В статье проводится сравнительно-правовой анализ положений Уголовного кодекса РФ и Уголовного кодекса КНР, касающихся института добровольного отказа от совершения преступления. Рассматривается вопрос о природе добровольного отказа от преступления в праве России и Китая. Значительное внимание уделяется анализу условий добровольного отказа как в российском законодательстве, так и в китайском, при этом изучаются условия не только напрямую указанные законодателем, но и разработанные доктриной российского и китайского уголовного права. Изучен вопрос о понимании термина «добровольность» применительно к положениям ст. 31 УК РФ и ст. 24 УК КНР, проведено различие между добровольностью субъективной, т. е. связанной непосредственно с совершающим преступление лицом, и добровольностью, связанной с объективной возможностью лица продолжить совершение преступления. Применительно к положениям ст. 31 УК РФ поднят вопрос о связи добровольного отказа и стадий совершения преступления, делается вывод, что применительно к добровольному отказу речь терминологически идет не о стадиях совершения преступления, а об этапах. Исследуются вопросы окончательности и своевременности добровольного отказа в российском уголовном праве. Указывается, что применительно к ст. 24 УК КНР добровольный отказ бывает двух видов: на этапе приготовительных действий, или на этапе выполнения объективной стороны преступления, а также отказ после выполнения объективной стороны преступления, но до наступления последствий, к которым стремился преступник. Отмечается, что второй вид добровольного отказа не свойствен российскому законодательству, в связи с чем положения ст. 24 УК КНР в значительной мере сходны с институтом деятельного раскаяния в уголовном праве России. В заключение делается вывод о некотором сходстве, но притом и значительном различии добровольного отказа в законодательстве двух стран.
В статье анализируется практика квалификации судами совершаемых должностными лицами подлога документов, а также документального оформления виновным незаконного использования своих полномочий и явного выхода за их пределы. На конкретных примерах судебной практики исследуются проблемы применения норм, предусматривающих ответственность за данные посягательства, показаны случаи их конкуренции. Сложные вопросы квалификации автором решены с учетом разъяснений Верховным Судом Российской Федерации содержания категорий «документ» и «официальный документ», а также отличия использования должностных полномочий от явного выход за их пределы. В статье показано, что в качестве предмета служебного подлога может выступать только официальный документ, который удостоверяет факт, непосредственно влекущий юридические последствия в виде предоставления или лишения прав. В отличие от официального, «неофициальный» документ лишь удостоверяет факт и может служить основанием для принятия распорядительных, правоустанавливающих решений. Подобным образом предлагается отграничивать служебный подлог от фальсификации доказательств, являющихся только сведениями, на основании которых уполномоченные лица устанавливают наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию. В качестве основания уголовно-правовой оценки должностных злоупотреблений и превышений определено наличие или отсутствие результата, который бы имел характер юридических последствий.
Чтобы обеспечить устойчивость национальной экзаменационной системы, которая является основой социальной мобильности, в Китае в 2015 г. в уголовный закон были внесены новые уголовные санкции за мошенничество на экзамене, и последняя судебная интерпретация этого закона появилась в 2019 г. Анализ соответствующих данных судебных решений за 2015-2019 гг. показал, что все еще существует определенный разрыв между последней судебной интерпретацией и реальными проблемами. Судебное толкование в 2019 г. во многом решило проблемы состава преступлений, связанных со списыванием на экзамене, и уточнило его границы с другими смежными преступлениями. Однако в нем не содержится детальных положений о «серьезных обстоятельствах», что обязательно повлияет на первоначальную цель правового регулирования, заложенную законодателем по превенции противоправных деяний и формировании правомерного поведения. На основе эмпирического исследования таких преступлений в данной статье утверждается, что функции уголовного права по формированию моральных и поведенческих стандартов могут быть раскрыты в полной мере только путем пересмотра стандартов наказания посредством последующего судебного толкования. Такие меры чрезвычайно необходимы и позволят достичь цели, которую преследовал законодатель, вводя ответственность за списывание.
В последние годы в Китае участились случаи насильственных нападений на полицию. Это не только мешает народной полиции выполнять свои обязанности в соответствии с законом, но и серьезно угрожает личным правам и интересам ее сотрудников. Поправки к Уголовному кодексу КНР отделили насильственное нападение на полицию от состава «воспрепятствование исполнению служебных обязанностей». Состав «нападение на полицию» широко применялся в судебной практике с тех пор, как был введен в УК КНР. Данная мера оказала определенное сдерживающее воздействие на преступления против сотрудников полиции: с одной стороны, она эффективно гарантирует непрерывное выполнение полицейскими своих обязанностей, с другой - укрепляет авторитет правоохранительной деятельности и в то же время защищает личные права и интересы сотрудников полиции. Однако обширная судебная практика показывает, что сохраняется много вопросов в судебном применении этого состава преступления, отраженных в основном в понимании «насильственное нападение» и «народная полиция», и разграничения данного состава с другими. Для решения этих проблем необходимо уточнить следующее: во-первых, понятие «насильственное нападение» должно включать в себя как прямое и косвенное насилие в отношении человека, так и причинение вреда вещам, влияющее на непрерывное исполнение должностных обязанностей, но в него не следует включать простое причинение вреда вещи и мягкое насилие; во-вторых, следует признать, что неаттестованные сотрудники полиции и помощники полиции также могут стать объектами преступления, предусмотренного составом «нападение на полицию»; в-третьих, в судебной практике проблемы применения составов преступлений, такие как «нападение на полицию», «воспрепятствование исполнению служебных обязанностей», «умышленное причинение вреда здоровью» и «убийство», разумно разрешаются в соответствии с правилами конкуренции норм или идеальной совокупности.
