Статья посвящена судьбе философии Ф. Ницше (1844-1900) в ХХ веке и ее интерпретации немецким философом М. Хайдеггером (1889-1976), оказавшим решающее влияние на судьбу мировой философии и континентальной метафизики в частности. Герменевтика ницшеанской мысли в ХХ веке есть прежде всего герменевтика катастрофических событий, с которыми столкнулась Германия: Ноябрьская революция 1918 г., кризис Веймарской республики, приход к власти NSDAP, технократия, «размывание человека» и мировые войны. В статье мысль главных представителей революционного консерватизма, среди которых: А. Молер, братья Э. и Ф. Юнгеры, К. Лёвит, А. Боймлер, Г. Фишер - позиционируется в качестве основного «экзистенциального» основания интерпретации М. Хайдеггера. Отличительными чертами хайдеггеровской методологии указываются заимствование у А. Молера понятия «принятия всерьез» и диалектика Бытия - сущего. Взгляд М. Хайдеггера на мысль «философа без гражданства» сосредотачивается вокруг трех главных фокусов: критики ценностей, Wille zu Macht и идеи «Ewige Wiederkunft». Особое внимание уделяется пониманию Хайдеггером концепции «смерти Бога», которая в его толковании не имеет ярко выраженного антихристианского характера. Невозможность окончательно преодолеть ценностную парадигму, направляемую основным инстинктом воли к власти, определяется в качестве основного изъяна философии Ф. Ницше, скрывающего Бытие и истинный характер сущего и не способного окончательно преодолеть метафизику.
В данной работе разбирается статья Г. Риккерта «О понятии философии». Автор реконструирует аксиологическую модель и анализирует как отдельные положения её устройства, так и её общее назначение - сформировать систему знания, которая даст универсальное мировоззрение. В ходе анализа становится заметно, что Риккерт некритически относился к «онтологизму» своего теоретического построения, из-за чего оно было в значительной степени переусложнено.
Статья посвящена рассмотрению взаимодействия принципиальных положений в политической философии. Автор формулирует принципы Канта и Арендт, а затем разбирает «Лекции по политической философии Канта» Ханны Арендт относительно их базовых положений. Рассматривается универсальный кантовский принцип о разделении мира «должного» и мира «фактического», в котором не существует сферы политического, и его взаимодействие с базовым положении Арендт о разрыве политической и этической сфер. В статье показывается, что это приводит к напряжению в политико-философских построениях. Автор этого добивается посредством помещения «Лекций по политической философии Канта» в пространство работ Канта и корпуса работ Арендт. Делается вывод о том, что напряжение во взаимодействии принципов актуализирует политическую конструкцию по отношению к реальности.
Зло является неизбежной частью жизни каждого человека. Проявляясь в таких разнообразных явлениях, как болезни, смерть, разрушение, пороки души и природные катастрофы, причиняющие страдания всему живому, оно требует своего осмысления, встраивания в непротиворечивую картину мира, которая позволила бы если не преодолеть его полностью, то хотя бы научиться эффективно бороться и продолжать жить с ним рядом. Эта задача не стала менее актуальной сегодня, когда зло принимает среди прочих такие формы, как международный терроризм, экологический кризис и рост душевных заболеваний, связанных с утратой смысложизненных ориентиров в высокотехнологичном обществе потребления. Представляется, что в современных философских поисках преодоления зла может быть небесполезно обратиться к истории и посмотреть, как относились к нему мыслители других эпох. В данной статье будет сделана попытка концептуализации понятия зла и рассмотрены варианты решения проблемы зла, даваемые тремя мыслителями поздней Античности: основателем неоплатонизма Плотином, спорившим с ним неоплатоником Проклом и Псевдо-Дионисием Ареопагитом, создавшим на основе учения Прокла христианский вариант теодицеи - оправдания Бога за несовершенство созданного Им мира. Будучи созданы представителями разных мировоззренческих парадигм, все эти трактовки тем не менее находятся в русле так называемой привативной теории зла. Обосновывается вывод о том, что привативная теория не потеряла своей атуальности и сегодня и может быть использована для разработки мировоззрения, отвечающего на вызовы сегодняшнего дня.
