В статье рассматривается вопрос о традиции смерти в трех эпистемологических измерениях: сотериологическом, религиоведческом, социологическом. Ставится цель изучить традицию применительно к конкретному явлению, смерти, и таким образом установить, что такое смерть и какова ее традиция(и). Прежде, чем приступить к анализу эпистем о смерти, в работе дается разбор того, что понимает под традицией современная наука, в частности, социология, какие виды традиции в ней выделяют, каковы основные свойства традиции, какое место традиция занимает в современном обществе. На основании разбора сотериологических, религиоведческих и социологических представлений о смерти делается вывод об их динамике и трансформации от христианской к дохристианской традиции (свщ. А. Шмеман), о секуляризации самой сотериологической традиции, что впоследствии только усиливают и закрепляют религиоведческая и социологическая эпистемы о смерти, рассматривая смерть и религию в функционально-инструменталистском ключе. В итоге дается обзор того, как «смерть перевернутая» (Ф. Арьес) становится постепенно не только предметом интереса специальных медицинских учреждений, различных коммерческих структур, но и политики, массмедиа.
Важная часть публицистического наследия Н. В. Гоголя, которую можно назвать богословской, до начала XX в. была практически неизвестна и не изучалась. Впоследствии именно эти тексты стали причиной, по которой имя Гоголя ныне включается в историю становления философской и богословской мысли в России. Г. Флоровский, в целом признавая богословский талант Гоголя, подвергает острой критике религиозные рассуждения русского классика, прежде всего его «теорию молитвы», усматривая в ней опасный соблазн для верующих христиан. В настоящей статье предпринимается попытка показать, что выбранный Флоровским фрагмент письма Гоголя Языкову не отвечает требованиям чистой теории, оставаясь практическим назиданием. Доведение мысли Гоголя до необходимого уровня абстракции, а также её соотнесение с другими его рассуждениями о молитве в частности и христианстве в целом, позволяют не только снять основные обвинения с «теории», но также использовать её в качестве связующего звена между представлениями Гоголя об индивидуальном долге каждого христианина и его проектом теократического государства. Это, в свою очередь, проясняет представления Гоголя об особенной важности государственной службы и своём месте в русской литературе в качестве писателя как о типе религиозно-общественного служения.
Согласно иудейской мысли, Бог, сотворив универсум, намеренно оставил в нем пространство для совершенствования, возложив на человека задачу улучшения действительности. В иудаизме эта идея известна как Тиккун Олам, в переводе с иврита «исправление мира». Совершенствование, то есть движение человечества в заданном Богом направлении, осуществляется прежде всего благодаря скрупулезному и всеобщему исполнению воли Бога, изложенной в Торе в виде заповедей. Поскольку значительная часть этих установлений носит этический характер, доктрина Тиккун Олам изначально предполагала исправление несовершенных общественных отношений и движение к более справедливому и гармоничному общественному устройству. В наши дни все чаще звучит мысль о том, что искусство является одной из сфер человеческой деятельности, способствующих исправлению и освящению мира. В статье рассматриваются место и роль изобразительного искусства в концепции Тиккун Олам, а также, устанавливаемые иудаизмом рамки использования тех или иных его форм. Отмечается, что отношение к этому вопросу характеризуется большим диапазоном мнений. Представления варьируются от весьма сдержанных до восторженных суждений о значимости искусства для осуществления задачи «исправления мира». При этом иудейские авторы, утверждающие религиозную ценность художественного творчества, настаивают на том, что не всякая творческая активность соответствует идее позитивного изменения мира. Галахические принципы (в первую очередь запрет изображений Бога), а также нравственные установки и духовные ориентиры, формируемые религиозным сознанием, должны служить путеводной звездой для людей, занимающихся искусством.
Статья посвящена неизученному на сегодняшний день памятнику самаритянской религиозно-философской мысли - «Пути сердца к познанию Господа» (Сайр ал-калб фи маʻрифат ар-рабб) экзегета, гимнографа и богослова Ибрахима ал-Кабаси (XV-XVI вв.). Проведенное исследование демонстрирует степень зависимости автора «Пути…» от арабо-мусульманского дискурса и эксплицирует заимствования, почерпнутые самарянским мистиком из суфийских, арабо-перипатетических и исмаилитских источников. В работе дан исчерпывающий обзор категориальной системы ал-Кабаси, представляющей собой синтез аристотелевских понятий и каламического натурфилософского тезауруса. Отдельно подчеркнута связь учения самаритянина об эволюции форм сущего с «Воспитанием нравов» Ибн Мискавайха, цитирующегося в «Пути…» практически дословно. Обращено внимание читателя и на суфийские импликации Ибрахима - на использование им категориальной пары «смысловой образ - структурный образ», обозначений вершины иерархии праведников ( кутб, ватад, абдал ), терминов «присутствие», «Закон» и «Истина». Подробному анализу труда ал-Кабаси предпослан экскурс в его биографию, а также в текстологическую историю его трактата, восстановленного автором в преддверие опубликования полного критического издания «Пути…».
В статье представлен обзор переводов книги Иова на церковнославянский язык, тексты которых, используемые в литургической практике Церкви до настоящего времени, восходят к деятельности равноапостольных Кирилла и Мефодия, а язык протографа и объем переводов определяется книгой Иова Септуагинты. А также переводов книги Иова на русский язык, осуществленных в основном с миссионерской целью в период XIX - нач. ХХI в., языком-источником которых является древнееврейский (масоретский) текст книги Иова (за исключением перевода П. А. Юнгерова), и приведена краткая информация о каждом из них. Отмечена особая роль перевода Г. П. Павского, текст которого послужил основой для других переводов книги Иова на русский язык.
