Статья посвящена сравнительному анализу взглядов основных сторонников права на достойное существование в отечественной мысли и призвана критически осмыслить указанные взгляды, тем самым внести вклад в существующие в современной российской науке исследования вопроса о том, существует ли право на достойное существование и в чем именно оно состоит. С этой целью исследуются взгляды дореволюционных мыслителей В. С. Соловьева, П. И. Новгородцева, И. А. Покровского, Б. А. Кистяковского и С. И. Гессена на рассматриваемую проблему, выявляется их генезис. Сравнительный анализ данных взглядов демонстрирует наличие ключевых разногласий по следующим вопросам: 1) следует ли признавать только право на существование как таковое (Покровский) или право именно на достойное существование (Новгородцев); 2) должно ли право на достойное существование оставаться моральным правом (Соловьев) или также позитивным правом (Кистяковский); 3) подразумевает ли право на достойное существование переход от капитализма к социализму (Кистяковский) или нет (Новгородцев). Названными мыслителями не разрешен ряд принципиальных вопросов, необходимых для обоснования любого субъективного права (морального или позитивного), при этом зависимость предложенных обоснований от социально-экономического контекста не позволяет назвать право на достойное существование в качестве естественного, безусловного и неотчуждаемого. В целях разрешения указанных проблем автор обращается к западной философско-правовой традиции. Демонстрируется, что существующие на Западе попытки отыскать моральные основания прав человека тесно связаны со стремлением обеспечить каждому человеку некоторый достойный уровень существования. Попытка найти общее обоснование для прав человека как первого, так и второго поколения, выливается в то, что проблемы, с которыми сталкиваются попытки обоснования права на достойное существование, распространяются на обоснование прав человека в целом. В качестве одного из способов решения вышеуказанных сложностей предлагается рассмотрение социально-экономических прав лишь как средства, обеспечивающего права личные и политические, а не как средства обеспечения некоторого «достойного» существования. Но в этом случае право на достойное существование вряд ли получится отнести к категории универсальных прав человека.
Статья посвящена проекту введения земского самоуправления в губерниях и областях Восточной Сибири, разработанному царским правительством в 1916–1917 гг. Источниковой базой исследования являются документы Российского государственного исторического архива, часть из которых впервые вводится в научный оборот. На основании сравнительного анализа концепции реформы, предложенной представителями высшей восточносибирской бюрократии, и законопроекта, разработанного Министерством внутренних дел, делается вывод о существовании двух прямо противоположных подходов к осуществлению преобразований. Подчеркивается, что региональные власти уделяли большее внимание географическим, демографическим и социально-экономическим особенностям Восточной Сибири, тогда как центральные – общей логике построения системы местного управления и самоуправления, а также ее соответствию господствовавшим на тот момент теоретическим принципам муниципального права. Исследование правительственного законопроекта об управлении земским хозяйством в губерниях Енисейской и Иркутской и в Якутской области показало, что он представлял собой попытку адаптации Земского положения 1890 г. к условиям одной из окраин Империи, специфика которых заключалась в отсутствии дворянских учреждений и слабом развитии частной собственности на землю. Посредством формально-юридического анализа были выявлены как сильные (децентрализация местного самоуправления, передача земским учреждениям инфраструктуры Переселенческого управления), так и слабые (малопригодная для региона избирательная система с высокими имущественными цензами, ограничение компетенции земского самоуправления) стороны предложенной правительством реформы. Рассмотрение же законопроекта о введении земства в Иркутском генерал-губернаторстве в контексте иных правительственных проектов реформ земского самоуправления 1906–1917 гг., предполагавших как внесение существенных изменений в Земское положение, так и его распространение на «неземские» регионы, позволило выявить воззрения на природу и должную организацию местного самоуправления, преобладающие в среде высшей бюрократии начала ХХ в. Это в свою очередь дает возможность лучше понять внутреннюю логику ее правотворческой деятельности и, как следствие, пределы реформаторского потенциала дореволюционного правительства.
