SCI Библиотека

На материале монгольских языков сопоставляются и анализируются семантические связи слова urm-a ‘вдохновение, подъём (духа), хорошее настроение’ с лексическими единицами, имеющими общий корневой элемент ur-/ür-. Цель исследования − определить мотивирующие факторы, способствующие номинации такого эмоционального состояния, как вдохновение, и выявить ряд семантически взаимосвязанных смежных лексико-семантических групп. Так, в работе представлено осмысление фонетико-семантической корреляции в словах с общим корневым элементом ur-/ür-, которое позволяет объяснить звуковую сенсорную реакцию в ответ на внутреннее ощущение подъёма сил и энергии как проявление психофизиологии посредством звукоизобразительных номинаций и как перенос ощущений на эмоциональную сферу при номинации того или иного явления. Акустико-артикуляционные особенности дрожащего сонанта [r] (удар, энергия, сила, импульс, движение) явились мотивирующими для номинации физиологического ощущения движения внутренней силы, энергии в монгольских языках. В качестве фактического материала для исследования послужили данные словарей старописьменного монгольского (примеры представлены в словарях Kow., БАМРС), халха-монгольского, бурятского, калмыцкого языков.

Рассматриваются монгольские слова от основы urma- и круг словарных толкований ключевых слов, представленных в монголоязычной лексикографии, которые вербализируют такое эмоциональное состояние субъекта, как вдохновение (сила, подъем духа, желание), проиллюстрированы словообразовательные ряды для передачи богатой смысловой палитры этого состояния. Также в работе представлены синонимы понятия ‘вдохновение’ с сонантом [r] в корне: п.-мо. sür ‘величие; сила, мощь’; п.-мо. ǰoriγ ‘смелость; сила воли; стремление’, п.-мо. ǰirüken ‘сердце; душа; мужество, храбрость’. Подъем внутренних сил как один из факторов звукосимволической природы корневого согласного [r] стал основным в установлении и описании лексических единиц, которые своей звукосмысловой оболочкой и содержанием взаимосвязаны и объединяются по тематическим группам: подъём (рост, движение вверх – ergü- ‘поднимать (вверх)’; urγu- ‘расти’; üre ‘семя’; orgi- ‘бить ключом’; orboyi- ‘быть взъерошенным, топорщиться’ и др.), перед (юг, прежде, вперёд – uruγši ‘вперёд; на юг; успех, удача’; urida ‘прежде, раньше, вперёд’), быть первым (опережать – öris- ‘опережать, предупреждать’), их соотношение друг с другом.

