Автором предпринята попытка эксплицировать изменения исторического контекста управленческой деятельности. Философия истории служит основанием, формирующим смыслополагание и целеполагание управленчества. Прогрессистские схемы отчетливо проявлялись в управлении в XIX-XX вв., однако в XXI в. прогресс перестал быть господствующей философией исторического времени. На смену ей приходят иные версии темпоральности, образуя тем самым новые проблемы для управленческих теорий и практик. Автор нацелен на выявление условий изменений исторических форм темпоральности как оснований целеполагания управления, на проблематизацию смысла и форм управлений в контексте контингетности. В тексте прослеживается трансформация управленческих форм, вызванная изменением контекстов исторической темпоральности. Отмечено, что потеря стратегического видения будущего в управленческой деятельности изменяет как практики управления, так и задачи, которые предъявляются управлению. Вместе с тем управленческие формы знания (модернистские науки), ранее господствовавшие в рамках прогрессистских схем истории, в контексте контингентной темпоральности показывают свою непригодность. Распространение контингетности как исторической схемы восприятия исторического времени образует проблематику смысла управления; горизонт будущего, служивший ранее ориентиром в управленчестве и мотивирующий на качественные изменения социального порядка через управленческие воздействия (планирование), исчезает. Основная задача философии управления, таким образом, состоит в том, чтобы сформировать ответы на те вызовы, которые бросает ей новая версия философии истории.
Статья описывает изменения в городском пространстве столицы Чеченской Республики в 2000-2022 гг. Рассматриваемый период включает активную фазу вооруженных действий второй чеченской войны, или контртеррористической операции на Северном Кавказе (завершилась 16 апреля 2009 г.), ставшей продолжением первой чеченской войны 1994-1996 гг. Однако политика переименования и десоветизации городского пространства Грозного началась задолго до 2009 г. Эти процессы привели к поэтапной национализации городской памяти, в которой стали заметны две параллельные линии памятования. Выявлено, что происходит подмена трагического и «неудобного» прошлого, связанного с периодом Великой Отечественной войны, - депортация чеченцев и ингушей в форме операции «Чечевица» в феврале 1944 г. Руководство Чеченской Республики стремится сконструировать и сохранить в мемориальном ландшафте Грозного только те объекты, которые указывают на исключительно положительную роль чеченцев в достижении Победы в 1945 г. Память о вооруженных действиях 1994-1996 и 1999-2009 гг. практически полностью нивелирована изменениями в городской топонимике. В том числе это подтверждает протестированная гипотеза авторов о существовании памяти «для своих» и памяти «для приезжих» во время экскурсии по Грозному.
В статье рассматриваются конфликты между мнемоническими акторами вокруг коммеморативного проекта Ковалевского леса как места увековечения памяти жертв красного террора 1920-х гг. Опираясь на идеи О. Двейера и Д. Альдермана об изучении мемориальных объектов, анализируются столкновения между акторами по поводу степени их вовлеченности в формирование проекта и включаемых в него фигур. Автор приходит к выводам о том, что мнемонические акторы, заинтересованные в преодолении забвения красного террора, стремились создать в Ковалевском лесу мифологизированную версию прошлого для посетителей, для которых память о репрессиях, терроре и его жертвах вынесена за черту города. В процессе развития проекта Ковалевский лес становится гибким пространством, в котором выделяется место для многих мифов. Для успешной реализации проекта акторы были готовы выстраивать свои отношения как взаимно принимающие и соглашались с включением в него многих нарративов.
В статье рассмотрены основные исторические нарративы и практики, складывающиеся вокруг инфраструктуры памяти г. Петрозаводска. Отталкиваясь от акторно-ориентированного подхода к исследованию политики памяти, мы показываем разнообразие мнемонических акторов и выбираемых ими стратегий коммеморации исторических деятелей и событий. Исследование показало, что в мемориальном облике Петрозаводска наблюдается расширение актуального прошлого, связанного как с процессами формирования общенациональной идентичности, так и с коммодизацией прошлого, то есть с использованием истории как привлекательного для туристов товара. Отсутствие единой стратегии мемориальной политики не позволяет в полной мере выстроить единый исторический нарратив, связывающий если не все, то большинство мемориалов. В то же время все акторы политики памяти стремятся формировать представление о городе как о важной части российской истории, а формируемые ими нарративы направлены на преодоление провинциального положения города.
Для большей части современных казаков идея великодержавности является центральной для их самоидентификации, выстраиваясь в схему: возрождение казачества способствует возрождению России как великой державы, потерявшей этот статус в результате распада СССР. Значительная часть неоказаков с начала 1990-х определяли свою суть через идею служения Отечеству, которое по умолчанию должно быть великим, подразумевая военно-политическую мощь. В то же время часть казачьих националистов отрицательно относились к обязательному привлечению их к госслужбе, выступая только за этнокультурное возрождение с возможным получением автономии и критикуя имперские великодержавные устремления другой части казачества. Однако именно модель государственного патриотизма оказалась наиболее устойчивой, поддержанной властью и доминирующей в публичном дискурсе.
