Статья: К ВОПРОСУ О ВОССТАНОВЛЕНИИ ПРОПУЩЕННОГО СРОКА НА ОБРАЩЕНИЕ В СУД ПРИ РАЗРЕШЕНИИ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ ТРУДОВЫХ СПОРОВ (2025)

Исследование посвящено вопросам реализации прокурорами всех звеньев такой функции прокуратуры РФ, как участие в правотворческой деятельности. Проводится историко-правовой анализ данной работы прокуроров от момента образования отечественного надзорного органа государственной власти до настоящего времени. Выявлена тенденция к расширению полномочий прокурорских работников в исследуемой сфере. Приводится аргументированное обоснование того, почему является нарушением нынешний порядок наделения прокуроров районного (городского) уровня правом правотворческой (нормотворческой) инициативы уставами соответствующих муниципальных образований. Одновременно в работе доказана целесообразность, необходимость, а главное - вынужденность данного нарушения. Также раскрыты причины, по которым наделение Генерального прокурора РФ, возглавляющего центральный орган контрольной ветви государственной власти, конституционным правом законодательной инициативы - это путь укрепления и модернизации архитектуры как прокуратуры РФ, так и отечественной системы разделения властей, поскольку это, во-первых, полезно государству с управленческой точки зрения, а во-вторых, в таком случае будет соблюдаться фундаментальный принцип «сдержек и противовесов». По результатам проведенного исследования сделаны четкие выводы и представлены конкретные рекомендации, реализация которых способна разрешить обозначенные проблемы.

Положениями отечественного трудового права предусмотрены две формы работы вне места нахождения нанимателя: дистанционная и надомная. При этом в иностранных правопорядках такое разделение отсутствует. Обе формы предполагают работу в том числе из дома, но не ограничивают рабочее место границами места жительства. Развитие за рубежом удаленной формы занятости привело к формированию внутри нее комбинированной (гибридной) занятости, в настоящее время не воспринятой российским правом. Предложено объединить правовое регулирование надомной и дистанционной работы с сохранением за ними существующей специфики в оправданном практикой объеме. Одновременно предлагается на законодательном уровне решить вопросы уточнения терминологии, корректировки формулировок дополнительных оснований для увольнения удаленных работников, исключения норм о возможности участия в выполнении труда удаленного работника членов его семьи, предоставления сторонам возможности установления гибридной формы занятости, а также права определения территориальных границ нахождения работника или отказа от этого. Предложено распространить на удаленных работников правило о возможности выполнения работы по совместительству в основное рабочее время. Также полагаем возможным обсудить вопрос об установлении дополнительных оснований для прекращения трудового договора с удаленным работником - факультативных и/или определяемых договором.

Статья посвящена исследованию признаков безусловных оснований для отмены судебных актов арбитражными судами апелляционной и кассационной инстанций. Актуальность темы обусловлена тем, что в доктрине арбитражного процесса отсутствует комплексное представление о признаках безусловных оснований, отличающих их от других нарушений, влекущих отмену судебных актов. В исследовании были использованы общие и частные научные методы: функциональный, системный, сравнительно-правовой, формально-логический и др. Проведен анализ определений безусловных оснований отмены судебных актов и положений процессуального законодательства о пересмотре судебных актов, выделены признаки рассматриваемого понятия. Автор приходит к выводу о том, что безусловные основания для отмены судебных актов являются «отражением» самых значимых принципов арбитражного судопроизводства, дифференцируемых в зависимости от обеспеченности последствиями в виде безусловной отмены судебного акта за их нарушения. Показано несоответствие предлагаемого в науке признака «ничтожности» судебного решения, принятого при наличии безусловных оснований к его отмене, процессуально-правовой терминологии. По результатам проведенного анализа сформулировано определение рассматриваемого понятия.