Введение. В изучении истории любого языка особую ценность представляют лексикографические материалы. Что касается калмыцкого языка, самые ранние из сохранившихся источников подобного рода относятся ко второй половине XVIII в.: это анонимный русско-калмыцкий словарь, повторно опубликованный в 2014 г., и латинско-русско-калмыцкий словарь Адриана Соколова (1769–1771), до сих пор не введенный в научный оборот. Цель статьи — дать общую характеристику словаря А. Соколова и рассмотреть на его материале некоторые фонетические особенности калмыцкого языка второй половины XVIII в. Материалом исследования выступает «Kalmükisch Vocabularium von Studenten Adrian Sokolov in den Jahren 1769.1770 und 1771» («Калмыцкий словарь, [составленный] студентом Адрианом Соколовым в 1769–1771 гг.») из фондов Российской национальной библиотеки (г. Санкт-Петербург). Словарь состоит из 76 листов и включает 1 785 калмыцких слов. Автором статьи был выполнен набор русско-калмыцкой части словаря с добавлением форм современного литературного языка, после чего подготовленный файл был загружен на платформу Lingvodoc для сравнительно-сопоставительного анализа с прамонгольскими рефлексациями и формами современного литературного калмыцкого языка. Результаты. Особая ценность рассматриваемого в публикации словаря заключается в том, что в нем представлена авторская кириллическая транскрипция калмыцких слов, выполненная сторонним наблюдателем, не знакомым с нормами книжного (письменного) языка и поэтому более точно (на наш взгляд) отразившим особенности звучания устной калмыцкой речи в рассматриваемый период. Установленные в словаре соответствия, такие как Сок. е — лит. калм. ө (ПМонг. *e), Сок. о — лит. калм. ɵ, Сок. ай / ой — лит. калм. а, Сок. и — лит. калм. ү, Сок. б — лит. калм. в совпадают с прамонгольскими рефлексами и могут быть охарактеризованы как архаичные черты калмыцкого языка второй половины XVIII в., которые обнаруживаются и в калмыцких словниках немецких ученых того же периода Г. Ф. Миллера (1760–1762), П. С. Палласа (1771, 1776–1789), Б. Бергмана (1804–1805) и Ю. Г. Клапрота (1831). Это позволяет сделать вывод о том, что данные языковые явления были характерны для калмыцкого языка этого периода в целом, а не только для отдельных диалектов. Инновационные соответствия Сок. е — лит. калм. ɵ (ПМонг *ö), Сок. о — лит. калм. у, Сок. ц — лит. калм. ч также встречаются в материалах немецких исследователей, что может указывать на их наддиалектный характер. Соответствия Сок. io — лит. калм. ү, Сок. у — лит. калм. ө и Сок. у — лит. калм. ү установлены только в словнике Б. Бергмана, в котором зафиксирован, скорее всего, дербетский говор калмыцкого языка, поэтому можно предположить, что в словаре А. Соколова также отражены диалектные особенности данного говора.

Введение. В XIX – начале XX вв. в России на калмыцком языке «ясным письмом» было напечатано наборным шрифтом значительное количество книг, статей, брошюр, торговых объявлений. Калмыцкое печатание осуществлялось в Петербурге, Казани и Астрахани. Целью статьи является выяснение истории создания калмыцкого наборного шрифта, его различных видов и модификаций. Материалами, на основе которых написана статья, являются все доступные печатные книги и документы на калмыцком языке, хранящиеся в различных научных библиотеках Санкт-Петербурга (Научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета, библиотеке Института восточных рукописей РАН, Российской национальной библиотеке). Результаты. Впервые калмыцкий наборный шрифт был использован в 1814 г. Он был изготовлен в Петербурге для Российского библейского общества для издания христианской литературы. Всего для Библейского общества было изготовлено два вида шрифтов: «большой» и «малый», который в 1840-х гг. также использовался в Казани при публикации научных работ по калмыцкому языку. Впоследствии в Петербурге были изготовлены еще два вида калмыцких шрифтов.

Введение. В статье рассматриваются традиционные благопожелания монгольских народов (бур. юрөөл, үреэл; монг. ерөөл; синьц.-ойр. йөрəл; калм. йөрəл) как напутствие о важности крепкого здоровья для обеспечения долгой, полноценной, продуктивной и счастливой жизни человека. Эта тема относится к слабоизученным проблемам, несмотря на то, что мотивом здоровья пронизаны все жанры фольклора монгольских народов. Важность исследуемой проблемы очевидна в контексте актуализации здорового образа жизни в современных условиях. Цель исследования ― определить характер реализации мотива «здоровье» в благопожеланиях бурят, калмыков, монголов и синьцзянских ойратов, рассмотреть основу общих формул ― пожеланий, направленных на обеспечение крепкого здоровья человеку с момента его рождения, на скорейшую и безболезненную социализацию, на его трудоспособность и полезность для семьи, рода, государства. Материалы и методы. Исследование основано на материалах, выявленных из устных источников во время экспедиционной работы и из изданий, содержащих тексты традиционных благопожеланий. При анализе национальных текстов благопожеланий используется комбинация элементов различных методов (сравнительно-исторического, сравнительно-типологического, элементы прагматического анализа и др.), важных для изучения характера репрезентации пожеланий здоровья в фольклорной традиции родственных народов (бурят, калмыков, монголов и синьцзянских ойратов), разделенных во времени и пространстве. Результаты. В процессе сравнительного изучения национальных текстов благопожеланий установлено, что пожелание здоровья является наиболее распространенной и устойчивой формой напутствия, которой сопровождается жизнь человека с самого момента его рождения. Представление номадов о здоровом человеке приравнивается понятиям: «крепкий», «полноценный», «полноправный член общества», «нормальный человек», «счастливый человек», «благополучный человек» «долгожитель», «полезный человек», «стойкий», «надежный». Манифестация этих критериев здоровья отличается константностью во многих благопожеланиях, подтверждением чему служат текстовые совпадения поэтических формул.

