в эстетическом опыте, в котором происходит осознание собственной погруженности в мир. Инструментом анализа этого опыта становится феноменологический метод.
В статье вопрос об опыте глубины и объема пространства ставится как ключевой вопрос чувственного бытия и, соответственно, эстетики. В кантовской философии пространство и время соотносятся и противостоят друг другу как формы внешнего и внутреннего чувства, однако для суждения о реальности мира принципиально важной оказывается возможность взаимного отражения пространства и времени. Глубина пространства открывается внутри этого отражения, поэтому она становится фактически выражением принципа реального. Восприятие глубины предполагает множество форм преломления и вложения друг в друга внутреннего и внешнего, требующих внимательного феноменологического анализа, но главным остается вопрос расположения сознания в пространстве. Опыт такого расположения дает медиум, в роли которого выступает часть тела или фрагмент чувственной открытости миру, который начинает восприниматься как часть самого мира. В нашем перцептивном опыте на первый план выходит различение чувственных модусов данности (каналов восприятия) и выделение одного из них в качестве ведущего, что позволяет ему стать носителем значимостей, принадлежащих другим модусам. Ведущий канал фактически становится репрезентантом целостного опыта чувственности, и его выделение выявляет скрытую за поверхностью восприятия работу медиума. В качестве такого медиума выступает лицо как отношение к событийности мира, форма открытости, которая обусловлена постоянным уровнем напряжения, мобилизации чувства, поддержки одного чувственного модуса другим, готовности к восприятию. Работа, которую осуществляет медиум, ведет к возникновению образа как формы вхождения в пространство и время, в которой чувственное присутствие обретает свою цельность. Эстетический опыт возвращает к первичному феномену присутствия в чувственности и открытости чувственности времени и пространству, благодаря чему чувственность проживается не только как данность, но и как возможность возрастания субъекта в отношении как себя, так и мира.
Статья посвящена исследованию проблемы вынесения эстетического суждения. Почему люди находят нечто прекрасным, а иное - наоборот, безобразным? Как формируется разница вкусов? Основная проблема вынесения суждения вкуса - это неясность тех аксиологических условий, в которых оно производится. По этой причине такие условия требуется, во-первых, определить, во-вторых, определив, скорректировать сам процесс построения эстетических теорий. Целый ряд эстетических теорий терпит неудачу в деле построения строгой и всеобъемлющей эстетической аксиологии по причине либо недостаточного описания самого процесса формирования вкуса, либо произвольности выдвижения таких критериев, которые оказываются не в силах объяснить многообразие форм, оцениваемых как прекрасное. В качестве общего недостатка практикуемых подходов к построению эстетической аксиологии автор выделяет заведомую предзаданность отношения суждения как выражения некоторого чувственного отношения к эстетическому объекту. В статье показывается, что активность чувства при пассивности его выражения, идея об их строго фиксированной и однонаправленной форме влияния несостоятельна, так как не соответствует многим повседневным эстетическим ситуациям. Демонстрируется, что знак и выражение находятся в ситуации зеркального обмена, и в качестве принципа эстетической теории не может выступать субъект-объектное отношение. Вместо этого вводится понятие интенсивности переживания как силы образа для представления, которое и составляет основу эстетической практики субъекта. В качестве альтернативы такому подходу предлагается замена оценочной категории эстетического суждения на безоценочную категорию эстетического опыта, утверждающую принципиальную аксиологическую нейтральность эстетической сферы. В статье также даны рекомендации по построению новых теорий эстетической аксиологии, исходящих из примата эстетического опыта.
