Статья: МИФ О БАХЕ В ПОПУЛЯРНОЙ КУЛЬТУРЕ (2024)

Советский органист и композитор Михаил Леонидович Старокадомский (1901-1954) много лет дружил с выдающимся немецким органистом и дирижером Гюнтером Раминым (1898-1956). Они познакомились в 1927 г. во время зарубежной стажировки Старокадомского, и затем в течение ряда лет переписывались. Рамин был учителем Старокадомского, однако общался с ним практически на равных. Письма Рамина, хранящиеся в Москве, в архиве Старокадомского в РГАЛИ, затрагивают важные вопросы исполнения музыки И. С. Баха, прежде всего, органных хоральных прелюдий и «Искусства фуги». Большое письмо от 15 мая 1928 г. публикуется здесь в полном виде впервые, включая факсимиле. Контакты двух музыкантов в силу внешних причин прервались в конце 1930-х гг., и тогда же Старокадомский завершил свою карьеру концертирующего органиста. Однако искусство Рамина, и особенно, его интерпретации произведений Баха, оказали заметное воздействие на советских музыкантов в 1950-х гг., особенно после гастролей Рамина в Ленинграде и Москве в 1954 гг., вскоре после смерти Старокадомского. Некоторые проблемы исполнения произведений Баха, затронутые в письмах Рамина к Старокадомскому, остаются актуальными и в наше время - особенно это касается тембровой реализации «Искусства фуги» и «Музыкального приношения».

Метротектонический метод Георгия Эдуардовича Конюса известен в основном по его теоретическим трудам. Однако не меньшее значение имеет до настоящего времени не изученная практическая часть научного наследия ученого, представленная обширной коллекцией планов (названных по аналогии с архитектурными планами). Планы - изобретения Конюса, позволяющие осуществить подробную фиксацию музыкальной формы при помощи чисел, графических фигур, а в некоторых случаях и особым образом распределенного нотного текста. Избрав для изучения коллекцию планов 48 фуг ХТК Баха, автор настоящей статьи предлагает систематизацию планов, показывая различие аналитических подходов в каждом из трех выявленных типов. Материалом статьи послужили восемь планов баховской фуги cis I: наличие среди них неправильного (по оценке Конюса) и гарантированно правильного (опубликованного Конюсом) вариантов анализа дало возможность посредством их детального сравнения в какой-то мере приблизиться к пониманию механизмов метротектонического анализа, прояснив, в частности, роль «точек рассечения» музыкального целого.

В интермедиях фуг двух томов «Хорошо темперированного клавира» И. С. Баха содержится порядка 76 двухголосных канонических секвенций; они могут повторяться в фуге с теми или иными системными изменениями. В статье прослеживаются истоки технологии создания двухголосных канонических секвенций - в той ее части, которая задокументирована в музыкально-теоретических источниках, - и раскрываются особенности метода Баха в контексте развития данной технологии. Аутентичные техники сочинения тематических и контрапунктических бесконечных канонов и канонических секвенций в условиях 2-4-голосия, описываемые в музыкально-теоретических трактатах второй половины XVI - первой половины XVIII в., не изучены в отечественном музыкознании. Вопрос специально исследуется в публикациях немецкого музыковеда Фолкера Фрёбе, изложенный в них материал учтен в предлагаемой статье. Автор реконструирует процесс создания двухголосной канонической секвенции у Баха. Вводится понятие каркас, под которым понимается лежащая в основе канонической секвенции последовательность определенных гармонических интервалов, возвращающаяся на другой высоте, с равномерным чередованием интервалов. Устанавливаются наиболее употребительные в «Хорошо темперированном клавире» каркасы. Выявляется такая особенность технологии Баха, как использование в канонических секвенциях по большей части мелодического материала из элементов фуги: темы, противосложения, кодетты, уже прозвучавшей интермедии. Эта техника определяется в статье как «вставка в каркас». Указывается на возможность предвидения канонической секвенции в элементах фуги.

