Большинство ученых, работающих над исследованием взаимоотношений Британии и исламского мира, мало обращают внимания на рассмотрение реакции британских интеллектуалов эпохи романтизма на ислам. В связи с этим целесообразным представляется обратиться к изучению представлений о Востоке в среде английских историков и мыслителей эпохи романтизма. В центре внимания статьи - реакция британских интеллектуалов эпохи романтизма на ислам, в частности будущего поэта-лауреата - Роберта Саути (1774-1843 гг.). Очарованные решительным вторжением Наполеона в Египет, но мало что зная о реалиях отношения французов к местному населению, поэты-романтики упивались как революционными, так и восточными темами, изображая жизненный путь Пророка как двойственную аллегорию завоеваний Наполеона. Р. Саути не стал исключением. Цель данной статьи - показать эволюцию взглядов Р. Саути на восток в целом и на ислам в частности. В 1801 году была опубликована одна из самых важных работ Р. Саути - поэма «Талаба-разрушитель». «Талаба-разрушитель» - первая работа Р. Саути, в которой он предпринял попытку изобразить все мифологии мира в эпической форме. Также этот труд Р. Саути свидетельствует о растущей политической ортодоксальности мыслителя, через несколько лет он перейдет от откровенного якобинского радикализма к консерватизму тори. «Талаба-разрушитель» стал трудом Р. Саути, появившимся на пороге его меняющихся взглядов. Юношеский интерес Р. Саути к политическому просвещению и желанию изменения общества не был потерян окончательно. К двадцати шести годам у Р. Саути начинает формироваться все более консервативный взгляд. Он признает ценность и важность культуры своей страны для всего мира. Основным источником для автора статьи является личная переписка Р. Саути, а также поэма «Талаба-разрушитель». Статья написана на основе принципов историзма и объективности с использованием методов анализа, сравнения, описания. В заключении статьи делается вывод о том, что интерес Р. Саути к исламу прошел долгий путь становления, развития и угасания. Условно его можно разделить на три последовательных этапа: 1) интерес к жизни Мухаммеда; 2) отказ от совместной работы с С. Т. Кольриджем над эпосом «Бегство и возвращение Мухаммеда» в 1800 г., за которым последовала большая самостоятельная работа над поэмой «Талаба-разрушитель»; 3) консервативное отрицание ислама, приобщение к традициям Церкви Англии. Автор приходит к выводу, что «Талаба-разрушитель» стал работой Р. Саути, продвигающей имперскую политику Великобритании за рубежом. Р. Саути продолжал осторожно включать коранические мотивы в свои стихи, однако в конце концов он отказался от изучения и популяризации ислама, став консервативным защитником Церкви Англии и государства.
Религиозное возрождение сопровождается противоречивыми векторами развития: с одной стороны, больше свободы и возможности в совершении религиозных обрядов и богослужения, с другой – появление религиозных течений, способствующих радикализации сознания, в данном контексте, ваххабитской идеологии. Сложные процессы в религиозной сфере дестабилизировали российское общество, вносили раскол между последователями разных вероисповеданий, более того, способствовали разладу внутри одного вероучения. Довольно болезненно процессы религиозного возрождения протекают в регионах, население которых исповедует исламское учение. Поэтому на фоне укрепления позиций религиозного духовенства, их влияния на массовое сознание населения актуализируется потребность в исследовании религиозной идентичности.