В ходе исследования об издании региональных советских энциклопедий в 1920-1930-х гг. было выявлено, что их судьба осталась незавершенной в результате разгрома краеведческого движения по всей стране в этот период. На основе архивных документов была рассмотрена история подготовки и издания Уральской советской энциклопедии, публикация которой была прекращена после выхода в свет первого тома. Особое внимание было уделено деструктивной роли цензуры в региональном книгоиздании, которая наиболее ярко продемонстрировала несовместимость советской партийной идеологии и изучения конкретной локальной истории. Особое внимание уделяется обстановке в стране с середины 1930-х, ожесточенной борьбе с инакомыслием, поиску врагов народа и цензуре в книгоиздании региона. Этот случай показывает, что советская партийная идеология и научное исследование не всегда могут сосуществовать и что поиск правды может стать сложной задачей в условиях политической репрессии.
Цель данной статьи - изучение особенностей трансформации памяти о перестройке в образовательном дискурсе России. На основе контент-анализа учебников и учебной литературы анализируется динамика интерпретативных стратегий о перестройке и о личности М. С. Горбачева в контексте эволюции исторической политики государства и трансформации массового исторического сознания в период 2000-2024 гг. Эволюция исторической политики в 2000-е и 2010-е гг., а также смена акцентов государства как актора исторической политики способствовали возвращению положительных аспектов советского исторического опыта, что все более превращало память о перестройке в отрицательный пример в дискуссиях о необходимости широких модернизационных реформ в России. Проведенный контент-анализ выявил факт постепенной трансформации стратегий интерпретации перестройки в российских учебниках, где на смену критически-нейтральным и фактографическим интерпретациям событий перестройки приходят негативно-критические интерпретации, актуализирующие дискурс переоценки и исторической ответственности. Было выявлено, что данная трансформация происходила на фоне доминирования устойчиво негативной оценки исторических событий 1985-1991 гг. в массовом историческом сознании, где реформы эпохи перестройки выступают не самой желаемой стратегией решения проблем СССР.
В статье исследуются репрезентации поворотных моментов биографии Л. Д. Троцкого в его байопике 1993 года - первом в России игровом кино, посвященном судьбе некогда «врага № 1». С помощью методов киноанализа Г. Корте выделяются нарративные особенности и визуальные образы в фильме. Затем на материале рецензий обобщаются способы декодирования содержащихся в нем смыслов, а на основе интервью создателей фильма определяется их видение киноленты. Для анализа полученных результатов используется понятийный аппарат А. Ассман: формы репрессивного забвения, то есть уничтожения упоминаний о личности или событии, и селективного забвения, естественного для любого общества избирательного памятования о прошлом. Исторические неточности кинонарратива учитываются как производные техники «палимпсеста» - символического переписывания, порождаемого интерпретациями и реинтерпретациями событий прошлого. Темы, не представленные или слабо артикулированные в фильме, рассматриваются как проявления «скрытого молчания» (В. Виницки-Серуси и Ч. Тигер). В заключение отмечается, что выявленные в кинонарративе методы конструирования образов и клише в репрезентации Л. Д. Троцкого частично «нормализуют» его как историческую фигуру и позволяют назвать фильм элементом перехода к селективному забвению.
Мемификация и хештегирование в их функциональном назначении рассматриваются как следствия распространения технологий визуализации коллективной памяти. Теоретические рамки статьи обусловлены научными подходами М. Хальбвакса, Дж. Олика, С. И. Каспэ. Предложен анализ практик отмены коллективной памяти в цифровом пространстве на примере разбора образно-смысловых (интернет-мемов о традиционных религиях) и лингвистически-смысловых компонентов (хештегов о религии) в цифровом пространстве. Сделаны выводы о том, что оцифровка традиционных символов приводит к формированию совокупности новых форм; гибридизация традиционных символов способствует формированию цифровых повествований и созданию «новой» онтологии религии; распространение цифровых интерпретаций связано с порождением дополнительных сред присутствия религиозного смысла, евангеликализмом как социокультурным источником «культуры отмены».
В статье выявляется связь между традицией и остракизмом как механизмом ее поддержания и сохранения. Достаточно стабильное идейно-смысловое, сакрализированное ядро традиции всегда несет в себе потенциальную возможность активизации остракизма как охранительной реакции социальной системы на критику традиции или на попытку ее изменения или ликвидации. На примере кейсов Л. Н. Толстого и А. В. Кураева* анализируются этапы зарождения и эскалации ценностного конфликта, связанного с противопоставлением между личностью и традицией в лице религии и государства. Отмечается ряд особенностей остракизма как социальной практики, что позволит не только сравнивать аналогичные кейсы, но и прогнозировать их возникновение и предлагать технологии управления ими.