Материалом для статьи явились неопубликованные учебные работы А. К. Глазунова, которые хранятся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки и в Научной музыкальной библиотеке Санкт-Петербургской государственной консерватории. Их основной корпус появился в период обучения Глазунова у Н. А. Римского-Корсакова (декабрь 1879 - весна 1881 г.). Нотные автографы Глазунова отражают систему преподавания Римского-Корсакова, ставшего впоследствии главой петербургской композиторской школы. Комплект учебных рукописей, содержащий упражнения, типичные для консерваторского курса специальной теории, демонстрирует стремительный профессиональный рост Глазунова-композитора (вместо традиционных трех лет освоения гармонии, контрапункта и фуги обучение длилось немногим более трех семестров). Изучение рукописных материалов Глазунова позволяет определить круг материалов, относящихся к учебным работам по разным предметам, выявить методические принципы и специфику выполняемых заданий, уточнить датировку некоторых автографов.

Статья посвящена одной из неопубликованных учебных фуг С. И. Танеева - на тему фуги D-dur из II тома «Хорошо темперированного клавира» И. С. Баха (BWV 874), - хранящейся вместе с другими учебными работами начинающего музыканта в архиве Государственного мемориального музея-заповедника П. И. Чайковского в Клину. Здесь приведены полная расшифровка фуги и ее анализ, а также прокомментированы правки, внесенные в нотный текст Н. А. Губертом, что позволяет расширить и уточнить представления о становлении Танеева-композитора, педагога и ученого. Обсуждение его первой написанной целиком фуги поднимает многие, притом весьма различные, вопросы - о формировании отечественной системы профессионального музыкального образования; о методике преподавания контрапункта и фуги; о глубинной связи музыкального материала и возникающей на его основе композиции; о проблемах стиля и техники. При всей несхожести двух фуг - баховской и танеевской - в них оказываются воплощены сходные музыкальные идеи, и лежат они в области применения сложного контрапункта.

В статье рассматриваются три фуги И. С. Баха, в которых системно функционируют два рода тематических преобразований, выходящие за рамки обычных и необходимых для развертывания формы средств - имитационного и тонально-ладового продвижения темы, а также поддержки ее противосложениями. Эти два рода воздействий - стретта и противодвижение (обращение, инверсия). В анализируемых фугах они выступают как наиболее действенные конструктивные средства, определяющие весь ход становления фуги и ее композиционный тип. Две из обсуждаемых в статье фуг входят в состав «Хорошо темперированного клавира» (dis-moll из I тома и b-moll из II тома), третья - Контрапункт 5 из «Искусства фуги». Дополнением, подтверждающим структурные идеи, реализованные в монументальном творении Баха, служит краткий анализ Контрапункта 10 - переработки Фуги VI из ранних версий цикла, первоначально основанной на том же варианте темы цикла, что и Контрапункт 5. В окончательной версии Контрапункт 10 - двойная фуга, и к ее первой теме - бывшему удержанному противосложению - конспективно применены преобразования, освоенные на теме Контрапункта 5. Характер использования стретты и инверсии в анализируемых фугах убедительно подтверждает незыблемое отношение Баха к теме как целостной структуре, подлежащей бережному исследованию, раскрытию, истолкованию и в итоге - утверждению.

Исследование иноконфессиональных музыкальных цитат связано с решением ряда вопросов, среди которых на первом плане оказываются религиозно-этический и эстетический. Отдельно следует учитывать функциональный аспект: в каком контексте автор предполагал исполнение подобных сочинений. Показана историческая изменчивость обращения композиторов к иноконфессиональным цитатам: в XIX в. они все чаще стали возникать в светских жанрах (на первом месте - хорал “Dies Irae”). На конкретных примерах проанализированы причины, объясняющие их появление: внешние обстоятельства (заказ) - “Lauda Sion” Ф. Мендельсона; сочувственное / толерантное отношение автора к другой религии - “Veni Domine” Б. Гуаюля; решение определенных художественных задач - «Гугеноты» Дж. Мейербера; интерес к различным художественным / культовым традициям - фантазии на темы псалмов гугенотов Э. дю Корруа, ряд псалмов из “Estro poetico-armonico” Б. Марчелло, “Dixit Dominus” Г. Генделя; функционирование музыкального материала в «чужой» литургической практике - Траурный антем памяти королевы Каролины Г. Генделя. У композиторов, связанных с немецкой культурой, цитаты выполняли риторические функции; особое положение в этом плане занимает Credo из Мессы h-moll И. С. Баха. В статье рассматриваются первоисточник использованных в нем цитат, особенности их трактовки, а также соотношение с религиозной и художественной концепцией Мессы.