Методика и методология исследования. Общепринятой моделью социологического изучения идентичности и разных типов ее существования является анализ выражений каждого из них через призму интеграторов воспроизводства, в данном контексте, установление степени сопричастности человека с религиозной общностью, то есть единоверцами. Авторский социологический опрос по изучению религиозности и религиозной практики дагестанской молодежи проведен в 2023 г. методом случайного отбора. Место проведения опроса: гг. Махачкала, Дербент, Кизилюрт, Хасавюрт, Ботлихский, Дербентский, Казбековский, Кизлярский районы. Распределение по социально-демографическим параметрам: а) пол – мужчины 249 чел. (48,8 %), женщины – 261 чел. (51,2 %); б) возраст: 15–17 лет – 144 чел. (28,3 %), 18–25 лет – 173 чел. (34,0 %), 26–35 лет – 193 чел. (41,7 %); в) образование: неполное среднее – 74 чел. (14,4 %), среднее – 107 чел. (21,0 %), среднее специальное – 173 чел. (34,1 %), высшее – 156 чел. (30,5 %); д) отношение к религии: убежденно верующий – 198 чел. (38,8 %), верующий – 273 чел. (53,5 %), колеблющийся – 25 чел. (4,9 %), неверующий – 11 чел. (2,2 %), убежденно неверующий – 3 чел. (0,6 %); по территории проживания – городское население (N =231 или 45,2 %), сельское население (N=279 или 54,8 %): Махачкала (N=81), Дербент (N=51), Кизилюрт (N=12), Кизляр (N=23), Хасавюрт (N=64), Ботлихский (N=59), Дербентский (N=91), Казбековский (N=42), Кизлярский (N=87). Обработка собранного социологического материала осуществлена в программе FAR.
Результаты исследования. В статье анализируются результаты эмпирического исследования по изучению религиозности и религиозного поведения молодого поколения дагестанцев. Внимание акцентировано на установлении места религиозной идентичности молодого поколения дагестанцев в иерархии типов социальной идентичности, обозначении религиозной самоидентификации, выраженности осознания сопричастности с религиозной общиной и единоверцами. Ключевым в рамках данного исследования является установление веса параметра «религия» как консолидационного компонента.
Основные положения:
– верификация эмпирического материала позволяет сделать выводы, во-первых, о доминанте интегратора «религия», во-вторых, об осознании общности с единоверцами, в-третьих, ярко выраженной конфессиональной личной самоидентификации опрошенной дагестанской молодежи;
– реалии свидетельствуют о доминировании религиозной принадлежности, важности сопричастности к религиозной общине в противовес этническому и российскому типам идентичности;
- превалирование в массовом сознании опрошенного молодого поколения религиозной идентичности способно выполнять деструктивную функцию в современном дагестанском обществе. Основанием для такого утверждения является возрастание значимости исламского фактора в жизни молодого поколения, его ориентированность следовать постулатам исламского учения в повседневной жизни, широкая вовлеченность молодежи в исламскую образовательную систему, параллельное получение светского и религиозного образования;
– преобладание значимости религиозного фактора при ослаблении светского компонента в российском социуме будет иметь далеко идущие негативные последствия, ибо способно дестабилизировать межнациональную и межрелигиозную сферы современного дагестанского общества.
В статье рассматриваются взгляды последнего крупного византийского философа Георгия Гемиста Плифона на ислам - религию турок, главных противников Византии в конце ее истории. В отличие от большинства поздневизантийских интеллектуалов, Плифон не смотрел на ислам как на безусловное зло и варварство, - напротив, он видел причину военных успехов турок в преимуществах их законодательства и государственного управления и призывал к скорейшим реформам в этой области, которые могли бы спасти империю от катастрофы. Такая оценка сближала философа с простыми византийцами, которые тоже видели в турецкой администрации больше порядка и массово переходили в ислам, отказываясь от сопротивления завоевателям. По-видимому, на важное в философско-богословской системе Плифона учение о неотвратимой судьбе, предопределенном будущем и неразрушимой цепи причин и следствий оказали определенное влияние не только стоические концепции, но и исламское учение о предопределении, имеющее немало параллелей со взглядами Гемиста. Тогда как другие поздневизантийские авторы видели в победах мусульман кару за грехи византийцев против христианской религии, Плифон считал, что самый тяжкий грех, из-за которого византийцы терпят поражение на войне, это неверие в божественный промысел (а по сути - в неотвратимую судьбу), вере в который им следовало бы поучиться у мусульман.
