Архив статей журнала
Статья призвана выявить причины зарождения, интеллектуальные истоки и эволюцию системного подхода в советской науке о международных отношениях 1970-х–1980-х гг. Обращение к этому опыту теоретизирования востребовано в связи с интенсификацией дискуссий относительно отечественных подходов к научному осмыслению межгосударственных взаимодействий. Системный подход возник как ответ на аномалии, с которыми сталкивался марксизм-ленинизм в объяснении международной обстановки. Наибольшую опасность для его доминирующего положения создавали ослабление межимпериалистической борьбы после Второй мировой войны, сохранение капитализма и нарастание противоречий внутри социалистического лагеря. В результате даже закрепление господствующей парадигмы в качестве идеологической догмы оказалось неспособно предотвратить научную революцию. Вместе с тем она осуществлялась скрыто, а коренная ревизия маскировалась под косметическую реинтерпретацию учения. Внедрение системного подхода подготавливалось тремя путями: манипуляциями наследием основоположников марксизма-ленинизма, освоением буржуазной литературы, внедрением терминологии общей теории систем. В его становлении ведущую роль сыграли Э. А. Поздняков и М. А. Хрусталёв. Теоретики задали широкие рамки анализа на высоком уровне абстракции, с тем чтобы избежать обвинений в идейном ренегатстве. При этом они разработали оригинальную схему анализа, в ряде отношений опередив представителей буржуазной науки, с которыми находились в заочной дискуссии. Тот факт, что эти построения не всегда оказывались востребованы в прикладных исследованиях и официальном дискурсе советского руководства в 1980-х гг. также свидетельствует о нетривиальности полученных результатов. Они приводили к логически обоснованным, но политически неудобным следствиям. Обращение к опыту разработки системного подхода в СССР даёт значимые уроки для дальнейшего развития теоретической мысли в России. Он формирует интеллектуальную альтернативу ряду более обсуждаемых в отечественной науке подходов.
Статья представляет собой развёрнутый аналитический комментарий к основным концептам, идеям и научным построениям, выдвинутым И. Г. Тюлиным в его докторской диссертации, посвящённой исследованию процесса формирования и эволюции французских теорий международных отношений и концепций внешней политики по состоянию на конец 1980-х годов. Основной исследовательский вопрос: сохраняют ли свою значимость обсуждаемые в ней проблемы и аргументы, касающиеся путей эволюции французской внешнеполитической мысли, в современных, фундаментально изменившихся условиях? Ответ на него потребовал использования текстологического и сравнительно-исторического методов. Структурно статья состоит из введения, трех разделов и заключения. В первом разделе, посвящённом методологии, особое внимание обращено на показанную в работе И. Г. Тюлина обусловленность внешнеполитической мысли Франции национальными культурными традициями, а также на её анализ как целостной системы идейно-теоретического производства. Во втором разделе рассматриваются место и роль теорий и концепций в структуре французской внешнеполитической мысли, институциональные механизмы её формирования и эволюции по состоянию, сложившемуся на конец 1980-х годов. В третьем разделе даётся по необходимости краткий обзор изменений, которые произошли с тех пор в институциональной и теоретико-концептуальной сферах современной французской внешнеполитической мысли. Анализ этих изменений в свете тюлинских идей показывает, что в них находят своё проявление описанные в диссертации преемственность и тенденции идейно-теоретического производства в современной Франции. Присущие ей такие черты, как социологизм, стремление позиционировать собственную идентичность, этатизм, внутренняя противоречивость и преобладание политического реализма, сохраняются и в настоящее время. Однако они развиваются в новом, ультралиберальном контексте, который придаёт свою специфику содержанию теорий, концептуальных схем, общественно-политических дебатов и способов выражения их участниками своего мнения. В заключении делается вывод о том, что в диссертации И. Г. Тюлина убедительно показана сложная, полная оттенков и в то же время во многом единая картина внешнеполитической мысли Франции, без изучения особенностей формирования и эволюции которой трудно понять современные перипетии внешнеполитического курса этой страны.
Статья посвящена анализу деятельности И. Г. Тюлина как организатора научных исследований в МГИМО по теоретико-методологическим проблемам, а также его работам по изучению политической мысли Франции и становлению международных исследований в Советском Союзе и затем в России. Отмечается, что внимание к теоретическим вопросам в СССР изначально было минимальным, однако затем стало формироваться понимание необходимости развития теоретических знаний. Этому способствовали исследования, проводимые в институтах Академии наук СССР, а также в МГИМО. Показано, что в конце 1980-х – 1990-х гг. интерес к концептуальным исследованиям международных отношений стали проявлять представители Министерства иностранных дел СССР. В условиях возрастающего интереса к теоретическому и концептуальному осмыслению международных отношениях в 1976 г. в МГИМО была создана Проблемная научно-исследовательская лаборатория системного анализа международных отношений. Вскоре её возглавил И. Г. Тюлин, который сначала как заведующий Проблемной лабораторией, а затем в качестве проректора по науке стал одним из наиболее ярких организаторов исследований в области международных отношений в СССР/ России. Автор выделяет и анализирует пять основных и взаимосвязанных областей, где И. Г. Тюлин проявил себя как организатор науки, а также исследователь международных отношений: 1) системный анализ в международных отношениях и междисциплинарные исследования; 2) методы изучения международных отношений; 3) международные исследования в СССР/России; 4) теоретическая мысль Франции; 5) конфликты и переговоры в международных отношениях. В статье делается заключение, что И. Г. Тюлин дал начало целому ряду направлений развития отечественных (и не только отечественных) международных исследований. В конце 1980-х – 1990-х гг. им были инициированы работы по системному анализу международных отношений, междисциплинарности, методам исследования, а также международным конфликтам и переговорам на базе количественных методов и моделирования. При этом им проводилась чёткая линия на поиск подходов к прикладным исследованиям, но на качественной методологической и методической базе. Эти направления сегодня развиваются как в МГИМО, так и в целом в России.