Вопрос о единстве эстетического опыта и, соответственно, переживания - опыта, который охватывает и пронизывает все человеческое существование - приобретает для постгуссерлианской феноменологии критическое значение. Этот вопрос уже не может быть поставлен в прежней эго-центрированной (эгологической) парадигме понимания субъекта, но предполагает его радикальную децентрацию, с учетом конститутивной роли инстанции другого. К решению о таком единстве продвигается вопрос: какую жизненную потребность стремится удовлетворить человеческая самость, экзистируя свое существование, вовлекая себя в мно- жественную сферу разного рода искусств, с одной стороны, и в «незаинтересованное» отношение с природой - с другой? Предлагаемое решение состоит в том, что такова потребность быть человеком и получать удовольствие (радость) от подобного бытия. Общим формальным признаком «чистого» эстетического переживания служит осмысленная (рефлексивная) вовлеченность в какой-либо жизненный процесс, который субъектно переживается как преодоле- ние конечности своего существования. Онто-антропологическим основанием такого решения является дазайн-аналитическое утверждение о «дарованном» человеку осознании своей конечности (временности или смертности), процесс преодоления которой и доставляет человеку радостное - и оно же эстетическое - чувство собственно человеческой жизни. При таком подходе процесс перехода от органического к оргиастическому удовольствию может пониматься как исходная форма эстетического опыта. Дополняя дазайн-аналитическое понимание человеческого бытия-в-мире психоаналитическим, мы утверждаем, что необходимым основанием преодоления тревожности сознания своей конечности является экстимная, символически дистанцированная инстанция Другого, отражаясь в которой и, одновременно, отталкиваясь от которой Самость способна утвердить собственную субъектность или саму фактичность своего Присутствия. В этом ключе обнаруживается собственно эстетическая природа смеха, включая и возможность его злорадной формы. В итоге можно предложить следующую (предположительно - универсальную) формулу эстетического опыта и переживания: это символически дистанцированное в-себе и для-себя бытие в другом. Образцовым примером эстетически утверждающей себя субъектности является процесс литературного чтения. В этом процессе с наибольшей феноменологической чистотой явлена его осмысленность.
В статье рассматривается феномен атмосферы в эстетике немецкого философа Г. Бёме. Раскры- вается связь его идей с идеями «Новой феноменологии» Г. Шмитца и понятиями онтологии М. Хайдеггера. Атмосфера анализируется через призму понятий Шмитца: пространства телесности человека, категорий простора и узости. Выявляются ключевые моменты феноменологии Шмитца: абсолютное пространство живого тела, его независимость от геометрического пространства; описание динамики тела через телесные порывы и векторы простора и тесноты; критика внутреннего расположения чувств; понимание чувств и атмосфер как внешних «сил». Роль данных концепций демонстрируется на примере атмосферы возвышенного в храмовом пространстве в анализе Бёме. Посредством света и тени, тишины и линий создается атмосфера возвышенного. Она захватывает, потрясает и направляет телесность человека к простору, дает восприятие динамики телесности человека. В описание атмосферы Бёме входит проблема субъекта восприятия атмосферы. Феномен атмосферы понимается на основе понятий настроения и расположения человека, понятого из концепции Dasein Мартина Хайдеггера. Настроение раскрывается двояко: как настрой, тональность собственного места человека и как тональность, «как» мест, в которых он пребывает. Делается вывод о том, что воспринимать атмосферу - значит воспринимать взаимную со-настроенность человека и мира. Заключительный момент - это анализ понятия экстазов в эстетике Бёме. Показан переход от концепции полувещей Шмитца к проблеме экстазов. Экстазы в эстетике Бёме - это описание особого пространства распространения различных качеств вещей. Сияние света, заполнение цветом всего пространства, игра света и тени, вес звука - благодаря этим качествам создается атмосфера. Настроение места создается этим проявлением вещей, их «звучанием», придает особую эстетику пространству. Делается вывод, что восприятие атмосферы включает: восприятие места живого тела, затронутого настроением места; восприятие собственного отношения к месту, миру и себе; восприятие того, как место являет собственное звучание, настрой благодаря экстатическим свойствам вещей, их способности заполнять все пространство.