Авраамические религии уже давно являются основными для множества стран по всему миру. Дошли эти религии и до Японии, и если в случае с христианством ситуация весьма позитивная, то ислам по сей день сталкивается с трудностями. Эта «религия пустыни» оказалась в стране восходящего солнца гораздо позже своей «сестры», и несмотря на весьма богатую историю, находится в современной Японии в состоянии постоянной турбулентности. Однако представители религии, японцы, такие как Нода Сё: таро:, Ямада Торадзиро:, Бумпатиро Арига, Танака Иппэй, Мита Умар, а также иностранцы, такие как Аббас Махмуд Аль-Аккад, Кари Сарфараз Хусейн, Абдурашид Ибрагим, продвигают ее в стране, которой ислам, как кажется, совершенно не подходит.
В наши дни большое количество мусульман живут и работают в Японии, среди них есть как мусульмане-японцы, так и иммигранты из Индонезии, Пакистана, Турции и России. Мечети как крупнейшие мусульманские религиозные центры ведут образовательную и социальную деятельность, а также налаживают связи с японской общественностью.
На территории Японии действуют исламские НКО: Japan Islamic Trust (JIT), Japan Muslim Education Trust (JMET), Japan Muslim Association (AJMA), Japan Halal Association (JHA) и другие организации, чья основная цель – облегчать и улучшать жизнь мусульман. Задачи статьи – изучить этапы процесса проникновения ислама в Японию и выделить вклад видных мусульман, как японцев, так и иностранцев, в продвижение этой религии; выяснить, как обстоит дело с современной жизнью мусульман в Японии, какие есть положительные, отрицательные моменты и как мусульманские организации и община участвуют в жизни японского общества.
Многие ключевые вопросы советской государственной политики в сфере свободы совести мусульманского населения не освещены в историографии из-за отсутствия тех или иных документов, исходивших из высших органов власти, прежде всего из Политбюро ЦК ВКП(б)-КПСС. Цель данной статьи - рассмотреть на основе ряда впервые вводимых в научный оборот архивных материалов и с применением историко-генетического, сравнительного, нарративного методов исследования религиозную политику Политбюро ЦК ВКП(б) в отношении мусульманского населения СССР во второй половине 1920-х гг., показать, как преломлялась эта политика на низовом уровне ее исполнителями, а также как ее воспринимали представители мусульманского мира в Татарстане. Впервые представлена секретная директива Политбюро ЦК ВКП(б) по борьбе с мусульманским религиозным движением, которая разрабатывалась в течение 1926-1928 гг. Это постановление положило начало тайной политике советского государства в отношении мусульманского населения СССР. В этой директиве содержатся тезисы, которые, с одной стороны, отражают реальную историческую ситуацию, показывающую прочность религиозного сознания мусульманских масс и их стремление сочетать преподавание светских предметов и обучение исламскому вероучению, с другой - содержат разного рода выдумки большевистских идеологов и пропагандистов в отношении ислама, мусульманских священнослужителей и их деятельности. Религиозная политика, основанная на установках большевистских идеологов и решениях высших партийных и государственных органов СССР, которая касалась регулирования различных аспектов деятельности религиозных объединений и права граждан верить или не верить, очень скоро противоречила советской Конституции 1918 г.
История Первой мировой войны, одной из крупнейших трагедий ХХ в., изучена и изучается неравномерно. Она нередко остается словно в тени истории Второй мировой войны. Между тем, Первая мировая война не только стала крупным военным конфликтом, но кардинальным образом изменила ход исторического развития, по-настоящему перекроила политическую карту мира. Одной из недостаточно изученных страниц истории Первой мировой войны продолжает оставаться история плена, в том числе и изучение судьбы российских военнопленных на территории Германской империи. В статье представлена история одного из лагерей военнопленных, расположенного в г. Пуххайме: его создание, численность трудовая повинность, быт военнопленных, соблюдение международных конвенций по правам военнопленных. Особое внимание уделено мусульманским военнопленным, в свете общего стремления Германской империи к розыгрышу «исламской карты» в годы Первой мировой войны. В отличие от так называемых «пропагандистских» лагерей в Вюнсдорфе, в которых мусульманские военнопленные были даже провозглашены «гостями кайзера», в Пуххайме они не получали особых льгот. Тем не менее религиозная принадлежность военнопленных в лагере обязательно учитывалась. Это проявлялось во внимании администрации на соблюдение религиозных обрядов - особенно в дни праздников или при погребении скончавшихся в лагере военнопленных. В статье приведены фотографии, характеризующие внутреннюю жизнь в лагере, а также список российских солдат-мусульман, похороненных на так называемом «русском кладбище» в Пуххайме.