АКТУАЛЬНОСТЬ КАТЕГОРИИ “НАЛОГООБЛОЖЕНИЕ ИМУЩЕСТВА” В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ
В отечественной науке недостаточно используются ранее полученные знания в области китайского права. При этом российским правоведам мало известно об оригинальных новейших правовых теориях китайских коллег. Постижение наиболее сложных правовых явлений в современном Китае требует учета особенностей его национальной правовой культуры, понимание которой можно приблизить, обратившись к китайской литературе. Целесообразно использовать в исследовании права КНР и познавательный потенциал правовой этнологии. Одной из наиболее важных и одновременно трудных для изучения тем выступает проблема источников права. Следует придерживаться единого терминологического ряда, выработанного теорией права, с учетом того, что источники права обнаруживают свою «специфику» в рамках той или иной правовой системы. Затруднения нередко возникают в определении значения переводных юридических терминов при их соотнесении с понятиями, кажущимися аналогичными для российской и китайской правовых систем. В качестве примера рассматриваются видовые названия актов Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей, который принимает и законы, и положения, и постановления, и регламенты, и правила. С учетом сложности вопроса рекомендуется обратить внимание на то, что для квалификации актов Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей необходимо использовать не только формальный критерий, но и содержательный, а также критерий юридической силы. Не меньшую проблему представляет исследование вопросов толкования норм китайского права, оформленных в тех или иных источниках. С формально-юридической стороны важно изучать толкования Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей. Однако их малочисленность подтверждает значимость разъяснений Верховного народного суда КНР по вопросам применения действующего законодательства и особую роль Руководящих судебных дел Верховного народного суда КНР.
Роль этнологии и антропологии в российской правовой науке не в полной мере раскрыты. Между тем данные названных наук, облеченные в правовую материю, могут быть использованы для построения механизмов решения вопросов, начиная от сферы рождаемости и заканчивая уголовным преследованием. Авторы настоящей статьи считают, что для принятия обоснованных юридических решений необходимо усилить внимание законодателя к результатам этнологических исследований, организовать и реализовывать рациональную политику в сфере этнологии с учетом этнологического анализа проблемных сфер современной правовой действительности. Обусловлен такой вывод тем, что этнология может предоставить для права данные, например об ухудшении положения того или иного этноса, снижении количества носителей языка, о проблемах функционирования традиционного хозяйствования. Так, опираясь на материалы этнологического исследования, демонстрирующего снижение численности того или иного коренного малочисленного народа в связи с определенной причиной, государство может разработать конкретные целевые меры по сохранению этого народа, в частности предусмотреть финансовые и регуляторные меры, вплоть до установления более жестких санкций административного и уголовного законодательства за посягательство на права граждан, представляющих национальность, которая находится на грани исчезновения. Авторы статьи аргументируют, что материалы этнологических исследований должны стать для законодателя дорожной картой при разработке нормативных правовых актов, касающихся защиты прав коренных малочисленных народов, их поддержки, а также развития их культурной автономии. В этой связи следует разработать концепцию, которая определит место этнологии в законотворческом процессе, выявит цели, направления в правотворчестве для использования материала, собранного этнологами, укажет на уязвимые и исчезающие народы России, для сохранения которых необходимо разработать специальные механизмы защиты, внедрить новые меры поддержки либо дополнить уже имеющиеся.
Политические и социально-экономические трансформации в условиях глобализации требуют от государства выработки новых направлений, форм управления с использованием передовых технологий, интегрирующих ресурсы, в первую очередь информационные, всех субъектов для решения социально значимых проблем. Одним из главных инструментов регулирования отношений между основными субъектами и институциональными структурами в сфере информации и с использованием информационно-цифрового потенциала становится цифровое правительство, цели которого состоят в непрерывной оптимизации предоставления услуг, создании условий для участия граждан в управлении и развитии гражданского потенциала общества. В статье представлен авторский взгляд на цифровую трансформацию в государственном управлении, обозначены основные подходы к определению цифровизации и цифровой трансформации в сфере государственного управления, рассматриваются проблемы и направления изменений взаимоотношений государства и гражданского общества в условиях цифровизации форм взаимодействия и перспективы развития стратегии цифрового правительства в России. Изучение практического опыта внедрения цифровых технологий в государственном управлении помогло выделить положительные моменты как для одной стороны взаимодействия (государства), так и для другой (общества), позволяющие качественно улучшить рост показателей по всем направлениям развития государства.
Данная статья посвящена исследованию правовой природы Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей, определению роли и влияния данного документа стратегического планирования на правовую систему Российской Федерации. Авторы приходят к выводу, что названные Основы государственной политики представляют собой политико-правовой акт, который в силу специфической природы закрепляемых им ценностей обладает особой юридической значимостью в правовой системе России. Во-первых, от многих других стратегических документов рассматриваемые Основы государственной политики отличаются с формальной точки зрения тем, что были утверждены Указом Президента РФ, который в соответствии с Конституцией РФ наделен полномочием определять направления внешней и внутренней политики страны. Во-вторых, с содержательной точки зрения данный стратегический акт апеллирует к тем ценностям, которые предшествуют по своей значимости и природе даже самому конституционному акту. Соответственно, они не были установлены стратегическим документом, но были лишь выражены им. Благодаря правовой форме данные ценности получили дополнительные инструменты по защите и реализации. По причине фундаментального характера традиционных ценностей их цельное претворение в социальные практики требует широкого вовлечения в осуществление правовой политики гражданского общества и его институтов, в особенности университетов и научно-исследовательских центров.
