В статье рассматривается специфика отражения гетевских аллюзий в раннем сказочном творчестве Э. Т. А. Гофмана. Отмечаются отсылки Гофмана к произведениям Гете «Сказка о зелёной змее и прекрасной Лилии» (1795), «Триумф чувствительности» (1778), «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1975–1976) и др. Гофман, признавая Гете как гения немецкой культуры, порой с иронией относится к его культу, вкладывая в уста своих персонажей критические высказывания о признанном писателе и учёном, создает прозрачные реминисценции, а также цитирует в ироническом контексте его произведения («Собака Берганца», «Взаимосвязь вещей» и др.). В статье делается вывод, что Гофман продолжает размышления над рядом проблем, восходящих к творчеству Гете: профанация искусства (ирония над героем-подражателем, осмысление роли Шекспира в формировании немецкого театра («Необыкновенные страдания директора театра») и др.), проблема мелкости в парадоксальной связи с величием («Крошка Цахес»), механизация человека и общества и мотив любви к кукле («Песочный человек»), образ псевдоромантического героя и осмысление природы как источника истинного вдохновения («Королевская невеста», «Золотой горшок»).
Статья посвящена архитектурной графике как основе искусствоведческого исследования. Представлена специфика практического применения архитектурной графики к исследовательским задачам, возникающим в процессе исследования на примере изучения архитектурного наследия Вятской губернии XVIII — начала XX века. Представлен анализ и выделены противоречия в трактовке понятий, связанных с архитектурной графикой существующих в научном дискурсе.
Актуальность определяется необходимостью изучения и классификации архитектурной графики. Цель настоящего исследования заключается в определении роли архитектурной графики в процессе изучения архитектурного наследия. Материалом статьи выступают разнородные по содержанию, значению, качеству и типу архивные документы. Как правило, это архитектурная графика XVIII — начала XX века, включающая чертежи, планы, схемы и рисунки, а также проектная документация, хранящиеся по большей части в фондохранилищах различных архивов.
Обращение к архитектурной графике исследуемого периода существенно дополняет источниковую базу искусствоведческого исследования. Изучение проектной документации, чертежей, планов, схем и рисунков является неотъемлемой частью изучения памятников архитектуры. Перечисленные варианты позволяют получить данные об архитектурном решении, о технических и художественных аспектах архитектуры. Анализ архитектурной графики в совокупности с другими источниками позволяет понять исторический контекст, значение памятника архитектуры и стилистические особенности.
Представлено, что архитектурная графика как научная иллюстрация является обширным информационным ресурсом, так как отражает различные аспекты истории и художественных процессов. Исследование архитектурной графики является ключевым элементом в процессе восстановления научной базы для реконструкции и сохранения исторического и культурного наследия.
Диалог с классикой — одна из ведущих тенденций современного литературного процесса. Современная детская и подростковая литература также вступает в диалог с классическими образцами художественных текстов. Как сделать классику актуальной и как мотивировать школьников читать произведения, входящие в школьную программу по литературе, — одна из междисциплинарных проблем. Новейшая детская литература становится проводником к литературе классической. Современные авторы, художники-иллюстраторы, издатели адаптируют художественные тексты классической литературы для читателя таким образом, что линейный текст превращается в комикс или графический роман, дополняется иллюстрациями и инфографикой. Такое прочтение классических текстов является ярким примером создания текстов новой природы. В статье рассматриваются книжка-картинка ирландского автора Оливера Джефферса и иллюстратора Сэма Уинстона «Я из мира книг», графические путеводители Алексея Олейникова «Евгений Онегин» и «Горе от ума», книга Евгении Двоскиной «Пушкин с нами».
В статье рассматриваются образы Поэта и Бога в пьесе В. Шершеневича «Вечный жид» посредством анализа авторских ремарок и собственных реплик действующих лиц «трагедии великолепного отчаяния». Анализируется положение персонажей пьесы в рамках заданных художественных архетипов и принадлежность героев соответствующим культурно-историческим традициям (русской поэзии и православному христианству). С опорой на культурный контекст произведения рассматривается мотив богоборчества и устанавливается полемический характер пьесы в отношении к известной апокрифической легенде об Агасфере (Вечном жиде). Существенное внимание в статье уделено «дионисийскому коду» пьесы, проанализированы соответствующие мифологемы и образные ряды, введенные автором произведения в текст. С опорой на контекст восприятия мифа в Серебряном веке (в частности, со ссылками на тексты В. Соловьева, В. Иванова, Д. Мережковского) и позднейшие работы исследователей соответствующих мифопоэтических стратегий рассмотрена интерпретация В. Шершеневичем классических сюжетов, выявлены используемые стилистические приемы, определен авторский пафос.
