Рубеж XVI и XVII столетий был временем расцвета геральдических практик и геральдической литературы в Англии. В статье реконструирован репертуар геральдических трактатов, написанных в правление Тюдоров и первых Стюартов. Этот источниковый комплекс имеет большое значение для изучения истории становления социального как автономной сферы. Геральдические и парагеральдические трактаты можно разделить на три группы, исходя из структурных особенностей организации текстов. Для каждой группы характерна также специфическая тематика внутри «геральдического» спектра. Это геральдические обозрения, трактаты о знатности и каталоги знати. Трактаты о знатности раскрывали сущность явления, определяли и структурировали его параметры; соответственно, определялись и фиксировались границы явления. Геральдические трактаты, помимо своего прямого прикладного и дидактического значения не только визуализировали формирующееся абстрактное понятие знатности, но и закрепляли данный концепт в сознании за счет широкого спектра ассоциаций, возникающих в процессе истолкования автором различных геральдических фигур. Наконец, каталоги знати конкретизировали nobilitas в ее видимых границах и/или исторический динамике, реактуализируя, а иногда корректируя традиционные порядки предпочтения. Воспринимаемые в совокупности через характерную для антикварного историописания систему взаимных цитирований, эти три типа нарративов создавали то смысловое пространство, в котором и совершалась спецификация социального. Определяющим фактором в процессе обособления социального представляется многомерность определения как самой nobilitas, так и формирующихся внутри нобилитета страт. Основу геральдических и антикварных построений на тему знати составляли порядки предпочтения, демонстрировавшие связь конкретного текста и со средневековой традицией, и с современным автору церемониалом. Ту же функцию выполняли и узнаваемые геральдические изображения. Эволюция геральдических трактатов иллюстрировала важные и масштабные процессы: 1) эволюцию восприятия английской «конституции» уже не как совокупности практик, а как совокупности практик и текстов, которые не просто фиксировали обычай, но и открывали возможность для его интерпретации;2) рождение социального в интеллектуальном дискурсе раннего Нового времени.
Проблема распада нашей страны возникала несколько раз: первый раз как распад Российской империи, второй - как распад Советского Союза. Поскольку ситуация распада последовательно повторяется, нельзя говорить о случайности этого процесса. Среди причин, способствовавших дезинтеграции Российского государства, исследователи называют борьбу этнических элит за власть, в ходе которой они апеллируют к этнической солидарности, используя национальную идею в качестве мощного средства мобилизации масс. Но реализация этой идеи могла осуществиться, если недовольство политикой центра было достаточно длительным. Ярким примером подобного развития событий является возникновение идеологии областничества в XIX столетии как ответ на колониальную политику центра по отношению к окраинным территориям. Политически оформившись в годы Первой русской революции (1905-1907 гг.), новое направление мысли оказалось востребовано в периоды кризисов российской государственности, когда активно использовались обвинения в дискриминации национальных культур. Идеология областничества стала определяющей в судьбе первого алтайского пейзажиста Григория Ивановича Гуркина (1870-1937). На рубеже XIX и XX вв. областничество способствовало превращению алтайского инородца в профессионального художника. Работа Алтайской духовной миссии при всей ее специфике объективно была воплощением мечты областников о начальном образовании инородцев. Кропотливое освоение Гуркиным грамоты и иконописи позволило ему не только развивать творческие способности, но и благодаря А. В. Анохину познакомиться с лидером сибирских областников Г. Н. Потаниным. Дружба с Потаниным, Анохиным и другими представителями данного течения способствовала становлению политических взглядов алтайского пейзажиста. После Октября 1917 г. Гуркин переходит от усвоения идей к их реализации непосредственно в политической деятельности. Идеи областничества актуализировались на рубеже XX и XXI вв., когда усилиями национальной элиты Республики Алтай Гуркин стал ключевой фигурой этнической солидарности.