Коррупция в настоящее время превратилась в транснациональное явление, которое представляет угрозу стабильности и безопасности общества. Вместе с тем данное явление оказывает негативное влияние на различные сферы жизни общества, что подрывает демократические институты и ценности любого государства. Так, статистические данные России и Казахстана свидетельствуют о том, что коррупционная преступность на сегодняшний день показывает динамику роста, что означает недостаточную эффективность противодействия этому явлению. В научной литературе и в нормативных актах России и Казахстана, регулирующих вопросы противодействия коррупции, данному понятию дается различное толкование. В свою очередь авторы предлагают по аналогии с законодательством Казахстана новую дефиницию понятия коррупции, которую слудует закрепить в соответствующем Федеральном законе России. Кроме того, в целях повышения качества правового регулирования противодействия коррупции в Общей части Уголовного кодекса Российской Федерации необходимо закрепить перечень коррупционных преступлений. В науке имеется достаточно много дефиниций термина «взяточничество». Вместе с тем большинство авторов считают, что его необходимо рассматривать через призму уголовноправовой составляющей. Взяточничество – это один из важнейших элементов коррупции, ответственность за него предусмотрена ст. ст. 366, 367, 368 Уголовного кодекса Республики Казахстан и ст. ст. 290, 291, 2911, 2912 Уголовного кодекса Российской Федерации. В действующем Уголовном кодексе Республики Казахстан предложение и обещание взятки (в том числе предложение и обещание посредничества во взяточничестве) не криминализированы. В связи с чем авторы в рамках реализации требований Конвенции ООН против коррупции в части криминализации дея ний за обещание, предложение посредничества во взяточничестве, предлагают, руководствуясь опытом законодателя Российской Федерации, внести дополнения в ст. 368 Уголовного кодекса Республики Казахстан (Посредничество во взяточничестве). Отмеченные изменения и дополнения, по мнению авторов, позволят сформировать правовое поле для противодействия коррупции и определит ее границы.
На современном этапе развития науки нет единого мнения относительно соотношения понятий «профилактика» и «предупреждение» преступлений, даже несмотря на наличие большого количества научных исследований, посвященных отдельным аспектам предупредительной и профилактической деятельности следователя. В настоящее время сложилось три основных подхода к соотношению рассматриваемых терминов: профилактика и предупреждение как тождественные понятия, профилактическая деятельность включает в себя функцию предупреждения и предупредительная деятельность выступает родовым понятием для функции профилактики. Предупреждение преступлений в понимании извещения, предостережения, включает в себя профилактику, предотвращение и пресечение преступлений. При этом указанные элементы выступают в качестве стадий. И профилактика является первой стадией предупредительной деятельности, так как она оказывает воздействие на причины и условия противоправного, уголовно-наказуемого поведения человека. Профилактика направлена на исключение формирования умысла совершать общественно опасное деяние путем устранения причин и условий, способствующих этому. Предотвращение направлено на побуждение лица, имеющего умысел на совершение преступления, отказаться от спланированной им противоправной линии поведения. Пресечение преступления направлено на прекращение реализации преступного замысла, т. е. начавшейся преступной деятельности, а также на минимизацию преступного результата. При этом все эти элементы предупредительной деятельности имеют место быть в разные периоды. Однако профилактика может осуществляться как в ходе расследования конкретного преступления, так и вне этого, что находит отражение в выступлениях следователя перед трудовыми коллективами, школьниками, студентами, в публикациях исследований, содержащих сведения об уголовных делах. Отсутствие единого подхода к соотношению предупредительной и профилактической деятельности обоснованно также отсутствием законодательного закрепления данных понятий. Несмотря на то что законодатель в отдельных нормативных правовых актах уделил внимание предупреждению и профилактике конкретных видов преступлений, например, терроризму, экстремизму, все же он не показал четкого разграничения между ними.
Выполнение ключевой функции уголовного судопроизводства – разрешение дела по существу – невозможно без уголовно-процессуального познания всех обстоятельств совершенного преступления. Фундаментом этой деятельности является уголовно-процессуальное доказывание, представляющее собой весьма сложную, многоуровневую систему. «Первокирпичиком» такой системы выступает доказательство. В настоящий момент имеются серьезные противоречия в отношении и взаимосвязи источников доказательственной информации, средств доказывания, да и самом процессе доказывания. Собирание, проверка, оценка и представление доказательств, как в теории, так и на практике часто порождают незаконные, несправедливые и необоснованные уголовно-процессуальные решения в досудебном производстве и в суде. Несмотря на обилие выдвинутых точек зрения на проблемы теории доказательств, нестабильность следственной и судебной практики по вопросам, связанным с доказыванием, свидетельствует, что в настоящий момент в данной области остается большое количество нерешенных проблем, в том числе и на законодательном уровне. В связи с этим представляется актуальным проведение исследования по историко-правовым аспектам института доказательств и доказывания в отечественном законодательстве в целях выявления предпосылок его зарождения и закономерностей развития. Проведенное исследование имеет теоретическое и практическое значение. В первом случае оно вносит свой вклад в разработанность данной тематики. Во втором – выведенные закономерности позволяют использовать их в дальнейшем при выработке рекомендаций по совершенствованию действующего уголовно-процессуального законодательства. Автор приходит к выводу, что понятие «доказательство» за многовековую историю изменилось от средства, обосновывающего выдвинутое требование в контексте «доказательство-аргумент», до элемента системы доказательств, включающей источник, содержание и процессуальную форму. Кроме того, были сформулированы критерии анализа состояния развития доказательственного права.