В статье рассматривается комплекс условий востребованности современной христианской богословской мысли в части сопровождения и поддержки дискурса политического реализма Соединенных Штатов Америки. Представлен комплекс проблем и вызовов в системе международных отношений, идеологических оснований формирования стратегии реализации внешней политики. На основе анализа идей известных американских богословов, философов и политологов Моргентау, Нибура, Карра, Смита раскрывается идеологическая основа неореализма, суть американской внешнеполитической стратегии. Раскрывается подход к реализации современной американской внешнеполитической стратегии, значение католической социально-политической мысли, обращённой к современному государству, предприняты попытки анализа внешнеполитических решений государств в свете богословского христианского наследия. Исследование и анализ социально-политической мысли католического и протестантского богословия демонстрирует определённое идеологическое влияние на природу человека, государства и систему международных отношений. Констатируется важность христианских традиций в обосновании свободы человека, его прав и задач государства в их обеспечении.
Статья посвящена ренессансной концепции Николая Александровича Бердяева, представленной им в книге «Смысл творчества. Опыт оправдания человека», который был написан зимой 1911-1912 гг. по следам впечатлений от Рима и особенно Флоренции. Во Флоренции и ее окрестностях Бердяев открывает для себя разные периоды Ренессанса: проторенессанс дученто, ранний христианский ренессанс треченто и сердцевину эпохи - кватроченто. Именно во флорентийском кватроченто философ находит попытку раскрытия христологического измерения человека. Парадный Рим высокого Возрождения вызвал его неприятие, период чинквеченто Бердяев счел упадком и вырождением ренессансного духа, второй самой большой «неудачей» итальянского Ренессанса после первой, состоявшей в раздвоенности людей кватроченто между имманентным и трансцендентным, языческим и христианским. Внимание к итальянскому Ренессансу связано у Бердяева с его чаянием наступления новой творческой эпохи, эпохи Духа, с попыткой проникновения в тайну антропологического откровения. Ранний итальянский Ренессанс и эпоха кватроченто представили философу возможность прочувствовать преддверие возможного, но трагически несостоявшегося выхода из эпохи искупления в новую эпоху творчества.
This article deals with the art of geometric ornaments, widely spread in the whole Islamic world. This art appeared at the beginning of the 11th century in Khorasan and Transoxania, rapidly developed in the next two centuries until the Mongol invasion, transferred from here to Damascus, Cairo and further to the Maghreb countries, and then flourished again in the Timurid Empire, when multi-color solutions were added to complicated geometry of star polygons. We consider various principles for constructing these patterns, with special attention to so called “polygonal technique”.
В статье рассматривается вопрос о названии «Деяний апостолов», который был предметом дискуссий со времён раннего христианства. Святой Иоанн Златоуст также уделял внимание этому вопросу. Помимо его комментария к «Деяниям апостолов», состоящего из 55 глав (In Acta apostolorum), есть также 4 проповеди под названием In principium Actorum, которые посвящены вопросу о названии Деяния апостолов и это произведение назывались «Деяниями», а не «Знамениями» или «Чудесами». Мы пытались показать, что последнее произведение следует рассматривать не как толкование, а как вводную главу или пролегомены. Такие вводные главы, необходимые для обучения и подготовки, были написаны в ранние времена христианства многими авторами до того, как они составили свои толкования какого-либо произведения. Эти небольшие по объёму труды служили своего рода паратекстами и не всегда доходили до нас. В неопубликованном средневековом армянском сборнике «Библейские исагогики», составленном в конце XII — начале XIII века настоятелем Санаинского монастыря Григором, сыном Абаса, есть пролог, приписываемый Иоанну Златоусту, в котором рассматривается этот вопрос, то есть Деяния апостолов. На самом деле эта исагогическая глава представляет собой сокращённую версию 4-х проповедей, в которой в то же время есть некоторые отрывки, отличающиеся от рассматриваемого произведения. Данные, сохранившиеся в этом армянском учебнике, весьма полезны для прояснения многих вопросов. Можно сделать вывод, что Иоанн Златоуст также использовал исагогическую схему, которую до сих пор приписывали только неоплатоническим комментаторам и двум или трём христианским авторам, таким как Ориген и Прокл.
Предметом исследования является история рецепции наследия стоиков в российской периодике (журналах, газетах, сборниках трудов), издававшейся в XIX веке. Что касается характера и содержания публикаций, написанных в начале XIX века и посвящённых стоикам, они продолжали традиции XVIII века. Они сохраняли назидательный и развлекательный характер, иногда демонстрируя недостаток научности и оригинальности. Важным событием, вызвавшим интерес к стоикам среди образованной русской публики, стала широкая дискуссия в ряде крупных журналов и газет о трудах Г. Буасье, К. Марты и Э. Ренана, переведённых на русский язык или опубликованных в 1879–1881 годах. В последние десятилетия XIX века периодические издания в России также способствовали поддержанию интереса к философам-стоикам. На страницах журналов и газет восхвалялись и отвергались моральные стратегии и религиозные взгляды стоиков; активно обсуждались новые переводы текстов стоиков и критические работы о стоиках; некоторые аспекты идей стоиков оказались в центре внимания публицистов разного рода — от революционеров до учёных и богословов. Поскольку периодические издания имели свою специфику, отличную от работ, написанных для учёных или студентов, они сыграли важную роль в формировании восприятия стоиков в российском обществе. Они также внесли свой вклад в процесс формирования прочной основы для дальнейшего изучения стоицизма (и в более широком смысле античности) в России в начале XX века.