SCI Библиотека

Статья посвящена истории русской меховой моды при императорском дворе во второй половине XVIII в. В тексте рассматриваются алгоритмы поставки мехов, упоминаются центры сбора мехового ясака и порядок их транспортировки, перечисляются имена специалистов-скорняков и поставщиков, работавших с мехами, приводится номенклатура мехов, поставляемых к императорскому двору. Со ссылками на изустные указы приводятся данные о том, какие меха использовала Екатерина II для своих туалетов, в какие меха она одевала своих внуков. Статья основана на архивных материалах, впервые вводимых в научный оборот.

Статья посвящена невербальным способам воспроизводства и трансляции старообрядческой культуры пустынножительства и восполняет пробелы в изучении книжной реставрации как исключительно технической операции. В качестве объекта исследования выбран действующий сибирский скит староверов‑странников (основан в 1830‑е годы) и его библиотека рукописных и печатных книг на церковно‑славянской кириллице. Скитской способ управления книжным фондом и методы ремонта книг его обитателями характеризуются как взаимосвязанные инструменты приобщения крестьян к монастырской традиции и рассматриваются в контексте социальной истории таежного поселения. Видимые следы ремонта бумаги, переплетов и обложек, исправления и дополнения молитвенных и учительных текстов оцениваются с точки зрения их соответствия символике христианской книги и представлениям скитников о себе как хранителях «территории спасения» древних книг и истинной веры. В методологических решениях исследование базируется на медиативном подходе к религии (Б. Мейер) и практиках изучения материально‑визуальных аспектов религиозных книг (М. П. Браун, Т. Лентес).

История эвакуации сельскохозяйственных животных из западных областей на восток страны - одна из драматичных страниц истории Великой Отечественной войны, не нашедшая достаточно полного отражения в историографии. Цель статьи - восполнить этот пробел и осветить вопрос эвакуации скота в Сталинградской области в 1941-1942 гг. Источниками работы послужили неопубликованные архивные документы партийно-советских органов. Сталинградская область пережила две эвакуации сельскохозяйственных животных. Первая началась летом 1941 г. Западные области СССР, бывшие под ударом врага, эвакуировали миллионы голов скота для размещения его в колхозах и совхозах тыла. Значительная часть поголовья была размещена в Сталинградской области. Летом 1942 г., в связи с приближением фронта к границам Сталинградской области, пришлось проводить вторую эвакуацию скота в заволжские районы Сталинградской области и соседние области. После завершения Сталинградской битвы и освобождения временно оккупированных врагом районов в 1943 г. весь скот был реэвакуирован. Осуществление эвакуации сельскохозяйственных животных было беспрецедентным по своим масштабам и потребовало колоссального напряжения и усилий всех работников сельского хозяйства, а от партийных и советских органов - оперативного и эффективного руководства. Несмотря на большой урон, нанесенный животноводству войной, и на организационные трудности первого периода эвакуации, она всё же была осуществлена в Сталинградской области организованно, c такими минимальными потерями, какие только были возможны в создавшихся условиях.

Статья посвящена вопросу интермедиальной природы художественного творчества в начале XX в. Целью исследования является уточнение содержания понятия «интермедиальность» и применение его к опере «Победа над Солнцем». В рамках работы осмысляются такие аспекты теоретической деятельности К. Малевича, которые свидетельствуют о синтетическом творческом сознании художника. Выделяются такие важные для мировоззрения и творчества Малевича понятия, как «мысль» и «возбуждение», которые соотносятся с синтетическими устремлениями деятелей культуры эпохи. В статье производится экстраполяция концепции паритетной интермедиальности на материал оперы, а также предпринимается попытка найти в произведении А. Крученых, К. Малевича и М. Матюшина отражение общего синтетического «шифра» эпохи. Результаты данного исследования помогут глубже понять взаимосвязь между разными видами искусства на рубеже веков и раскрыть важность диалога между различными формами художественного выражения для формирования культурного контекста того времени.

В статье анализируется личность А. Н. Фешиной, жены художника Н. И. Фешина. Гипотеза о том, что она относилась к типу роковых женщин, подтверждается рядом черт. Она обладала вдохновляющей к творчеству силой и рациональным мышлением, четко определяя амбициозные жизненные цели и прагматично их достигая, воспринимала себя в качестве высшей ценности и одновременно была демонической натурой, что выражалось в ее противоречивом характере, перепадах настроений и смене поведенческих тактик. Выбрав в качестве мужа талантливого художника, она стала известной в мире искусства благодаря большому количеству написанных Н. И. Фешиным ее портретов. Но отношения женщины с мастером были довольно сложными и напряженными. Пресыщенность статусом жены художника и его музы заставила Александру Николаевну сменить ориентир. Переключившись на мир литературы, она желала стать музой поэта и прославленным писателем, но потерпела неудачу. Образ А. Н. Фешиной как роковой женщины навсегда остался в произведениях кисти Н. И. Фешина, в которых он запечатлел посредством поз, взгляда и рук демоничность ее натуры, противоречивость характера и вдохновляющую к творчеству силу.

Народный костюм любой этнической группы выступает значимым рефлектором ее социокультурной природы (ценностей, нормативных установок, символической картины мира и пр.). В этом смысле народный костюм довольно жестко детерминирован целым рядом факторов - от природно-климатических и территориальных до историко-генетических и ценностно-символических.

Однако при этом народный костюм обладает рядом универсальных (или почти универсальных) черт, которые позволяют рассматривать его как феномен культуры как таковой, вне жестких рамок его локализации.

В настоящей статье среди подобных черт народного костюма были выделены: 1) смысло-ценностная и символическая комплексность и завершенность; 2) амбивалентность; 3) практичность; 4) семиотичность; 5) социальный детерминизм (корреляция народного костюма с определенной социальной группой - крестьянством); 6) природоцентризм.

