SCI Библиотека

В настоящий момент существуют единичные работы, касающиеся посмертной оценки ранее выставлен-ных психиатрических диагнозов лицам, впоследствии покончившими с собой. Цели исследования: изучить представленность установленных психиатрических диагнозов среди покончивших собой посредством самоповешения и прыжка с высоты в 2013-2015 и 2019-2021 годы (на примере Рязани, Рязанского и Рыбновского районов). Материалы и методы: проанализировано более 20 тысяч актов о смерти, из которых выбраны 540, включающие коды МКБ-10 по двум причинам наступления смерти: повешение, удушение и удавление с неопределёнными намерениями (код МКБ-10 – Y20) и преднамеренное само-повреждение путём прыжка с высоты (код МКБ-10 – X80). На втором этапе исследования произведено соотнесение данных погибших с базами данных ранее обращавшихся за психиатрической или наркологической помощью в ГБУ РО «Областную клиническую психиатрическую больницу им. Н.Н. Баженова» и ГБУ РО «Областной клинический наркологический диспансер», которым был при этом установлен психиатрический или наркологический диагноз. Результаты. Из общего числа наблюдений (540 актов) в 26,5% случаев были обнаружены прижизненно установленные психиатрические и наркологические диагнозы (143 актов). Из 406 погибших мужчин 109 (26,9%) имели верифицированный диагноз; в жен-ской группе данный показатель составил 25,4% (34 случая из 134 наблюдений). В рассматриваемые временные отрезки, при погодовой оценке отмечается существенный разброс значений изучаемого параметра (от 0 до 60%), который существенно сглаживался при укрупнении оцениваемых периодов до трёх лет, находясь в диапазоне 20-36%. Частота выявления прижизненно установленных психиатрических или наркологических диагнозов не имеет заметной связи с способом осуществления суицида (падение с высоты и самоповешение) и полом погибших. В группе покончивших с собой мужчин, наиболее часто встречаемыми диагностическими рубриками были (по мере убывания значений): F10 (Психические и поведенческие расстройства, вызванные употреблением алкоголя), F00-09 (Органические, включая симптоматические, психические расстройства), F11-19 (Психические расстройства и расстройства поведения, связанные с (вызванные) употреблением психоактивных веществ), F20-29 (Шизофрения, шизотипические и бредовые расстройства). В женской группе аналогичный список выглядит следующим образом: F00-09 (Органические, включая симптоматические, психические расстройства), F20-29 (Шизофрения, шизотипические и бредовые расстройства), F10 (Психические и поведенческие расстройства, вызванные употреблением алкоголя), F30-39 (Расстройства настроения (аффективные расстройства)). Способ осуществления суицида не оказал существенного влияния на выявленный рейтинг диагнозов, как и не было обнаружено заметных отличий в оцениваемые временные периоды (2013-2015 гг. и 2019-2021 гг.). Выводы: частота тех или иных диагностических рубрик ожидаемо связана не только с их «индексом» про-спективной суицидогенности: в значительной степени данные значения определяются их распространён-ностью и вероятностью обращения (добровольного или недобровольного) за специализированной меди-цинской помощью.

В статье предлагается классификация духовых древнегреческих музыкальных инструментов, упоминания о которых выявлены в ходе анализа письменных источников (эпической и лирической поэзии, а также сочинений трагиков) от гомеровских времен до конца классической эпохи. Для характеристики внешнего вида инструментов привлекаются изобразительные источники.

В статье анализируется надпись с о. Делос (ID 2. 1603), в которой должностной статус Марка Антония Оратора обозначен как ταμίας ἀντιστράτηγος - квестор-пропретор, что является первым известным случаем наделения римских республиканских квесторов полномочиями преторов (quaestor pro praetore). Привлекаются другие эпиграфические и нарративные источники. Автор статьи датирует наделение квестора М. Антония полномочиями пропретора 113 г. до н. э., отвергает его случай в качестве доказательства того, что проквесторы pro praetore официально в надписях назывались квесторами (как это принималось в историографии вопроса).

