В коллективной монографии «Деколонизация человека: размышления из Африки о различиях и угнетении» рассматриваются важные темы современной африканской политологии и культурологии, которые затрагивают дискурс деколонизации и переформатирования африканской идентичности. Большое внимание уделяется подходам западных и африканских ученых, но в центре анализа – деколониальная перспектива, которая оспаривает и деконструирует господство западных эпистемологий и в конечном счете позволит преодолеть маргинальность и угнетение другого, на протяжении веков исключенного из западной матрицы бытия. Не случайно авторы монографии так часто и основательно ссылаются на работы В. Шойинки, Л. Лоу, А. Мбембе, Н. Мальдонадо-Торреса, Ф. Фанона и П. Фрейре. Это свидетельствует о сильном влиянии африканских интеллектуальных традиций, переплетающихся с критикой западной мысли.
Лингвистический ландшафт Тропической Африки сложен по причинам ее культурного и языкового разнообразия, колониального наследия, проявляющегося, в частности, в языках бывших метрополий, которые продолжают активно использоваться на официальном уровне, влияния образовательной политики и ее приспособления к современным социолингвистическим тенденциям. Динамичное развитие информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) перевело языковую проблему в новую плоскость. Современные тенденции глобализации и цифровизации подняли вопрос о востребованности африканских языков в качестве средства общения в информационном пространстве.
На материале критико-литературных текстов Городецкого, опубликованных в 1916-1921 гг., показано, что поэт в это время постепенно менял свои взгляды на акмеизм и его художественные и мировоззренческие принципы, окончательно пересмотрев их к началу 1920-х гг. Одновременно с этим Городецкий был убежден в положительном влиянии совместной кружковой работы на творчество членов «Цеха поэтов», выступая в печати с позиции мэтра литературной школы, которая, как он считал, не прекратила существования и продолжала занимать важное место в литературном процессе, противостоя символизму. «Цех» оставался для Городецкого образцовой формой поэтической организации, акмеистическим традициям которой он следовал во время своей культурно-просветительской деятельности в Закавказье, создав тифлисский «Цех поэтов» и подчеркнув его преемственность по отношению к петербургскому объединению, что подтверждается также воспоминаниями участников тифлисского кружка. Резкая перемена в отношении к акмеизму и его представителям (в первую очередь, другому его теоретику - Н. С. Гумилеву), произошедшая у Городецкого в 1920-1921 гг., имела идеологические причины, однако отношение к наследию литературной школы не было однозначно негативным. Ряд ее эстетических принципов и мировоззренческих положений оставался ценным для поэта и в дальнейшем.
Тойин Фалола (родился 1 января 1953 г. в Ибадане, Нигерия), автор книги «Decolonizing African Knowledge. Autoethnography and African Epistemologies», – один из самых авторитетных ученых, специализирующихся на изучении Африки. Ему принадлежит немалое количество монографий по истории и культуре континента и его родного народа йоруба. Их отличительной особенностью является исключительная фундаментальность, насыщенность и плотность содержания, виртуозное соединение жанров академической науки и нон-фикшн, что, безусловно, заметно расширяет читательскую аудиторию, проявляющую неизменный интерес к творчеству Т. Фалолы.
В статье на основе документов Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ) исследуется тема советской помощи Танзании в области среднего образования с конца 1960-х до середины 1980-х гг. Тема двусторонних отношений СССР и Танзании в области образования была выбрана, с одной стороны, в связи с растущей актуальностью исследований российско-африканских отношений во всех областях, а с другой – из-за недостаточной ее изученности в российской и зарубежной историографии. Анализ советской помощи Танзании предваряется обзором причин, по которым танзанийское руководство сделало такой запрос. Главными основаниями для просьбы о помощи со стороны африканского государства стали нехватка местных специалистов в области образования и левая ориентация танзанийского правительства. После длительных переговоров СССР и Танзания договорились о подписании в 1969 г. контракта о командировании советских преподавателей для работы в средних учебных заведениях этой страны. В рамках договоренностей СССР снабжал танзанийские средние школы и колледжи учебным оборудованием и материалами, оказывал финансовую и техническую помощь Танзании в постройке средних учебных заведений. Советский Союз столкнулся с рядом проблем, решение которых в основном легло на плечи командированных учителей. Как полагает автор статьи, стабильно возникавшие сложности, с которыми пришлось иметь дело советским преподавателям и ведомствам, были напрямую связаны с внутриполитической ситуацией в Танзании, а именно с приоритетом начального образования и экономической политикой в рамках политики уджамаа. И хотя советская помощь достигала намеченных целей, под влиянием тенденций во внутриполитической жизни Танзании носила весьма ограниченный характер.
