Историко-географическое районирование территорий входит в число ключевых задач исторической географии. Целью исследования является выделение критериев историко-географического районирования и обоснование схемы историко-географических районов Севера Западной Сибири на регионально-топологическом уровне. Работа опирается на археологические, исторические, литературные и картографические источники, материалы научно-исследовательских институтов и результаты маршрутных историко-географических и археолого-этнографических исследований. Представлен авторский вариант схемы историко-географического районирования Севера Западной Сибири на регионально-топологическом уровне. При осуществлении историко-географического районирования применялись как традиционные методы районирования, так и нестандартные методические приёмы (методы «наложения», «ведущего признака» и «плавающих признаков»). В результате исследования разработана иерархия историко-географических таксонов с учётом региональных особенностей территории. На основе ландшафтных, этнокультурных, историко-географических особенностей территории проведена идентификация историко-географических таксонов на уровне провинций, округов, районов и ареалов. Даны состав и краткое описание выделенных историко-географических провинций. Осуществлённое историко-географическое районирование Севера Западной Сибири может быть востребовано как в познавательных и образовательных целях, так и в качестве информационной основы для разработки административными органами стратегии социально-экономического развития регионов.
Исторический процесс на территории Северо-Запада России отличается сложностью и многогранностью. На протяжении веков в данном регионе происходили разнообразные исторические события, менялись политические и административные границы, основывались города, прокладывались новые и приходили в упадок старые пути сообщения, развивалась промышленность и торговля. Все эти изменения были взаимосвязаны и взаимно обусловлены, что выявляет необходимость комплексного рассмотрения всех перечисленных явлений. Особое значение при этом приобретает учёт пространственного расположения различных географических объектов и явлений, т. к. он позволяет понять, почему их взаимодействие протекало именно так, а не иначе. Однако для понимания пространственных связей необходимы карты, и притом комплексные, показывающие одновременно объекты и явления разных типов. В статье рассматриваются вопросы отображения исторического развития Северо-Запада России на комплексных историко-географических картах, охватывающих период с V-VI вв. н. э. по начало XXI в. Приводится обзор источников, использованных при составлении карт. Анализируются проблемы, возникшие при картографировании объектов различных типов, и указываются пути их решения. Также приводится периодизация исторического процесса на территории Северо-Запада, разработанная при создании карт.
В этнодемографической истории Казахстана и Средней Азии периоду между переписями населения 1939 и 1970 гг., и особенно с 1939 по 1959 гг., уделяется повышенное внимание, что связано со значительным миграционным потоком в этот регион, особенно в военное время и период освоения целины. Целью исследования является оценка изменения неоднородности структуры городского и сельского населения на метаэтническом уровне (с разбивкой населения на коренное и некоренное) по административно-территориальным единицам Казахстана и республик Средней Азии в межпереписные периоды с 1939 по 1959 гг. и с 1959 по 1970 гг. В качестве основных методов исследования выступают статистический и картографический. При этом используется методика, предложенная в процессе разработки концепции этноконтактных зон, суть которой заключается в оценке этнодемографической динамики с помощью выделения фаз и стадий развития этноконтактных зон. На протяжении всего периода исследования более высоким уровнем метаэтнической неоднородности характеризовались административно-территориальные единицы Казахстана, более низким - республик Средней Азии. Это касалось как городского, так и сельского населения. На большей части территории Казахстана метаэтническая неоднородность сельского населения была выше, чем городского. В республиках Средней Азии (кроме севера Киргизии) в большей мере неоднородными в метаэтническом плане были городское поселения. С 1939 по 1970 гг. Казахстан и Средняя Азия пережили перелом в этнодемографических процессах, связанный с переходом от роста удельного веса некоренного населения к увеличению доли коренных народов региона. При этом, если данный перелом на метаэтническом уровне в сельской местности обозначился уже в период с 1939 по 1959 гг., и полностью завершился к 1970 г., то в городских поселениях на большей части территории региона проявил себя только после 1959 г.
Конфессиональное пространство, выступающее в качестве одного из важнейших понятий географии религий, обладает определённой компонентной и территориальной структурой. Вместе с тем, конфессиональное пространство является динамической системой, т. е. изменяющейся со временем. Целью исследования является выявление основных трендов в динамике компонентной и территориальной структуры конфессионального пространства в современных границах Эстонии на протяжении XIX столетия. Для достижения данной цели используются статистический и картографический методы исследования. Новизна исследования связана с использованием применительно к Эстонии современных методик оценки изменений в территориальной структуре конфессионального пространства. Основным трендом динамики компонентной структуры конфессионального пространства Эстонии в течение XIX в. являлось увеличение доли православного населения благодаря переходу из лютеранства в православную религию части эстонских крестьян. Среди наиболее значимых изменений в территориальной структуре конфессионального пространства в современных границах Эстонии в XIX в. следует отметить значительный рост православного населения в уездах Лифляндской губернии, в особенности в её западной части - в Эзельском и Перновском уездах, и несколько меньший рост - в уездах Эстляндской губернии.