В статье предлагается интерпретация персонажей и событий второй книги «Энеиды», в которой описывается падение Трои. Нет сомнений, что Одиссей, Эней и Синон являются центральными фигурами второй книги поэмы, вокруг которых строится повествование. Главным действующим лицом автор считает Синона, поскольку он и соединяет, и разделяет две противоположности: Одиссея и Энея. С одной стороны, он выглядит жертвой Одиссея, но в то же время является ключевым исполнителем хитроумного плана разрушения Трои. Все его действия несут в себе обман, который разоблачает Эней. Поначалу кажется, что задача Энея - разоблачить обман и продемонстрировать истинное положение дел. Но Вергилий непрямым образом вплетает в текст определенную двусмысленность, касающуюся правоты троянцев и статуса Энея, как «агента правды». Все, в чем Эней обвиняет ахейцев, можно найти в действиях его и его спутников. Получается своего рода схема-симулякр: Вергилий неявно использует философскую логику отношения знака и означаемого для описания его персонажей. Если учесть, что одним из мотивов написания поэмы «Энеида» было восхваление фигуры Августа и его правления, то не является ли это демонстрацией, что новая эпоха, эпоха империи, отчаянно рядящаяся в одежды республики, только по внешнему виду является ею? Республиканского уже нет, все его признаки - это знаки и образы, не имеющие реального значения и первообразов, то есть симулякры.
Из некоторых стихов Эмпедокла, а также из ряда свидетельств мы знаем, что он мог бы подробно описать не только то, как происходит порождение живых существ (их тканей и органов) сегодня, но и то, как происходило их сотворение с самого начала. Можно предположить, что, прежде чем вдаваться в подробности такого изложения, он остановился на более общем описании процесса, который всегда приводит к образованию соединений, а именно на взаимодействии двух сил Любви и Вражды в их борьбе за доминирование на материальном субстрате четырёх первооснов. Возникает вопрос: когда в космическом цикле происходит зоогонический процесс Любви, а когда - Вражды? Действительно ли необходимо, признав существование двойной зоогонии, одновременно постулировать, что она имеет место в двух разных фазах космического цикла? Такая интерпретация предполагает реконструкцию космического цикла, состоящего из четырёх совершенно зеркальных фаз, в антиподах которых, с одной стороны, период полного господства Любви (Сфайрос), с другой - полного разделения первооснов (концентрических и однородных элементарных масс), а в промежуточных периодах - ситуация борьбы между Любовью и Враждой. В обоих промежуточных периодах есть место для формирования космоса со своей зоогонией. Нужно ли постулировать из соображений симметрии всего космического цикла существование двух космосов? Из приведённых автором соображений можно сделать вывод, что Эмпедокл действительно говорил о двойном сотворении и двойном разрушении смертных вещей. Несомненным фактом оказывается наличие определённой «производной когерентности» между первой и второй формацией, с одной стороны, и третьей, и четвёртой - с другой. Если связать эти наблюдения с интерпретацией Strasb. ст. 234-236, из которых следует, что генезис смертных вещей двоякий, то нельзя не прийти к выводу, что Эмпедокл действительно предполагал развитие двойной зоогонии. В рамках одной и той же циклической фазы происходило то порождение и разрушение Любовью, то порождение и разрушение Враждой. Остаётся только предположить, что такая двойственность всегда полностью реализуется в рамках единого космоса. Симметрия макрокосмоса состоит в следующем: с одной стороны, объединяющая сила отдельных и непохожих друг на друга частиц, с другой - зеркально противоположная сила, которая разделяет объединённые частицы и инициирует процесс ὅμοιον ὁμοίῳ. Поэтому нет необходимости для установления идеальной симметрии представлять, что при разрушении Сфайроса объединяющая сила Любви даёт форму второму космосу.