В статье исследуется критерий разграничения частного и публичного права - централизации и децентрализации правового регулирования, определяется его практическое значение: критерий позволяет нам понять, что при изменении границы между частной и публичной составляющей регулирования гражданского правоотношения изменяется объем возлагаемого на его участников риска по достижению цели правоотношения. Раскрывается тезис о том, что по своей сути частное право представляет собой механизм переложения рисков недостижения цели правоотношения на ее участников с помощью возможности заключения сделок. Обосновывается позиция, что законодатель при проектировании правового регулирования или его изменении должен постоянно руководствоваться объемом риска недостижения субъектом права цели гражданского правоотношения и тем, сколько ресурсов затратит государство, если постарается этот риск исключить путем внедрения императивного регулирования.

Настоящая работа завершает исследование, начатое в статье «Договор о запрещении ядерного оружия: введение в проблематику» (2024. № 6. С. 5-12) и продолженное в статье «Договор о запрещении ядерного оружия: закрепление режима и становление механизма» (2025. № 2. С. 31-41). В заключительной части автор обращает внимание на декларируемые и действительные причины разработки Договора о запрещении ядерного оружия. Подчеркивается, что Договор 2017 г. - это попытка придать политическим декларациям отдельных стран юридически обязательную силу универсального характера, причем против желания государств, обладающих ядерным оружием. Отдельно в контексте заключения Договора рассмотрены вопросы политики ядерного сдерживания, правомерности применения ядерного оружия, договорной правоспособности разработчиков Договора и его цели. Автор приходит к выводу о неэффективности, несвоевременности Договора и предлагаемых им мер и неработоспособности закрепленных механизмов режима, о мнимости заявляемых целей и подрыве доверия как к шагам по ядерному разоружению, так и к договорной работе в этом направлении. Будущее Договора 2017 г. представляется бесперспективным.

Значение адаптации и интеграции мигрантов многогранно как для принимающего общества, государств, так и для самих мигрантов. В статье раскрывается потенциал, роль, возможные угрозы, связанные с адаптацией и интеграцией мигрантов или отсутствием таковых, через стратегические подходы, обозначенные в концепциях РФ по различным вопросам, и через документы ООН, отражающие понимание, достигнутое на универсальном уровне сотрудничества государств. Авторы выявляют международно-правовые основы адаптации и интеграции мигрантов, отсутствующие как договорные обязательства государств, но выводимые из имеющихся международных договоров по правам человека, в которых участвует и Россия, и демонстрируют внимание международного сообщества к вопросам адаптации и интеграции мигрантов в связи с проблематикой устойчивого развития и широких, юридически необязательных, но согласованных подходов к международно-правовому регулированию миграции. Отсутствие четкого категориального аппарата по рассматриваемой теме в международном праве усиливает фокус на опыт отдельных государств, включивших понятия адаптации и интеграции мигрантов в свое законодательство (Австрия, Молдова, Финляндия), а также на доктрину. Авторы обращают внимание на нередкое в научной среде отождествление исследуемых терминов, приводящее к подмене понятий и потенциально усложняющее правовое регулирование, выявляют содержательное наполнение понятий адаптации и интеграции мигрантов, предлагают авторские определения, учитывающие междисциплинарные наработки, нетождественность понятий и их связь с интересами субъектов различного порядка.

С момента появления в 1985 г. правовое регулирование деятельности организаций коллективного инвестирования в обращаемые ценные бумаги (ОКИОЦБ; англ. Undertakings for Collective Investment in Transferable Securities) было связано с защитой прав розничных инвесторов, которая сразу стала одной из приоритетных задач европейского законодателя в данной области. Будучи неотъемлемой составляющей такой защиты, обеспечение высокого уровня транспарентности информации осуществляется в том числе посредством внедрения информационных документов, которые кратко описывают ключевые параметры приобретаемого финансового продукта, а также его эмитента. Качество реализации данного аспекта защиты прав инвесторов в ЕС дважды ставилось под вопрос, что приводило к принятию все более совершенных документов и, как следствие, распространению регулирования, действовавшего в рамках подотрасли ОКИОЦБ, на все инвестиционные продукты Союза.