В статье рассматривается случайная выборка из коллекции топонимов с территории Казахстана, которые могут иметь монгольское происхождение. Массив топонимов разделен на три группы в зависимости от типа номинируемых объектов: 1) названия населенных пунктов - ойконимы; 2) названия водных объектов - гидронимы; 3) названия ландшафтных объектов - оронимы. При наличии дублированных топонимов (ойконим и наименование природного объекта) предпочтение отдается названию природного объекта - с учетом обычного направления переноса топонимов. Раскрывается значение монгольских названий в казахском языке, производится их мотивационный, словообразовательный и этимологический разбор. Верифицируются старые и предлагаются новые гипотезы о происхождении этих названий. Выявляются основные проблемы, с которыми сталкиваются этимологи-топонимисты, анализируются неудачные этимологические решения предшествующих авторов. На разобранном материале видны ошибки следующих типов: 1) обращение к таким формам топонимов, которые в действительности попали в современный казахский язык в русифицированном виде; 2) невнимание к ранним фиксациям топонимов; 3) пренебрежение закономерностями фонетических изменений в казахском и монгольских языках и их относительной хронологией, а также рассмотрением возможностей фонетической адаптации заимствований в соответствии с устройством фонологических систем языка-источника и принимающего языка. В статье делается попытка стратификации топонимов по времени и источнику заимствования. Каждый случай разбирается с точки зрения основных возможностей заимствования топонимических единиц: была ли данная лексическая единица заимствована как топоним или же она появилась в казахском языке как апеллятив, а затем вошла в состав топонима уже как собственно казахская лексическая единица. Анализ приводит к выводу о преимущественно позднем характере казахской топонимики собственно монгольского происхождения (т. е. тех топонимов, которые заимствованы из монгольских языков уже в этом качестве) и ее связи с границами двух исторических монгольских государств - Джунгарского и Калмыцкого ханств.

Объектом изучения в статье стала ойконимия Восточного Казахстана - одного из регионов, которые в разные исторические периоды были центрами важных этнокультурных связей, контактов или столкновений. Цель исследования - определить состав и системные связи ойконимии этого региона на топонимическом материале трех административных районов: Алтайского, Глубоковского и Катон-Карагайского. Источниками послужили современные списки населенных пунктов и исторические списки населенных мест - как опубликованные, так и архивные. Ойконимия исследуемой территории полиязычная: здесь встречаются ойконимы казахского и русского происхождения. Казахская ойконимия связана с кочевым патронимическим социально-хозяйственным укладом в прошлом. Появление русских топонимов соотносится с переселенческими волнами в регионе. Так, фиксируются ойконимы, связанные с первой волной (XVIII в.), и ойконимы, относящиеся к более поздним переселениям славян - на рубеже XIX-XX вв., а также в течение всего XX в. Важно определить принадлежность ойконимов к первой (старожилы) или второй (поздние переселенцы) волне переселения. Для этого в работе используются приемы хронологизации, позволяющие на основе сравнения современных характеристик топонимов определять время их появления в системе. Авторы приходят к выводу, что в ойконимической системе рассматриваемого региона совмещаются две противонаправленные тенденции: к унификации ойконимии и географической терминологии, с одной стороны, - и к сохранению их традиционного многообразия, с другой.