В рамках данной работы предпринимается попытка осмыслить лингвистические характеристики языковых явлений в точках когнитивного напряжения (ТКН), маркированных переводчиком (носителем вторичной англоязычной языковой личности) и читателем (носителем первичной англоязычной языковой личности) переводного поэтического текста.
Объектом исследования являются точки когнитивного напряжения в переводном поэтическом тексте, а предметом - лингвистические признаки языковых явлений в ТКН. Целью исследования служит систематизация лингвистических признаков ТКН, выявленных в рассматриваемом языковом материале на каждом из выделенных уровней организации поэтического текста. В рассматриваемых текстах в рамках контрольной рецепции переводчиком выделен языковой корпус, состоящий из 70 ТКН - 35 русскоязычных и 35 англоязычных языковых единиц, классифицируемых по четырем уровням организации поэтического текста (лексический, грамматический, ритмический, рифмопоэтический). Процентное соотношение лингвистических характеристик ТКН выглядит следующим образом: самой значительной оказалась доля ТКН на лексическом уровне (43 %), второй по количеству - доля ТКН на уровне ритмической организации поэтического текста (26 %), на уровне грамматики доля ТКН составила 17 %, а на рифмопоэтическом уровне - 14 %.
Как показало проведенное исследование, большинство проанализированных переводческих трансформаций относится к лексическому уровню (~67 %), самой частотной из них является модуляция (58 %). Значительное количество грамматических переводческих трансформаций (~33 %) объясняется тем, что в русском и английском языках разный грамматический строй. Менее частые случаи отдельных переводческих трансформаций объясняются уровневой организацией поэтического текста и, соответственно, уровневой детерминированностью ТКН.
В целом следует отметить выявленную закономерность, которая заключается в том, что при переводе поэтических текстов используются такие переводческие трансформации, которые позволяют повысить эквивалентность перевода.
В современной гуманитарной науке (литературоведении, культурологии, философии) актуальны исследования феномена изображения (см.: труды С. Н. Зенкина, Н. Н. Мазур, М. Б. Ямпольского). Одним из аспектов в этих работах является изучение способов репрезентации видимого в художественной литературе. Соотнесение словесного и изобразительного попадает и в круг интересов лескововедов, проводятся исследования рассказов, повестей, очерков Н. С. Лескова в ракурсе сложного взаимодействия слова и иконописи, слова и живописи Нового времени (см.: труды А. А. Буткевич, Ю. А. Голубинской, М. А. Комовой, В. В. Лепахина и др.). Настоящая статья имеет целью выявление визуального потенциала и описание специфики образа в тексте рассказа Н. С. Лескова «Павлин». Установлено, что на основе заглавного и центрального образа павлина строится визуальная поэтика рассказа. Она определена разнообразными и многочисленными культурными контекстами (орнитологическое изображение птицы павлина, мифологический образ Аргуса, христианское искусство (Распятие, Воскресение), живопись Возрождения и Нового времени (Распятие, Благовещение)). Образ распятия Иисуса Христа синтезирует выявленные контексты. Обнаружены культурно-изобразительные особенности образа Распятия (словесные, иконописные, живописные). Анализ рассказа в единстве текстовых и контекстуальных форм, в аспекте проблемы видения (взгляда — зрения) позволяет сделать вывод об уникальной поэтике визуального в творчестве Н. С. Лескова. Исследование философии взгляда, зрения, созерцания осуществляется с опорой на научные труды С. Н. Дурылина, М. Б. Ямпольского и О. А. Седаковой.
В настоящее время многое в сложившихся представлениях о творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина пересматривается, литературоведы ищут новые подходы к анализу произведений сатирика (см.: Дмитренко 2022). Однако в современных исследованиях редко затрагивается вопрос о влиянии произведений Ф. М. Достоевского на творчество М. Е. Салтыкова-Щедрина, хотя известно, что сатирик высоко ценил талант Ф. М. Достоевского, выделяя его из ряда других писателей второй половины XIX века по глубине проблем, которые великий романист разрабатывал в своем творчестве (см.: М. Е. Салтыков-Щедрин «Светлов, его взгляды, характер и деятельность («Шаг за шагом»). Роман в трех частях Омулевского», 1871). В современной культуре образы Иудушки Головлева и князя Мышкина сближаются — в первую очередь благодаря театральным спектаклям и экранизациям романов. Герои впервые были поставлены читателями и критиками XXI века в один историко-литературный ряд, однако в литературоведческой науке связи между героями не изучались. Актуальность данной статьи заключается в том, что сравнительно-типологический анализ романа Ф. М. Достоевского «Идиот» и романа М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» открывает новые перспективы в исследовании творчества Салтыкова-Щедрина, а также позволяет увидеть обновленной историю русского классического романа в целом. Гипотеза, лежащая в основе работы, заключается в том, что при написании своего самого известного романа «Господа Головлевы» и создании образа главного героя этого романа Иудушки Головлева М. Е. Салтыков-Щедрин имел в виду идею романа Ф. М. Достоевского «Идиот», особенности поэтики и смыслы образа князя Мышкина. Целью работы является обнаружение оснований для сближения образов героев и определение путей научного обоснования выдвинутой гипотезы.