В статье рассматривается публикация избранных хоралов И. С. Баха, предпринятая Шарлем Гуно, - Choix de Chorals de Jean Sébastien Bach, annotés par Ch. Gounod(Paris, Choudens Fils Edition, 1870). Из третьего издания собрания К. Ф. Э. Баха и И. Ф. Кирнбергера 371 vierstimmige Choralgesänge von Johann Sebastian Bach (Лейпциг,1831) Гуно отбирает 152 хорала и снабжает их своими комментариями. Раскрываются обстоятельства и причины появления подобной публикации, дается характеристика подхода одного из виднейших французских композиторов к материалу, представляющему собой квинтэссенцию баховского наследия. Особо отмечаются прецеденты воплощения хорала в предшествующих публикации оперных творениях Гуно («Фауст», «Мирейль») - как продолжение традиции, заложенной В. А. Моцартом в «Волшебной флейте» и Дж. Мейербером в «Гугенотах». В развернутом Предуведомлении, блистательном с точки зрения литературного стиля, Гуно обозначает векторы постижения баховского наследия французской музыкальной культурой второй половины XIX в. Дидактическая направленность публикации во многом отражает и общеевропейскую тенденцию - постепенное «врастание» Баха в процесс профессионального формирования музыкантов независимо от их специальности, уровня оснащенности и принадлежности к национальной школе.

«Ты должна полюбить во мне Баха», - писал Шуман Кларе Вик: так он видел главное в себе на 28-м году жизни. Совсем недолго занимаясь композицией с наставником (Г. Дорн) и эпизодически - самостоятельно по учебным руководствам (Г. Вебера, Ф. Марпурга, Л. Керубини), Шуман своими истинными учителями считал великих мастеров, из которых первый - И. С. Бах. Виртуозно овладев сложнейшей полифонической техникой (и особенно ценя свои фуги на B-A-C-H), Шуман по-настоящему воплотил почерпнутое им у Баха в своем особом мире скрытой полифонии, растворенной в романтической гармонии и фактуре - там, где Бах «не слышен», но задает особую высоту чувствования. Другой парадокс: глубокое убеждение композитора в том, что постороннее вмешательство в великую музыку есть «величайшее оскорбление» для искусства, публичный призыв Шумана оградить сочинения классиков от современных обработок; и вдруг, в последний светлый год перед ментальной катастрофой - неудержимая потребность аранжировать И. С. Баха (!), создать фортепианное сопровождение к его сольным циклам для скрипки и для виолончели (что и было осуществлено). Отчего? Авторские объяснения не устраняют глубинных вопросов на уровне композиторского самосознания, задаваться ими правомерно, даже если они не могут иметь однозначных ответов.

При восстановлении событий прошлого ученым приходится иногда опираться на исторические документы, в которых по тем или иным причинам факты изложены неверно. В ходе изучения произошедшего исследователями многих поколений событие обрастает новыми «сведениями» и в результате этой «эволюции» оказывается представлено иначе, чем оно было на самом деле. После научно-фантастического рассказа Рэя Брэдбери подобные случаи стали характеризовать устойчивым выражением эффект бабочки. В предлагаемой статье проблема рассмотрена на материале широко известного сюжета о паломничестве И. С. Баха из Арнштадта в Любек, а также о цели и результатах этого похода. Опираясь на два документа, в которых события отражены не в соответствии с реальностью, - Протокол консисторского заседания (две реплики И. С. Баха и суперинтендента И. Г. Олеариуса), а также восемь строк из Некролога памяти Баха, - исследователи приходят к неверным выводам. Ошибочной в конечном счете оказывается интерпретация цели визита И. С. Баха в Любек, плана визита, сформированного самим композитором, последовательности событий, их хронологии, результатов путешествия, а также характеристики личности героя истории, о которой идет речь. Столь велика оказывается цена ошибки - случайной или намеренной - в исходных документах.