Рассматриваются вопросы, касающиеся многообразия теоретического осмысления обеспечения криминологической безопасности несовершеннолетних на международном уровне, а также анализа нормативного правового регулирования защиты прав детей. Отдельное внимание обращено на формулирование понятийного аппарата международно-правовой защиты несовершеннолетних. Предлагается введение в научный оборот авторского понятия международно-правовой защиты несовершеннолетних, под которой следует понимать систему нормативных правовых актов, закрепляющих права и свободы детей, обязательства государств по практической реализации этих прав и свобод; а также международные механизмы контроля за выполнением государствами своих международных обязательств и непосредственной защиты нарушенных прав отдельного несовершеннолетнего. Исследуется исторический аспект международно-правовой защиты прав несовершеннолетних. Отмечается, что международным сообществом принят целый ряд нормативных актов по проблемам обеспечения прав ребенка, предупреждения преступности несовершеннолетних, условий обращения с несовершеннолетними правонарушителями, организации правосудия. В частности, когда речь идет о несовершеннолетних правонарушителях, нормы международного права фактически формируют политику обращения с такими детьми. При этом ключевой идеей всех международных правовых актов в области борьбы с преступностью несовершеннолетних является признание приоритетности профилактических мер над карательными. Обращается внимание на то, что в условиях глобализации ни одна страна не сможет в одиночку эффективно бороться с преступностью, для этого необходимы согласованные действия всего международного сообщества. Вместе с тем не меньший интерес должен вызывать правоприменительный опыт зарубежных стран в сфере защиты детей, который в целом положителен. Представляется, что Россия также должна продолжать движение по пути сокращения числа мер уголовного наказания, связанных с реальным лишением свободы.
Предметом исследования выступили положения уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства, а также акты толкования и судебная практика, связанная с правовой регламентацией освобождения от уголовной ответственности либо освобождения от наказания лиц, совершивших преступление. Была поставлена цель провести сопоставление предписаний уголовного закона, регламентирующих основания освобождения от уголовной ответственности и наказания, с нормами уголовно-процессуального права, регламентирующими порядок принятия итоговых решений о прекращении уголовного дела (преследования). Использовался общенаучный диалектический метод научного познания, а также методики формальноюридического анализа, синтеза. Автором были выявлены и продемонстрированы противоречия между нормами материального и процессуального права в части регламентации оснований прекращения уголовного дела (преследования) и оснований освобождения от уголовной ответственности (наказания). Сделан вывод, что игнорирование предписаний УК РФ, содержащих исчерпывающий перечень оснований и условий освобождения от уголовной ответственности и наказания, приводит к возникновению неопределенных правовых последствий для лиц, совершивших преступления как в рамках уголовно-правовых мер принуждения, так и в части установления общеправовых последствий совершения лицом преступления. Так, в отдельных случаях суды вынуждены принимать решения об освобождении от наказания в связи с истечением сроков давности, несмотря на то что в ст. 78 УК РФ предписывается освобождать таких лиц от уголовной ответственности. В свою очередь ст. 398 УПК РФ содержит самостоятельное основание отсрочки исполнения приговора, не предусмотренное в УК РФ ни как основание освобождения от ответственности, ни как основание освобождения от наказания. Существующее нарушение предметной распределенности отраслей права предлагается устранить путем унификации норм уголовно-процессуального законодательства и приведения их в соответствие с нормами материального уголовного права, регламентирующими основания освобождения от уголовной ответственности и наказания.