В статье на примере истории издания журнала «Карандаш» в Саратовской губернии (1906 г.) рассматриваются исторические обстоятельства функционирования сатирической прессы в административном и правовом пространстве российской провинции периода первой революции. Проанализированы структура и содержательные особенности сатирического журнала, издание которого было подчинено задачам радикальной политической агитации. На основании впервые выявленных, ранее не публиковавшихся архивных дел из трех фондов Государственного архива Саратовской области реконструированы перипетии «дела Гейнриха» (судебных процессов, проходивших в 1907–1909 гг. в отношении издателя журнала «Карандаш» К. Э. Гейнриха).
Текст статьи включает в себя комментированную публикацию фрагментов архивных документов (служебной переписки инспектора по делам печати, прокурора Саратовской судебной палаты, саратовского губернатора; судебно-процессуальных материалов Саратовской судебной палаты). На материалах «дела Гейнриха» показаны характерные явления и процессы в российском социуме и властных институтах начала XX в.: столкновение различных систем политико-правовых ценностей; несогласованность действий правительственных учреждений, цензуры и судебной системы; сочетание мягких и оправдательных судебных приговоров с жесткими административными мерами наказаний; общая неэффективность административно-правовых мер в отношении радикальной политической агитации в стране.
В центре повествования – подробности истории запрещения газеты «Москвич» (1867–1868), издаваемой взамен приостановленной ранее «Москвы» (1867–1868). На примере печатных органов И. С. Аксакова, используя новые вводимые в научный оборот архивные источники, автор проясняет специфику функционирования законодательства о печати и особенности работы бюрократического аппарата пореформенной России. Издание «Москвича» с подчеркнутым подражанием «Москве» стало манифестацией Аксакова против несправедливой системы административных взысканий, которая находилась в ведении одного только министра внутренних дел П. А. Валуева, самостоятельно определяющего срок приостановки органов периодической печати. Цензурный «маневр» Аксакова не представлял собой нарушение законодательной нормы, но вызвал необходимость правительства найти способ ликвидировать и предотвратить подобное своеволие, что выразилось во влиянии Валуева на мнение императора по данному вопросу и согласии с ним Совета министров. Исследователь приходит к выводу, что этот метод борьбы Аксакова за расширение свободы российской журналистики был обусловлен не только личной мотивацией редактора, но также являлся тактикой сражения за пересмотр механизма карательной цензуры и приведение его в соответствие с новой судебной системой.
Предметом изучения являются отдельные сюжеты, отражающие межведомственные противоречия НКИДа (в лице его руководителя Г. В. Чичерина) и Центрархива (руководитель – М. Н. Покровский) по вопросу использования архивных документов имперских дипломатических учреждений. На основании ранее не опубликованных материалов Центрархива 1926–1927 гг., хранящихся в спецхране ГА РФ, раскрывается общая позиция Чичерина в отношении использования документального наследия имперского МИД, затем описывается сущность противоречий, касавшихся порядка сбора, систематизации и использования документов. Исследуются попытки Чичерина выстроить деловые отношения с представителями советского архивного ведомства, предметно рассматриваются аргументы обеих сторон в защиту собственной позиции. Особо отмечается «революционная» идеологическая составляющая аргументации Чичерина: установка на то, что архивы являются инструментом реализации Советской Россией собственной глобальной исторической миссии.
Делается вывод о характере сформировавшихся культурных практик новой бюрократии. Изучение механизмов доступа различных государственных ведомств к процессу извлечения исторических фактов расширяет понимание советского опыта работы политико-идеологического «конвейера», приводит авторов к выводу о том, что ресурсный подход к архивному, документальному наследию является типичным элементом политической культуры советского периода, перекочевавшим в современную эпоху.