Поэтическое наследие Надежды Львовой невелико, но представляет значительный интерес в аспекте осмысления процесса становления женской авторской субъектности в литературе русского модернизма. Размышления Львовой над проблемой воплощения женственного в культуре прошлых эпох и современности реализуются в ряде архетипических общеевропейских образов стихотворений ее сборника «Старая сказка» и примыкающих к нему посмертно изданных произведений. Эти архетипы также можно назвать проекциями фемининности. Некоторые из них она примеряет на себя: сказочная невеста (царевна), мечтательница, Прекрасная Дама, незнакомка, Муза, Эвридика, Франческа, дева-воительница, вестница (предтеча). А некоторые роли возникают как объект культурно-философской рефлексии: Мадонна (святая), блудница (грешница), Вечная Женственность. В статье рассматривается эволюция поисков Львовой в области конструирования образа автора в тексте. От традиционных гендерных ролей вечно ждущей и покорной фемининности она движется к отрицанию этой модели и попыткам обрести самостоятельность, предстать в роли Поэта, а не Музы. В статье прослеживаются связи архетипов женственности в ее лирике с моделями, предложенными в мужской поэзии эпохи модернизма, прежде всего, в стихотворениях А. Блока и В. Брюсова, которые она переписывает с точки зрения женского субъекта. Для реконструкции взгляда поэтессы на вопрос женской самореализации к анализу привлекается также ее критическая статья «Холод утра», посвященная проблеме женского авторства.
Автор статьи рассматривает представителей социальной касты профессиональных певцов, музыкантов и сказочников ‒ гриотов, которые играют большую роль в сохранении культурного и исторического наследия народов Западной Африки. Первые письменные упоминания о них относятся к XIII в. На протяжении нескольких столетий гриоты сумели сохранить свою идентичность. Однако культурная и социальная роль «ремесленников слова» претерпела значительные изменения в постколониальный период. Статья посвящена постколониальной культурной политике Модибо Кейта, Секу Туре, Леопольда Седара Сенгора. Лидеры освободившихся от колониальной зависимости государств проводили политику модернизации, направленную на возрождение культурных традиций. Они целенаправленно использовали исторически сложившийся авторитет гриотов для влияния на массы посредствам их творчества. Гриоты в этот период стали «голосом» государства, они сумели адаптировать традиционную музыку и устные предания народов манден к новым реалиям, они модернизировали свой репертуар с использованием современных музыкальных инструментов и новых аранжировок. Гриоты переделывали знаменитые хвалебные песни о легендарных героях прошлого, заменяя их имена на имена современных лидеров. Эти новые интерпретации поддерживались и спонсировались правительствами Мали, Сенегала и Гвинеи. Впоследствии, освободившись от идеологической цензуры, они обратились в своем творчестве к экономическим и социальным проблемам. Большинство гриотов остались музыкантами и певцами. Те гриоты, которые связали свою жизнь с политикой, стали советниками и прессатташе представителей власти. В статье показано как менялось социальное положение гриотов в постколониальный период.
В связи с укреплением российско-африканских отношений значительную роль сегодня приобретает создание национально-ориентированных пособий по русскому языку как иностранному, ориентированных на африканские страны. Языковая ситуация в Мали после принятия новой Конституции, понизившей статус французского языка с «официального» до «рабочего» и повысившей статус национальных языков, характеризуется тем, что использование местных языков усиливается во многих сферах. Один из учебников серии «Мы изучаем русский», выходящей в издательстве Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ), адаптирован для Республики Мали.