В статье рассматривается процесс освобождения крестьян и проведения выкупной операции в имении великого князя Константина Николаевича, расположенном между Царским Селом и Павловском и входящим в 1-й стан Царскосельского уезда. Показаны демографическая ситуация и экономическое состояние в пяти финских деревнях и Федоровском Посаде, входивших в состав имения в 1860-1880-х гг. Рассмотрено содержание и особенности уставных грамот и выкупных документов на эти селения, хранящихся в Российском государственном историческом архиве. Сделаны выводы о результатах реформы и выкупной операции в Павловском имении в сравнении с положением крестьян в других помещичьих владениях Царскосельского уезда. Анализируется позиция великого князя Константина Николаевича, возглавлявшего Главный комитет по крестьянскому делу, а затем и Главный комитет об устройстве сельского состояния, в отношении правил освобождения крестьян в дворцовых имениях. Рассматриваются аргументы министров М. Н. Муравьева и В. Ф. Адлерберга, несогласных с предложением Константина Николаевича освободить крестьян в Павловском имении на основании Положений 19 февраля 1861 г. В статье делается вывод, что условия освобождения крестьян в Павловском имении так же, как и предреформенное состояние крестьянской экономики, было заметно выгоднее, чем у крестьян в других помещичьих имениях Царскосельского уезда. Такое положение сложилось в период хозяйствования императрицы Марии Федоровны и сохранилось впоследствии. Крестьяне подписали предложенные им уставные грамоты, однако переходить на выкуп не торопились. Задержка проведения выкупной операции в имении была вызвана нежеланием крестьян сразу перейти на выкуп на менее выгодных для них условиях, предлагаемых владельцем. Лишь в начале 1880-х гг., после понижения выкупных платежей, обязательная выкупная операция была произведена в соответствии с законодательством.
В статье анализируются формы присутствия купчих Центрального Черноземья в аграрном бизнесе, ставшем возможным после крестьянской реформы 1861 г., когда земля стала всесословным товаром. В это время представительницы купеческого звания проявляли повышенный предпринимательский интерес к земельному рынку региона. В качестве объектов для инвестиций купчихи выбирали самые разные типы земельных угодий (как в своих губерниях, так и вне их, дифференцированно подходя к управлению земельными активами): пахотную землю (главное богатство Центрального Черноземья) и огородную, сенокосные и лесные массивы, луга, пастбищные земли, участки болотистой местности, сады и «неудобные земли» - участки с какими-либо особенностями рельефа, а также внутригородские земли, принадлежавшие частным лицам или муниципалитету. Немало купчих в исследуемом регионе обладало значительной по размерам земельной собственностью, что позволяло причислять их к рядам крупных землевладельцев центрально-черноземных губерний. Владение землей в этих губерниях означало для них обладание рыночными активами, стоимость которых с каждым годом лишь увеличивалась. Для получения личной прибыли купчихи совершали с землей многочисленные операции: покупали (главным образом у дворян и крестьян), продавали, брали, сдавали в аренду и субаренду, осуществляли многочисленные залоговые операции. Деловыми партнерами для купчих в аграрном бизнесе становились представители всех сословных групп провинциального общества. Распространенным явлением было выстраивание купчихами деловых отношений в аграрном бизнесе между членами одной купеческой фамилии (зачастую между женой и мужем), а также их свойственниками. Представительницы купечества действовали в аграрной сфере региона, опираясь на собственные и заемные средства частных лиц и банковских институций (Московского, Харьковского, Орловского земельных банков, Елецкого городского общественного банка, Орловского отделения Государственного банка).
В статье рассматривается комплекс событий, связанных с уголовным преследованием известного партийного историка, профессора, бывшего декана исторического факультета Ленинградского государственного университета Н. А. Корнатовского. В период политических чисток рубежа 1940-х и 1950-х гг., ставших эхом «Ленинградского дела», Корнатовский был последовательно исключен из ВКП(б), уволен с высоких административных должностей в ключевых центрах партийно-политического образования и просвещения Ленинграда, а в 1951 г. арестован по ложному обвинению в антисоветской деятельности. Процесс над Корнатовским реконструирован на основе выявленных автором и ранее не затребованных исследователями документов надзорного производства, отложившихся в фондах Прокуратуры СССР (фонд Р-8131) и Прокуратуры РСФСР (фонд А-461) Государственного архива Российской Федерации. Особое внимание в исследовании уделяется проблеме взаимосвязи персонального дела Корнатовского по линии ВКП(б) и факта возбуждения в отношении него уголовного дела Управлением Министерства государственной безопасности СССР по Ленинградской области; механизмам формирования доказательной базы по делу на этапе предварительного следствия (в том числе рассмотрена неудачная попытка следствия инкриминировать Корнатовскому участие в организованной оппозиционной работе еще с 1920-х гг.); роли экспертных комиссий в деле и значению экспертизы научных трудов историка как одного из ключевых процессуальных действий. Выявлены принципы формирования массивов свидетельских и иных показаний в рамках процесса над историком, обстоятельства рассмотрения дела в Ленинградском городском суде (суд первой инстанции) в 1952 г., а также реконструированы обстоятельства борьбы Корнатовского и его супруги М. Т. Корнатовской за пересмотр обвинительного приговора в 1952-1953 гг. Наряду с этим в статье представлены общие итоги дела Корнатовского: результаты пересмотра дела органами государственной безопасности в 1954 г.; роль Прокуратуры СССР и контроля со стороны административно-партийных структур ЦК КПСС на соответствующем этапе; мотивировка прекращения уголовного преследования Корнатовского (за отсутствием состава преступления).