С опорой на художественные произведения XIX-XX веков (большей частью – прозаические) выделены типовые мотивы «литературного» и / или «женского» суицидов (танатологические образы) в координатах «жизнь – смерть – самоубийство» и широком культурно-историческом и философском контекстах с уточнением эстетических отношений искусства и действительности. В основе подхода культурно-исторический, сравнительный, биографический, типологический методы, метод литературной герменевтики…

Патофизиология формирования суицидального поведения рассмотрена на примерах связи нейровоспаления с его проявлениями (суицидальными мыслями, суицидальными попытками и завершенными суицидами) у лиц с такими психическими расстройствами, как: депрессивное расстройство (большое, перипартальная депрессия), нейрогенная (нервная) анорексия, шизофрения, а также суицидами (суицидальным поведением), связанными с инфекционными заболеваниями (T. gondii, COVID-19). В результате анализа большого массива литературных данных высказывается частная гипотеза, что психически больные с суицидальным поведением (совершившие суицид), отличаются от психически больных людей, без суицидального поведения, наличием у первых генетических и/или метаболических маркеров хронического вялотекущего нейровоспаления. Признаки нейровоспаления наблюдаются также у перенесших COVID-19 пациентов, по крайней мере, в раннем в постковидном периоде (до 100 дней после выздоровления) и у лиц носителей T. gondii. Эти данные сопоставлены с ранее выявленным увеличением числа суицидов в группе лиц, перенесших респираторные инфекции и лиц с аллергией на пыльцу растения. Анализ механизмов запуска нейровоспаления, ассоциируемого с суцидальными поведением (заершенными суицида-ми) при некоторых психических расстройствах позволяет сделать вывод об отсутствии прямой связи суицидов у психически больных с их основным заболеванием и необходимости рассматривать суцидальное поведение (завершенные суициды) у психически больных как коморбидные состояния. Суициденты без предшествующих клинических нарушений психики и с разными клинически диагностируемыми психическими расстройствами могут быть выделены в отдельную однородную группу – пациентов с суицидальным поведением. Их объединяет суицидальная активность, которая индуцируется описанными выше причинами нейровоспаления, что доказывает биологическую мультифакторную природу суицидальности.

Самоубийства в Санкт-Петербурге за последние годы охарактеризованы недостаточно, в том числе с учётом структуры поколений, представляющих современное общество. Цель. Проанализировать динамику смертности от самоубийств с прицелом на эволюцию способов среди различных возрастных групп (поколений) и с учётом периода пандемии. Методика. Данные о 2471 случае самоубийств в Санкт-Петербурге за 2016-2022 гг., предоставленные Городским бюро судебно-медицинской экспертизы, подвергнуты анализу в разрезе пола, возраста, способа и динамики по годам. Расчёт частот с 95%-ными до-верительными интервалами осуществлялся по Уилсону. Статистическая обработка данных осуществлялась с помощью программы SPSS, версия 26. Результаты. Выявлено, что среди молодых поколений (цифровое поколение Z до 19 лет и поколение миллениалов Y, 20-39 лет) основной тенденцией является повышение индексов, в то время как среди поколения X (40-59 лет) и послевоенного поколения «беби-бумеров» наблюдается снижение. Во время первого года пандемии основной тенденцией было снижение суицидальной смертности, в то время как в 2021 г. отмечались отдельные незначимые подъёмы, в частности, среди пожилых. В целом среди населения на первом месте стоят повешения (64,12%), на втором – падения / прыжки с высоты (18,51%), далее следуют повреждения острыми предметами (5,71%), отравления (5,43%), огнестрельные способы (4,58%), утопления (0,49%), самосожжения (0,41%) и падения под транспорт (0,24%). Ещё 0,53% суммарно составляют другие редкие способы. Падения / прыжки с высоты менее всего (12,8%) представлены среди поколения «среднего возраста» (40-59 лет), в то время как среди более молодых (20-39 лет) и пожилых (более 60 лет) этот способ встречается заметно чаще (19,6% и 20,3% соответственно), а среди поколения до 19 лет – втрое чаще (37,1%, значимо). При этом имеет место неуклонный значимый рост прыжков с высоты среди всех возрастных групп с 2016 по 2022 г., но более всего среди поколения Z. Внутри цифрового поколения дети до 15 лет используют этот способ чаще, чем повешение. Особенностью поколения Z является также высокий уровень смертности среди женщин, среди детей суициды среди девочек превышают таковые среди мальчиков. Выводы. Существуют устойчивые различия в используемых способах суицида в различных возрастных группах, идентифицируемых как поколения общества. Падения / прыжки с высоты растут в течение ряда лет. Вызывает большое беспокойство фатальное суицидальное поведение девочек. Обсуждаются возможные причины наблюдаемых тенденций и меры превенции, выдвинута гипотеза о роли (наряду с другими факторами), интенсивного высотного городского строительства как возможной причины роста суицидальных прыж-ков с высоты.