В учебнике используется сознательно-практический метод обучения, поэтому объяснение грамматики, а также формулировки заданий при адаптации были переведены на язык бамбара (бамана), который признан в Мали средством коммуникации между различными языковыми группами. Переводчик, готовящий технический текст на функционально ограниченный язык, обслуживающий преимущественно устную сферу, сталкивается с многочисленными трудностями, прежде всего, терминологического характера. В данном случае их можно разделить на два типа: 1) недостаток специальной лингвистической терминологии; 2) недостаток общенаучной терминологии и слов, обозначающих современные городские реалии. Эти трудности преодолевались через обращение к внутренним ресурсам языка: устной традиции комментирования письменных текстов, традициям школьного обучения на родном языке, а также к терминологическому узусу, стихийно сложившемуся в языке СМИ. В содержательной части учебник был адаптирован к малийским реалиям: введены персоналии, известные малийцам и вызывающие у них положительную оценку; фигурирующие в тексте имена частично заменены на малийские, чтобы создать необходимый баланс «своего» и «чужого».
Опыт создания национально-ориентированного пособия по русскому языку для Мали сможет помочь при осуществлении аналогичных проектов, ориентированных на африканские страны.
Работа посвящена, с одной стороны, рассмотрению генезиса идей Л. Н. Толстого о «непротивлении злу насилием» в контексте русской мысли XIX в., с другой - ретроспективному восприятию «непротивления» в эпоху Серебряного века, в годы революции и Гражданской войны, а затем в эмиграции. На основе религиозно-философских трактатов Толстого, работ и высказываний видных толстовцев, а также свидетельств современников автор попытается воссоздать культурологический фон толстовства и ответить на вопросы: насколько «непротивление» было востребовано русским обществом конца XIX столетия? какие психологические и культурно-философские практики вызвало к жизни толстовское «непротивление»? Автор приходит к выводу, что идеи Толстого следует рассматривать в динамике: от трактата «В чем моя вера?» к статье «Неделание» и антивоенным статьям начала XX в. В ситуации Русско-Японской войны Толстой не так уверенно говорит о непротивлении, как раньше. Продолжая пользоваться категориями нравственной логики, он ощущает в происходящих событиях знакомую ему в молодости мистериальную логику войны. Рецепция же публицистики Толстого еще более показательна. Если Вл. С. Соловьев и В. В. Розанов в последние годы XIX в. еще полемизируют с Толстым традиционно: с точки зрения несоответствия «непротивления» основам христианства, то Д. С. Мережковскому и Л. Шестову, пишущим о Толстом в начале XX в., «непротивление» совершенно не интересно: их больше занимает сущностное понимание писателем Бога как эманации добра. С началом Первой мировой войны толстовское отрицание насилия продолжает существовать в обществе и литературе, возрождая идеи Толстого времен Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Окончание войны породило идею моральной ответственности Толстого за пораженчество. Новая большевистская власть тоже воспринимала «непротивление» как ложную ценность. Последнее перечитывание «непротивления» относится к первым годам эмиграции (работа И. А. Ильина). Как в «красной», так и в «белой» среде толстовство было признано несостоятельным и к концу 1920-х гг. окончательно сдано в архив.
В статье рассматривается сюжетный механизм, открывающий Нехлюдову, герою романа «Воскресение», возможность нового рождения. Он отправляется в Сибирь вслед за осужденной на каторгу женщиной, ведущей по его вине греховный образ жизни. Дорога, как доказывает автор статьи, испытывает героя на способность выполнить возложенную им на себя самоискупительную миссию. Именно в дороге, обладающей значимым с точки зрения проблематики романа сюжетным потенциалом, раскрывается по-настоящему нравственный потенциал его личности. Чтобы выйти из нравственного тупика, от него требуется самостоятельное решение, без оглядки на мнение окружающих. Ожидающую его дорогу он воспринимает как возможность преодолеть автоматизм сложившегося и лишенного для него теперь всякого смысла существования. Решение отправиться в дорогу вслед за Масловой открывает еще и возможность самостоятельно выбрать свою судьбу. Только так, выйдя за границы привычного образа жизни и проявив готовность к внутренним изменениям, он может заново обрести самого себя. Сменив неподвижность как образ жизни на непредсказуемое по своим последствиям движение, он становится человеком дороги, где его ожидают не только перемещения в пространстве. Дорога несет с собой для него реальную возможность серьезных внутренних перемен. Завершение сюжета дороги побуждает Нехлюдова искать новую форму движения, которой становится путь, символ нравственного воскресения. Сюжетно мотивированное обращение к Евангелию конкретизирует переход дороги в путь души. В финале романа, как показано в статье, высвечиваются онтологические проблемы, ставшие главными для героя, открывшего для себя личную связь с абсолютом и сознающего себя как человека пути.