В контексте настоящего исследования под народным костюмом понимается традиционный комплекс одежды и иных элементов (аксессуары, обувь, прическа и пр.) определенной социальной группы, как правило, связанной с конкретным географическим районом, способом хозяйствования (чаще всего, сельское хозяйство), этнической принадлежностью, социально-структурным статусом (крестьянство как сословие/класс) и обладающей специфическим культурным укладом.

В статье рассматриваются богослужебные певческие рукописи, нотированные крюками, из библиотеки общины старообрядцев часовенного согласия с севера Челябинской области (точное местонахождение часовни владельцы собрания попросили не указывать). Выявляются особенности изучаемых манускриптов, исследуется их происхождение, оценивается источниковедческий потенциал, публикуются археографические описания. Кроме того, дается краткий обзор рассматриваемого книжного собрания в целом, а крюковые рукописи анализируются в контексте современного состояния церковно‑певческого искусства в общине. Делается вывод о том, что манускрипты являются памятниками развитой богослужебно‑певческой культуры женского Сунгульского скита часовенных, действовавшего в регионе в 1890‑е — конце 1920‑х годов. При этом в настоящее время они никак не задействованы в литургической практике часовни, так как там не сохранилась крюковая грамотность. Отмечается, что все три рукописи попали в библиотеку от головщицы, в прошлом белицы Сунгульского скита, которая скончалась в 2005 году, так и не обучив одноверцев пению по крюкам. Сохранившиеся манускрипты частично были собраны и переписаны ею и отражают характер ее грамотности, а также свидетельствуют о наличии грамотных певчих в конце XX века не только в исследуемой общине, но и в Челябинске, с которым поддерживались связи.

Статья посвящена активному деятелю старообрядчества Вятского края конца XIX — начала XX века, одному из лидеров федосеевского согласия, Луке Арефьевичу Гребневу. Он известен как организатор старообрядческих типографий, сначала нелегальной, а позднее и легальных. Гребнев был знатоком крюкового пения и в 1920‑х годах готовил свои предложения по его реформе. В деревне Старая Тушка им была организована школа для детей старообрядцев, где они обучались грамоте и крюковому пению. Также Гребнев отливал иконы из металла, переписывал и оформлял книги. Значительное место в его творчестве занимало иконописание. В данной статье вводятся в научный оборот две рукописные книги, переписанные и оформленные Л. А. Гребневым, которые освещают этапы его становления как иконописца. Первая книга — это «Иконописный подлинник», полученный в ходе археографической экспедиции на Вятку сотрудниками Библиотеки Академии наук. Книга была переписана 12‑летним Лукой. Она содержит его первые зарисовки фрагментов икон. Вторая книга — Канонник с восемью миниатюрами иконописного типа из частной коллекции В. В. Смирнова. Она оформлена уже зрелым художником. Если «Иконописный подлинник» имеет прямое указание на имя его создателя, то определение авторства Канонника требовало доказательств. Оно было установлено путем сравнительного анализа почерков переписчика книги и нескольких рукописей из коллекции Лаборатории археографических исследований Уральского федерального университета, которые принадлежат перу Л. А. Гребнева.

В статье рассмотрен вопрос о форме взаимоотношения текста и рисунка в старообрядческом лицевом сборнике XVIII века, где представлены житийные и проложные статьи с описанием мученических кончин раннехристианских святых. Последовательно выстроенные различные по размеру рисунки к историям раннехристианских подвижников позволяют эпизод за эпизодом «прочитать» весь ход движения сюжета, подробно его освещая. Анализ визуального языка сборника показал важный этап развития русской миниатюры, когда изображение становится не просто дополнением к тексту, а начинает формироваться по правилам текста и вести свой рассказ в рисунках. Рисованные сюжетные истории складывались из отдельных иллюстративных фрагментов и вместе с текстом представляли единое повествовательное пространство. Такой изобразительный принцип характерен для развития не только книжной миниатюры, но и других видов народной культуры XVIII‑XIX веков (конструктив житийной иконы с отдельными изображениями‑клеймами, искусство русского рисованного лубка), для которых также актуальны подобные виды соединения текста и рисунка. Присутствие подобной формы рисованных историй в рукописи, где отдельные иллюстративные фрагменты сливаются в единое повествовательное пространство, работает на более полное раскрытие сюжета. На примере сборника XVIII века мы имеем возможность проследить процесс появления и складывания данной формы, получившей достаточно широкое распространение в книжности старообрядцев во второй половине XIX века.

В статье ставится вопрос о «новом» этапе в советизации религиозной сферы в СССР в послевоенные годы. Если до этого действовали репрессивно‑карательные методы в отношении верующих всех конфессий, то еще во время Великой Отечественной войны государство начало специфичный «диалог» с церковными объединениями всех направлений. На основе архивных материалов Астраханской области, в частности, исследуются тенденции во взаимодействии между старообрядческими общинами и местной администрацией. Эти эмпирические данные приводятся в контексте характеристики процессов «советизации» религиозных сообществ. Показаны особенности этого этапа «приспособления» в деятельности различных согласий ревнителей «древлего благочестия». Регистрация поповцев белокриницкой церкви, а также беспоповцев‑филипповцев прошла в областном центре. При этом основная масса староверов этих направлений, а также беспоповцев‑федосеевцев проживали по несколько семей во многих районах Нижнего Поволжья. Осознавая, что документальные сведения Уполномоченного по делам религиозного культа при Совете Министров СССР имели внешний административный характер, продемонстрируем как формальные проявления вышеуказанных взаимодействий, так и специфику конфессиональной инаковости в обстоятельствах атеистического социалистического общества региона.