Оценка качества специальных условий для детей с ограниченными возможностями здоровья в детских садах и школах вызывает исследовательский интерес психологов. В статье рассматриваются результаты анализа создания специальных условий, раскрыта значимость психолого-медико-педагогических комиссий и психолого-педагогических консилиумов образовательных организаций, установлены детерминанты, повышающие эффективность психолого-педагогической помощи ребенку и его семье.

В статье рассматривается роль репрезентативной системы восприятия молодых людей и способов рефлексивности. На основе теоретического и эмпирического анализа автором было изучено, что в зависимости от модальности восприятия субъекта будет возможен определенный дифференцированный тип рефлексии, а именно системная рефлексия, ретрофлексия и квазирефлексия. Были установлены взаимосвязь между показателями интроспекция и аудиальная система восприятия, обратная взаимосвязь между показателями интроспекция и дигитальная система восприятия, обратная взаимосвязь между показателями квазирефлексия и дигитальная система восприятия и прямая взаимосвязь между показателями интроспекции и аудиальная система восприятия у молодых людей.

В эссе «Зловещая Долина» Масахиро Мори отмечает следующее: люди будут испытывать негативные переживания по отношению к человекоподобному объекту в том случае, если некоторые его черты выдают его механическую природу. В случае совпадения сущности объекта и его характеристик такого резкого негативного ответа не возникает. Этот переход к негативному аффекту получил название эффекта «Зловещей Долины». Одним из наиболее популярных объяснений этого эффекта стала эволюционная гипотеза. Основным её концептом является «система избегания патогенов» - эволюционный механизм, отвечающий за индукцию отвращения в ответ на вид больного представителя. Мы, как и авторы, предполагаем, что в формировании эффекта «Зловещей Долины» вовлечена та же система. В ходе нашего исследования испытуемым предлагалось выполнить задание на соотнесение изображений лиц трех категорий (Здоровые, Инфицированные, «Зловещие») к одной из двух категорий (живое/неживое). В результате было получено, что здоровые лица категоризируются с меньшей точностью и скоростью, чем «зловещие»; «зловещие» лица при этом не отличаются от инфицированных по показателям категоризации. Наши результаты частично подтверждают эволюционную гипотезу. В последующем эксперименте мы решили уточнить влияние нетипичности предъявляемых лиц на полученные нами ранее результаты. Для этого мы сравнили успешность узнавания трёх групп лиц: необычных/«зловещих»/типичных. Было показано, что необычные лица узнаются значимо более точно, чем «зловещие» или типичные лица.

В статье выделены критерии «конфликтной компетентности» в рамках интегративной модели, соединяющей диспозициональные и ситуационные факторы возникновения конфликтов. Обоснованы возможности изучения разных образов конфликтов в контексте соединения направленности на фундаментальное исследование общепсихологического характера (для обоснования термина, критериев и роли конфликтной компетентности личности) и практического использования знаний о конфликтной компетентности в целях улучшения межличностного взаимодействия (включая психолого-педагогический, социально-психологический аспекты и их места в психологии педагогической деятельности). Новизна авторского подхода заключается в обосновании необходимости разработки модели формирования и развития конфликтной компетентности в процессе социализации детей мигрантов. Обосновывается целесообразность исследования сочетания традиционно выделяемых механизмов социальной перцепции с проявлением развития (актуалгенеза) мышления и личностной регуляции в становлении и проявлении конфликтной компетентности педагога.