Россия является одним из крупнейших в мире эмитентов парниковых газов. Все более актуальными становятся задачи смягчения последствий изменения климата, в основе которых лежат реализуемые мероприятия по снижению эмиссии парниковых газов. Отходы, в том числе твердые коммунальные (ТКО), давно уже превратились в угрозу экологической безопасности Российской Федерации. Анализ статистических данных показывает, что объемы отходов ТКО из года в год растут и в значительной мере зависят от масштабов городов и численности населения. На города приходится более 70 % выбросов парниковых газов, и они вносят основной вклад в климатический кризис. Полигоны захоронения ТКО являются третьим по величине антропогенным источником атмосферного метана, поэтому важное значение имеет изучение образования метана в условиях полигона твердых бытовых отходов и его зависимость от различных факторов. Статья посвящена обзору и сравнительному анализу функциональных возможностей наиболее известных расчетных методик, применяемых для моделирования выбросов парниковых газов от объектов размещения отходов. Сравнительный анализ таких методик позволил определить их преимущества и недостатки, а также возможности взаимной замены параметров. Параметры методик взаимозаменяемы и могут быть уточнены для каждого конкретного полигона ТКО. Точность расчетного прогнозирования зависит от полноты учета всех влияющих на процесс факторов (климатических условий, морфологического состава отходов, типа полигона, наличия очагов возгораний и др.). В результате исследования установлено, что для разработки научно обоснованной методики оценки выбросов парниковых газов от объектов размещения отходов необходимо проведение дополнительных комплексных исследований, в частности дополнение перечня отходов, рассматриваемых в методике IPCC, другими видами отходов в соответствии с Федеральным классификационным каталогом отходов, определение требуемых параметров для этих видов отходов, а также уточнение параметров модели для возможности использования ее в расчетах выбросов от конкретного объекта размещения отходов.
В статье рассматриваются проблемы разработки и использования муниципальных информационных систем, а также предлагаются пути их решения правовыми средствами. В частности, констатируется, что в федеральном законодательстве отсутствует точное определение муниципальной информационной системы. Анализ регионального и муниципального правотворчества позволяет выделить несколько признаков муниципальных информационных систем: создание либо приобретение на основе решения органа местного самоуправления; использование для реализации полномочий органов местного самоуправления; финансирование полностью или частично из средств местного бюджета. В связи с этим в Федеральном законе «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» предлагается закрепить определение муниципальной информационной системы: это информационная система, созданная либо приобретенная на основе решения органа местного самоуправления за счет средств местного бюджета и предназначенная для реализации вопросов, относящихся к предметам ведения муниципальных образований. Существующие в настоящее время муниципальные информационные системы могут быть разделены на две группы: специальные информационные системы, созданные во исполнение указаний федеральных законов и общие ин формационные системы, предназначенные для обеспечения функционирования органов местного самоуправления либо муниципальных предприятий и учреждений. При этом интеграция между муниципальных информационных систем общего назначения различных муниципальных образований предусматривается крайне редко. Поэтому при возникновении такой необходимости она становится невозможной либо очень затруднительной. Данная проблема носит преимущественно организационно-технический характер. Однако связана она и с наличием коллизий и пробелов в нормативной базе муниципальных информационных систем. Для их решения представляется необходимым, во-первых, закрепить в ст. 13 Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» возможность устанавливать особенности правового регулирования муниципальных информационных систем не только именно законодательными, но и подзаконными актами о местном самоуправлении; во-вторых, указать в Федеральном законе «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» на возможность субъектов Российской Федерации осуществлять правотворческую деятельность в этой сфере.
Исследуются правовое регулирование пределов свободы усмотрения органов публичной власти в сфере территориального планирования и градостроительного зонирования муниципальных образований, а также определение границ судебного контроля над актами, издаваемыми органами в рассматриваемой сфере. Сравнительно-правовой метод позволил выявить, что общим для Великобритании, Германии и России является признание в доктрине и практике довольно широкой свободы усмотрения уполномоченных органов в области планирования, что не исключает возможности осуществления контроля в отношении принимаемых актов планирования. В России полномочия органов, связанные подготовкой и утверждением документов территориального планирования и градостроительного зонирования муниципальных образований, имеют дискреционный характер. Орган при издании таких актов реализует свободу усмотрения, что обусловлено отсутствием и невозможностью нормативного определения изначально всех условий для принятия актов планирования. Отмечается, что решения органов публичной власти, которыми утверждены данные документы, являются разновидностью дискреционных актов планирования. В практике Верховного Суда РФ и судов общей юрисдикции отмечается, что орган местного самоуправления обладает более широкой свободой усмотрения в указанной сфере. Дискреционный характер таких актов не исключает возможности оценки пределов усмотрения органа. Выявлено, что ограничение дирекции органа при издании актов территориального планирования и градостроительного зонирования муниципальных образований и возможность их судебной проверки связаны с требованиями мотивировки принимаемого акта, а также с пределами полномочий органа, издавшего акт. В России частично указанные требования формализованы в законодательстве, некоторые из них восприняты и получили развитие в судебной практике. Обобщение материалов судебной практики показывает, что мотивированность актов территориального планирования и градостроительного зонирования муниципальных образований находит выражение в требовании обосновывать принимаемые градостроительные решения и учете публичной цели органом, который издал акт. Стандарт судебного контроля в отношении таких решений включает в себя оценку акта с позиции принципа законности. В некоторых спорах при построении аргументации суды используют принципы правовой определенности, соразмерности и защиты доверия.