Дионис - бог, имеющий огромное множество характеристик, их диапазон разворачивается от культа плодородия и умерших до греческой трагедии. Автор статьи, проанализировав некоторые из ипостасей Диониса, пытается понять, возможно ли создать целостное представление о многообразии обличий безумного бога и выявить, что их объединяет. Диониса предлагается рассматривать как динамичную структуру, а не как сущность, скрывающуюся за каждым конкретным именем. Эта структура реализует себя в процессе умирания и рождения (этот процесс творится бесконечно и реконструируется мистериями), поэтому в каждом Дионисе (как отдельной зафиксированной функции) проявляется витальное и хтоническое. Действительно, Дионис - не только бог жизни, неистового веселья и плодородия, но и смерти. Несмотря на то, что, как божество, отождествляемое с Аидом, он зовётся именем Загрей, его хтоническая природа пробуждается и в других его проявлениях. Автор предполагает, что пространством свободы выражения Диониса (в форме музыки, хора или же героя) без закостенелости в наименовании является театр. В связи с этим возникает вопрос: как в театре проявляется хтоническое? Предлагаемая работа - попытка на него ответить.
Фортепианные произведения Бетховена рассматриваются в статье как эффективный образовательный инструмент практического обучения молодых китайских пианистов, формирования их исполнительских навыков и интерпретационных качеств. В современном Китае бетховенский репертуар стал обязательной частью музыкального образования и основой различных национальных просветительских программ и проектов. В статье кратко описывается исполнение ведущими китайскими пианистами бетховенских сонат в контексте артистического стиля и воплощения авторского замысла. Для фортепианных классов китайских вузов освоение сонат великого венского классика - индикатор комплексного развития студента, уровня не только его технологических навыков, но и способности мыслить, выражать художественное содержание исполняемого произведения, выявлять его архитектонику, жанровые и стилистические спецификации. Это настоящая «энциклопедия» базового пианистического арсенала любого пианиста - конфигурации рук и пальцев, «рессорной» гибкости запястий, градаций звукоизвлечения, использования педали, динамической амплитуды, выявления лексической структуры произведений. Но самым значимым для китайских молодых пианистов, находящихся в ментально иной среде, с другими традициями и смысловыми коннотациями, является приобщение через бетховенское творчество к европейской культуре, системе просветительских координат и общественному пространству, в котором заложен «код» музыкального языка, эстетических принципов и нравственных ценностей предыдущих поколений и эпох.
В настоящее время учебный процесс концертмейстерского класса даже в крупных городах Китая находится ещё в периоде своего становления, существенно отставая от специального фортепианного класса, других музыкальных профилей в вузе. Но есть значительная востребованность этой профессии в общественно-культурном пространстве государства. Автор рассматривает формируемые универсальные пианистические навыки, имеющие в концертмейстерском классе другую контекстуальную направленность. Это, в частности, тактильная сфера, регуляция музыкального времени, использование педализации, чтение нот с листа, транспонирование, навыки фактурной импровизации, аранжировки и подбора аккомпанемента по слуху. Концертмейстер должен иметь высокую мотивацию к ансамблевому исполнительству, представлять вокальную технологию, типы голосов, их тесситуру, основной репертуар, его жанровую, стилевую и национальную атрибутику, учитывать психологические качества певца, его сценический опыт, физическое состояние. В концертмейстерском классе, помимо развития технологических навыков и формирования художественных качеств, у обучающихся необходимо воспитывать дух сотрудничества, потребность «слышать» и «слушать» партнёра, а также сильную способность адаптироваться к изменениям в исполнительстве. Аккомпанемент, как самостоятельный учебный предмет и исполнительское искусство, имеет значение, равное ценности фортепианного соло.
Статья посвящена вопросу изучения процесса патриотического воспитания студенческой молодежи. Автор анализирует степень разработанности проблемы в учебных заведениях высшего профессионального образования и приходит к выводу о необходимости усиления патриотической работы среди студентов. В статье обобщается практика Поволжского государственного технологического университета по патриотическому воспитанию обучающихся, приводятся конкретные примеры из опыта работы в данном направлении.