Официально датой рождения М. В. Ломоносова, гордости русского народа, ныне считается 8 (19) ноября 1711 г., хотя оговаривается, что это условная дата, поскольку метрическая книга, в которой были отмечены эти данные, утрачена в ХVIII столетии. В статье утверждается, что сам российский гений никогда не называл письменно ни дня, ни года своего рождения. В 1911 г. Академией наук для проведения юбилейных торжеств, посвященных 200-летию со дня рождения светила науки, согласно предположению академика М. И. Сухомлинова (1896 г.), была избрана названная условная дата его рождения. Автор статьи выяснил, что ныне принятый 1711 г. рождения Ломоносова - итог вычислений его коллеги по Императорской Санкт-Петербургской Академии наук академика Я. Штелина (1709-1785), сделанный после кончины Ломоносова в 1765 г. Анализ всех ранее известных и вновь выявленных источников, а также всех существующих версий даты его рождения позволил выдвинуть новую версию. В статье показано, что Ломоносову в определенных обстоятельствах, будь то получение сана священника или определение на должность профессора, оказывалось выгодно преувеличивать свой слишком несолидный возраст. Проведенное исследование позволило оспорить предположение Я. Штелина (1765 г.) о рождении в 1711 г. великого русского ученого-энциклопедиста, поэта-новатора Ломоносова и на основании изучения надежных документальных материалов (свидетельство метрической книги о его смерти, воспоминания самого профессора в передаче Я. Штелина) утверждать, что он появился на свет в 1714 г. Вероятно, это случилось днями ранее или в самый день памяти св. Михаила Малеина 12 (23) июля либо же накануне или в сам день памяти св. архистратига Михаила Архангела 8 (19) ноября 1714 г. Обе версии сейчас следует считать равнозначными.
В статье рассматривается история строительства и эксплуатации железной дороги, соединившей единой транспортной системой Советский Союз, Монгольскую и Китайскую народные республики. Впоследствии данная дорога получила название Трансмонгольской железнодорожной магистрали. Ее строительство началось в 1952 г., а уже в 1956 г. между Москвой и Пекином было начато прямое железнодорожное сообщение. В статье описываются природно-климатические и географические условия, в которых проходило строительство железной дороги, отражен персональный вклад советских специалистов. Начало эксплуатации прямого железнодорожного пути от станции Наушки Бурятской АССР до китайской столицы Пекина через территорию Монгольской Народной Республики самым благоприятным образом повлияло на развитие экономического потенциала дальневосточного региона, в том числе его международного аспекта. Кроме того, Трансмонгольская магистраль стала важнейшим фактором развития неформальных межгосударственных связей, способствовала активной межкультурной и межнациональной коммуникации. Помимо этого, в статье рассмотрены некоторые составляющие деятельности советско-монгольского акционерного общества «Улан-Баторская железная дорога», в котором в течение длительного времени трудились советские, монгольские и китайские специалисты. По мнению автора, полной реализации социально-политического и экономического потенциала Трансмонгольской железной дороги помешало нарастание советско-китайских противоречий в 1950-60-е гг., со временем переросших в полноценный конфликт. Результатом этого стала невозможность создания устойчивого социалистического блока государств на Дальнем Востоке. В статье проанализирована основная историография по данной научной проблематике, задействован широкий круг исторических источников, включая сборники документов и периодическую печать.