В статье анализируется история Токийской духовной семинарии, возникшей в 1875 г. при Русской Духовной миссии в Японии. Обращение к данному сюжету обусловлено тем, что один из авторов статьи обнаружил в Государственном Архиве Российской Федерации в фонде известного церковного деятеля протоиерея П. И. Булгакова интереснейший документ под названием «Школа императорской русско-православной церкви (Тихоновской) для образования японских шпионов» (ГА РФ. Ф. Р-597. Оп. 1. Д. 135), подписанный литературным псевдонимом «Иван Горемыка». В нем с совершенно новых позиций рассматривается деятельность Токийской семинарии, которая в российской историографии всегда позиционировалась как одно из высших достижений проявления «мягкой силы» для увеличения влияния России на японских островах. Такой подход привел к необходимости подробного анализа всех сторон функционирования описываемого образовательного учреждения, которому и посвящена большая часть предлагаемой статьи. Особое внимание уделено деятельности семинаристов после окончания семинарии, а также степени ответственности за выдвинутые обвинения руководителей миссии. Причем ни сам «разоблачитель», ни один из представителей русской колонии в Токио не подвергали сомнению непричастность(за исключением некоторой наивности) главного предстоятеля Православия на японской земле прославленного в лике святых как равноапостольного Николая Японского (Ивана Дмитриевича Касаткина). Между тем сменивший его на посту руководителя миссии Сергий (Георгий Тихомиров) вызывал определенные подозрения, а «Иван Горемыка» просто обвинял его в пособничестве разведывательным структурам Японии. В конце концов авторы пришли к заключению, что, несмотря на излишнюю негативность и категоричность, доводы «Ивана Горемыки» совсем не далеки от истины: действительно, японским властям отчасти удалось использовать даже русскую православную семинарию в своих антироссийских действиях. Отдельно рассматривается судьба русских семинаристов, в частности В. С. Ощепкова, отца русского самбо, при помощи которых российская контрразведка пыталась нивелировать отрицательные стороны в деятельности семинарии.
Последствия геополитической турбулентности ярко проявляют себя на границах государств, оказывая влияние на режим функционирования самой границы и повседневную жизнь на приграничных территориях. Происходящие социокультурные трансформации и осмысление жителями новых условий в приграничье возможно исследовать через нарративы памяти, на которые глобальные вызовы накладывают свой отпечаток. Статья посвящена динамике исторической памяти в приграничье России и Финляндии, переживающем закрытие государственной границы и кризис межгосударственных отношений. Используя существующие концепции исследований границ и исторической памяти, автор предпринимает попытку анализа нарративов о прошлой трансграничности районов Карелии, граничащих с Финляндией, на примере Сортавальского муниципального района и Костомукшского городского округа. В исследовании утверждается, что сдвиги в исторической памяти можно отследить через рассмотрение нарративной насыщенности и четкости категорий «других», конструируемых на основе взаимодействия с ними агентов нарративов и удаленности категорий в прошлое; через анализ роли рефлексирующей и реставрирующей ностальгии в восприятии культуры памяти населения соседней страны; с помощью дифференцирования уровней трансграничных отношений на низовой и межгосударственный, при которых различаются катализаторы и мотивы взаимодействия двух сторон; посредством анализа изменения значения самой границы и приграничного положения, что определяет стратегии социальной адаптации населения к новым условиям в приграничье. В первой части статьи рассматриваются исторические события, актуальные для для Сортавальского района и Костомукшского округа, которые формируют основу для нарративов памяти. Во второй части, состоящей из трех разделов, анализируются сами нарративы, выявленные в собранных автором в 2023–2024 годах интервью.
Статья основана на материале семейных архивов жителей Луганщины, оцифрованных в рамках проекта «Донбасс: семейный фотоархив» в экспедициях 2018–2019 годов. Материал (фотографии, сделанные любителями и снятые в ателье) относится по преимуществу к 1960–1980-м годам — времени расцвета фотолюбительства, но в целом хронологически охватывает весь XX век, включая и дореволюционные фотокарточки, и снимки 1990-х годов. В статье охарактеризован сюжетный состав фотоархивов; особое внимание уделяется представлению в них хроники жизни семьи и сохранению памяти о различных знаковых для нее событиях, таких как свадьба (роспись в ЗАГСе, посещение молодоженами мемориалов, ряженье участников свадебного празднования и т. д.), рождение ребенка, жизнь ребенка (в частности, поступление в первый класс и выпускные мероприятия), домашнее празднование Нового года и дней рождения членов семьи, служба в армии (в частности, принятие присяги), участие в праздничных демонстрациях 1 Мая и 7 Ноября и, наконец, похороны. Кроме того, архивы содержат фотографии членов семьи, их друзей и родственников (такие фотографии было принято дарить на память, о чем свидетельствуют надписи на оборотах): фотография, помимо фиксации семейных сюжетов, имела коммуникативную функцию. Отдельно описывается созданная автором на платформе Daminion база данных, предоставляющая возможность тегировать загруженные медиафайлы и осуществлять поиск по ключевым словам. Приводится список ключевых слов, характеризующий сюжет фотографий донбасского фотоархива, и количество фотографий, тегированных таким образом.