В исламском праве существует специфический институт: брачный дар (махр). Это денежная сумма или иное имущество, которое должен выплатить муж своей жене частично при заключении брака и частично - при его прекращении. Если супруги, проживавшие в исламской стране и заключившие там брак, спустя некоторое время переезжают в Европу, то возникает вопрос о судьбе требования супруги к своему мужу об уплате той части брачного дара, которая не была выплачена при заключении брака. Поскольку в европейских странах в силу Регламента Европейского союза о супружеской собственности 2016 г. супружеская собственность, т. е. имущественные отношения супругов, подчиняются закону страны, где проживали супруги на дату заключения брака, то, если брачный дар рассматривать как элемент супружеской собственности, супруга может, основываясь на исламском праве, требовать уплаты брачного дара. Однако если брачный дар является элементом личных неимущественных отношений супругов или алиментным требованием, то в отношении этих требований существует другая коллизионная норма, отсылающая к закону последнего общего места жительства супругов или актуального места жительства супруги, а этот закон является законом европейской страны, где брачный дар не предусмотрен. Таким образом, необходимо разрешить конфликт квалификаций брачного дара для целей применения к нему той или иной коллизионной нормы. По результатам анализа выдвинутых для квалификаций брачного дара теорий делается предпочтение в пользу квалификации брачного дара как института супружеской собственности. Однако при этом не упускается из виду принятое Верховным cудом ФРГ в 2009 г. политикоправовое решение, согласно которому брачный дар необходимо квалифицировать как общее правовое последствие брака, чтобы исключить возможность для супруги требовать уплаты брачного дара в суде европейской страны.
В 1923 году в Джаубат Бургаль – небольшой алавитской деревне в западной Сирии – появился молодой «пророк». Его звали Салман Муршид, он говорил о скором приходе Судного Дня и призывал алавитов к спасению через покаяние. Вскоре его религиозное миссия трансформировалась в эгалитарное политическое и социальное движение. Постепенно Салман Муршид стал одним из самых влиятельных вождей алавитов и влиятельным сирийским политиком. Даже после его казни в 1946 году племя гассанидов, основанное им из разных алавитских кланов, не исчезло, а было преобразовано его сыновьями Муджибом (1930-1952) и Саджи (1932-1998) в самостоятельную религиозную общину муршидия. После прихода к власти Хафеза Асада новая община была признана и инструментализована новым режимом. Как бы то ни было, история общины Салмана, ее превращение в политическое движение, а затем в независимую религиозную общину, неотделима от истории Сирии в XX веке. Описание религиозных доктрин и анализ истории муршидитов во многом основаны на результатах полевых исследований, предпринятых автором в 2010 году.
Цель. Установить основания для цивилизационного выбора России между Востоком и Западом, исторически обусловленные религиозно-политическим контекстом.
Процедура и методы. Исследование базируется на историческом, ценностно-целевом, витальном, нормативном, текстологическом, сравнительном и культурологическом приёмах анализа. Основными источниками являются русские летописи и зарубежные памятники письменности, содержащие сведения об истории Древней Руси.
Результаты. С учётом исследовательского контекста установлены факты, свидетельствующие о религиозно-политической близости Руси и мусульманского Востока.
Теоретическая и/или практическая значимость. Результаты проведённого исследования инициируют дискуссию об этноязыковом значения слова «немцы», семантика которого в Древней Руси после принятия православия подверглась трансформации.
В статье рассматривается поло жение ислама в Дагестане в первой трети XIX в., а также его роль в формировании идеологии горцев в период боевых действий на Кавказе. Особое внимание уделяется понятию мюридизма и спорам относительно корректности использования данного термина в историческо й науке. Автором дан краткий историографический обзор по данной теме, приведены различные точки зрения и теории, выдвигаемые учеными. Сделан вывод о необходимости изменения подхода к рассмотрению понятия мюридизма с опорой на новые опубликованные источники