Рассматривается творческий и научный путь видного деятеля российской юстиции, профессора, доктора юридических наук, судьи Конституционного Суда РФ в почетной отставке Николая Трофимовича Ведерникова. Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
На заседании диссертационного совета 24.2. 426.04, созданного на базе ФГБОУ ВО «Уральский государственный юридический университет имени В. Ф. Яковлева», 8 декабря 2023 г. прошла зашита диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук Ермаковой Ольги Владимировны на тему «Концептуальные основы отражения общественно опасного деяния и механизма его совершения в нормах Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации» по специальности 5.1.4 - уголовно-правовые науки (юридические науки). Диссертационный совет констатировал, что диссертация О. В. Ермаковой представляет собой научно-квалификационную работу, соответствующую требованиям, установленным Положением о присуждении ученых степеней от 24 сентября 2013 г. № 842, отличающуюся научной новизной, содержащую разработку теоретических положений, совокупность которых можно квалифицировать как научное достижение, имеющее важное теоретическое и практическое значение для науки уголовного права, уголовного законодательства и практики его применения. Исходя из этого, диссертационный совет принял решение о присуждении О. В. Ермаковой ученой степени доктора юридических наук по специальности 5.1.4 - уголовно-правовые науки (юридические науки). Статья представляет собой отзыв на диссертацию официального оппонента, в котором подвергнуты анализу основные положения диссертации О. В. Ермаковой. Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Введение. Современный информационный мир, породивший цифровую эру, ставит сегодня новые вызовы для системы высшего образования, когда развитие технологий должно обеспечить появление новой парадигмы обучении. В самом общем виде предполагается революция в создании новой матрицы знаний, а также расширение и обогащение традиционной среды обучения студентов. Тем самым, современный статус системы высшего образования обретает многоаспектный смысл на пути к формированию гражданского общества и информационной культуры будущего. Вместе с тем, сама «цифровая» революция образовательной среды обуславливает разрыв между традиционным процессом обучения и изменением поведения личности в связи с внедрением новых технологий. Авторы данной статьи предприняли попытку определить, новые мировоззренческие и гносеологические границы между имеющимся (реальным учебным процессом) и необходимым (формирование новой личностной модели), с целью определения нового вектора современного образования.
Содержание. Современная система антропологического образования становится доминирующим фактором в понимании взаимосвязей между человеком-личностью и самим процессом образования. Под «антропологией образования» понимают «двуипостасную эпистемологическую систему, включающую в себя знания о практике: ее истоках, истории, субъектах, основаниях и т. п. и знания самой практики, т. е. путей и средств (технологий) ее выращивания» [25, с. 12]. Это значит, что существующие знания рассматривается как в рамках новой парадигмы образования, так и сквозь призму существующих практик. При этом важным аспектом становится еще и тот факт, что антропология образования рассматривает мировоззренческие и теоретико-методологические основания, закономерности самой системы образования в контексте ее эволюционирования. Таким образом, каждый исторический этап от древнегреческого до современности, оказывая существенное влияние на образовательный процесс, диалектически формирует и актуализирует современную парадигму педагогического образования.
Выводы. Таким образом, на сегодняшний день в системе российского образования существует множество проблем, влияющих на эффективность образовательного процесса. Самое главное, при создании новой системы российского образования, на наш взгляд, - это «возврат к забытому старому», советского прошлого, методика которого остается перманентно актуальной в образовательной системе. Кроме этого, обращая внимание на существующие «лучшие международные практики», необходимо разрабатывать и применять собственный подход в развитии и совершенствовании российской парадигмы образования.
Освещается институт задержания в уголовных процессах Германии, Швейцарии, Австрии и Лихтенштейна. В частности, рассматриваются сущность задержания, основания, условия и порядок применения данной меры принуждения. Особое внимание уделено так называемому гражданскому задержанию. Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Данная работа посвящена изучению социально-философских и правовых взглядов Конфуция. Учение Конфуция основывается на человеколюбии, проявлении уважения к традициям и ритуалам, поскольку сам Конфуций, «всем сердцем любивший древность», уделял большое внимание нравственно-этическим нормам. Центром философской системы Конфуция стала проблема этики и воспитания, а главным понятием была гуманность. Суть философских размышлений Конфуция, можно сформулировать следующими словами: «Чего не желаешь себе, того не делай и другим».