В статье образ Владимира Ленского в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин» рассматривается с позиций его связи с немецкой романтической культурой. Пушкин обосновывает романтическую сущность героя: Ленский – выпускник Геттингенского университета, поэт, воодушевленный «поэтическим огнем» и «вольнолюбивыми мечтами», его образ связан с Шиллером (в том числе и чисто внешним сходством: «кудри черные до плеч»), ему свойственны романтически-восторженное стремление к возвышенному, максимализм в любви и дружбе, его судьба исполнена романтического трагизма. Образ Ленского рассматривается в литературном контексте с привлечением исторических материалов о жизни русского дворянства XIX века. Выясняется причина иронии Пушкина относительно Ленского (он «с душою прямо геттингенской» и «поклонник» Канта, иронично описание его судьбы, если бы он не был убит Онегиным). Автор заключает, что она связана с несоответствием немецких романтических идеалов реальной жизни. Делается вывод, что предпринятая героем попытка двойной идентичности (его принадлежности к двум национальным мирам – немецкому и русскому, в их проявлении романтизма и реализма) не выдержала проверки на прочность.
В статье сопоставляются понятия близости (Nähe) и дали (Ferne) в работах В. Беньямина и М. Хайдеггера. Оба автора используют данную дихотомию для описания изменений, происходящих в ХХ веке в политике, искусстве и повседневности. Рассмотрение этих понятий в оригинальных текстах позволяет выявить их соотнесенность, не всегда очевидную при переводе на русский язык, и потенциал их использования в качестве философских категорий как в современном контексте, так и в отношении классических проблем континентальной философии. В частности, через призму дихотомии «близости — дали» рассматривается классическое определение произведения искусства как предъявление (присутствие) отсутствующего в «Лаокооне» Лессинга. Еще одной характерной аналогией становится представление игры fort/da (там / здесь) в тексте «По ту сторону принципа удовольствия» З. Фрейда, а также тот расширенный контекст, который приобретает интерпретация этого сюжета у Ж. Деррида.
В общих чертах намечены возможные направления дальнейшей разработки данного подхода в рамках диалектики отношений между человеком и вещами, человеком и техникой и между людьми. Рассмотрен ряд современных статей, которые позволяют проследить связь антиномии близости и дали с такими сферами, как физика (спутанность времени и пространства), вычислительная аналитика больших данных (проблема уникального и массового), социальные процессы (техническое опосредование взаимодействия между людьми). Отдельное внимание уделено соотношению понятий «ближнего» и «другого» в работах Р. Жирара и Дж. Агамбена и возможности их интерпретации через категории близости и дали. В целом статья скорее очерчивает возможные перспективы обращения к антиномии «близости — дали» как философским категориям, а не только служебным метафорам, чем предлагает готовые интерпретации.
Статья посвящена описанию и анализу прагматических особенностей использования фразеологических единиц (ФЕ) как средств художественного перевода. Проведенное исследование конкретизирует и систематизирует сведения о прагматическом потенциале ФЕ в контексте изучения индивидуального стиля переводчика. Источником практического материала послужил первый перевод романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» на французский язык, выполненный родственником поэта А. А. Столыпиным (Монго) (1816-1858) и опубликованный в период с конца сентября по начало ноября 1843 года в парижской газете La Démocratie pacifique: journal des intérêts des gouvernements et des peuples .
Исследование проведено в русле продукто-ориентированного дескриптивного направления с использованием функционального, лексико-семантического и количественного видов анализа. Для более наглядной экспликации данных использован прием обратного перевода. Проведенный анализ позволяет прийти к выводу о приверженности переводчика к использованию ФЕ для передачи «свободных» языковых единиц.
Установлено, что выявленные ФЕ отличаются семантической вариативностью и служат переводчику для достижения двух основных коммуникативных намерений: внесению в текст субъективных описаний и характеристик, а также актуализации дополнительных иронических смыслов.