В статье рассматриваются поездка министра внутренних дел Российской империи В.К. фон Плеве в Сибирь в 1903 г. и вопросы, связанные с переселением. Особый интерес вызывают действия В.К. фон Плеве в деле развития переселения крестьянского населения в Сибирь. Он был убежденным сторонником свободного переселения, поскольку считал, что значительную часть сельского населения из-за его тяжелого материального положения нужно переселить в Сибирь. По его мнению, в Сибири переселенцам нужно помогать устроиться за счет средств государства. При этом В.К. фон Плеве удалось много сделать для развития данного курса колонизационной политики. В частности, он приложил существенные усилия для принятия переселенческого закона (1889), который несколько облегчал переселение; содействовал созданию государственных переселенческих врачебно-продовольственных пунктов. Также В.К. фон Плеве предпринял поездку по Сибири с целью ознакомления с переселенческим делом на местах водворения новоселов. Во время поездки министр внутренних дел посетил Нижний Новгород, Самару, Пермь, Уфу, Казань, Челябинск, Омск и Томск. Он осмотрел много переселенческих пунктов и участков. Особое впечатление на него произвел Челябинский переселенческий пункт, который фактически представлял собой небольшой городок. Итогом поездки В.К. фон Плеве по Сибири стала его аналитическая записка для Николая II «Современное положение переселенческого дела в России», в которой он дал рекомендации для развития колонизационной политики. Накануне своей гибели В.К. фон Плеве успел поспособствовать принятию нового переселенческого закона от 4 июня 1904 г., который лег в основу переселенческой политики П.А. Столыпина.
В статье проанализирована малоисследованная архиерейская деятельность епископа Луки (Войно-Ясенецкого) в условиях первой сибирской ссылки в с. Ново-Туруханское и станке Плахино в 1924-1925 гг. Показаны сложные взаимоотношения В.Ф. Войно-Ясенецкого с местной властью и руководством Туруханского государственного политического управления, последствия и результаты этих отношений. Выделены самоотверженность и непреклонность епископа Луки в церковных и пастырских делах в условиях государственного гонения в СССР на религию и Российскую православную церковь. Особое внимание уделено противостоянию В.Ф. Войно-Ясенецкого обновленчеству, организованному властью большевиков в 1920-х гг. Кроме этого, в статье показана любовь простых верующих людей к епископу Луке и уважительное отношение к его принципиальности в религиозных вопросах со стороны священнослужителей, представителей других религий и конфессий (иудеев, баптистов) и политических ссыльных. Раскрыты тяжелые условия жизни В.Ф. Войно-Ясенецкого в туруханской ссылке, особенно в станке Плахино (Северный полярный круг), на фоне уважительной и дружеской переписки с академиком, физиологом И.П. Павловым. Отмечена роль детей епископа Луки, письменно обратившихся к председателю Всероссийского центрального исполнительного комитета СССР М.И. Калинину с просьбой об освобождении отца из незаслуженной и наносящей ущерб здоровью ссылки. В завершение сделан вывод о туруханской ссылке В.Ф. Войно-Ясенецкого, из которого видна двойственность в отношении власти к востребованному хирургу В.Ф. Войно-Ясенецкому и священнослужителю епископу Луке.
Статья посвящена историографическому анализу вопроса благотворительной деятельности сибирского купечества в конце XIX - начале XX вв. Автор проработал труды известных дореволюционных российских историков и публицистов - П.И. Георгиевского, В.И. Герье, Е.Д. Максимова, Н.М. Ядринцева. В статье отмечается нарративный или справочный характер большей части работ обширного комплекса дореволюционной историографии. Подробно рассматривается монография советского ученого Г.Х. Рабиновича, в которой, несмотря на экономический аспект исследования, представлен ряд интересных сюжетов, посвященных социальной истории сибирского купечества. В статье представлены материалы о зарубежных исследованиях благотворительной деятельности населения дореволюционной России, особое место среди которых занимают труды американского ученого А. Линденмайер. Автором проведен подробный анализ работ современных отечественных историков, сферу научных интересов которых составляют вопросы дореволюционной благотворительности. В статье отмечается значительный вклад российских ученых А.Н. Боханова, Г.Н. Ульяновой и А.Р. Соколова в изучение филантропической деятельности населения Российской империи. В ряду работ сибирской историографии, посвященных благотворительности купечества, автор статьи отмечает новосибирских ученых Г.А. Ноздрина, Г.А. Бочанову и Л.М. Горюшкина, красноярского историка П.Н. Мешалкина, барнаульских исследователей В.А. Скубневского, А.В. Старцева и Ю.М. Гончарова. Автором подробно проанализирована работа профессора В.П. Бойко, в которой представлено исследование благотворительности купцов Западной Сибири в пореформенный период. Отмечается оригинальная точка зрения томского ученого на благотворительность западносибирского купечества, представляющая особый интерес для научной дискуссии о значении купеческой благотворительности. Автор статьи придерживается мнения, научно обоснованного в работах современных красноярских исследователей Т.А. Катциной и В.И. Федоровой, а также новосибирского ученого Е.В. Комлевой, о существенном влиянии филантропической деятельности сибирского купечества на социально-культурное развитие региона.