Статья посвящена анализу МГИМО как уникального феномена в сфере дипломатического образования и исследований международных отношений. Автор выявляет ключевые факторы, обусловившие особый статус вуза, начиная с исторических предпосылок его создания и заканчивая современными вызовами. Подчёркивается, что МГИМО, во многом опираясь на традиции Лазаревского института восточных языков, смог органично соединить в своём образовательном процессе фундаментальные гуманитарные дисциплины, интенсивное изучение иностранных языков и прикладные навыки, необходимые для практической дипломатии. Особое внимание уделяется институциональным механизмам, которые позволили университету не только выжить, но и развиться, несмотря на идеологические ограничения и политические кризисы. Анализируются факторы, формирующие академическую среду и интеллектуальный капитал МГИМО: системный подход в исследованиях, включение методов сравнительного анализа, а также комплексная подготовка специалистов, способных работать в различных форматах – от традиционных двусторонних переговоров до многосторонней дипломатии в условиях глобальной турбулентности. Отдельно рассматривается роль МГИМО в становлении отечественных школ международных исследований. Университет предстаёт как лаборатория, синтезирующая передовые научные подходы с практическими нуждами государства. Делается вывод, что благодаря институциональной гибкости, тесной связи с государственными структурами, широкой линейке научных школ и последовательному расширению международных контактов, МГИМО сохраняет роль национального лидера в сфере подготовки дипломатов и проведения международных исследований.
Исследование посвящено анализу германских доктринальных документов, опубликованных правительством Олафа Шольца в контексте объявленной им в 2022 г. «смены эпох», среди которых: Стратегия национальной безопасности, Руководящие принципы по формированию феминистской внешней политики, Стратегия в отношении Китая и Руководящие принципы оборонной политики. Происходящие в стратегической культуре ФРГ изменения представляют особый интерес, поскольку носят беспрецедентный характер и направлены на создание из германского государства полноценного игрока в военной политике. В качестве реакции на начало специальной военной операции России на Украине Берлин взял курс на укрепление силового компонента своей политики и приступил к отправке оружия Киеву, нарушив послевоенный принцип отказа от поставок вооружений сторонам конфликта. Статья отвечает на вопрос о том, как внутригерманская дискуссия по военно-политической проблематике отражается в публикуемых министерствами и ведомствами ФРГ руководящих документах. Участники данной дискуссии условно разделены на три группы: те, кто поддерживает как идею Zeitenwende, так и усилия правительства на данном направлении; те, кто поддерживает идею Zeitenwende, но не согласен с методами или инструментами её реализации; противники «смены эпох» в целом. Методом качественного контент-анализа опубликованных документов выявляются противоречия как в их содержании, так и в процессах реализации Берлином заявленных целей. Отмечается, что многие формулировки носят расплывчатый характер и, следовательно, могут быть изменены или дополнены в дальнейшем. Большое влияние на содержание новых документов оказывает партия «Союз 90 / Зелёные», которая задаёт воинственную риторику и отстаивает расширительное понимание проблем безопасности. Полученные результаты исследования позволяют сделать вывод о том, что на практике германский подход более сбалансирован и осторожен, чем артикулируемые руководством ФРГ внешнеполитические установки. Тем не менее, сам факт закрепления в стратегических документах идей «смены эпох» придаёт им долгосрочный характер и делает невозможным их игнорирование будущим правительством страны.
В 2022 г. ЕС впервые в своей истории начал предоставлять финансовую помощь на военные нужды воюющему государству, Украине, и создал механизмы, стимулирующие поставки странами-членами вооружений и военной техники (ВВТ) Киеву. Принятые меры были обозначены как «силовые инструменты» внешней политики Брюсселя, которые он развил в ответ на «возвращение в Европу войны высокой степени интенсивности». При этом на протяжении 2000–2010-х гг. Брюссель подчёркивал уникальность имеющегося у него набора несиловых внешнеполитических инструментов, гордился своей способностью добиваться реализации интересов, не прибегая к силе, и демонстративно избегал любых проявлений военно-силового давления в международных отношениях.
В статье автор обращается к вопросу о том, что такое внешнеполитические инструменты и какие существуют их виды (силовые, несиловые и гибридные). Затем рассматривает, какими инструментами располагает ЕС, определяет, какие из них являются для него традиционными, а какие были развиты относительно недавно. Путём анализа внешнеполитических документов выявляются интересы ЕС в исторической перспективе в отношении стран «восточного соседства» – Азербайджана, Армении, Беларуси, Грузии, Молдовы и Украины – и рассматривается практика применения инструментов на этом направлении за годы, прошедшие с момента разработки т. н. «восточной политики» (Европейской политики соседства и Восточного партнёрства). На основании представленных данных сделаны выводы об особенностях применения несиловых, силовых и гибридных инструментов в отношении стран «восточного соседства», о сути произошедших трансформаций и высказываются предположения об их причинах. Изменения во внешнеполитическом инструментарии ЕС позволяют выявить тенденции его развития и особенности политики в отношении шести постсоветских стран, которые сохраняют своё приоритетное значение для ЕС и остаются в сфере жизненно важных интересов России.
Несмотря на существовавшие в середине 2010-х годов ожидания, что Новый банк развития сможет стать значимым новым донором помощи образованию, за первые девять лет работы банка образовательные проекты составляют менее 0,3% его кредитного портфеля. Что объясняет такую низкую вовлеченность НБР в эту область? На материале первоисточников (официальных документов БРИКС и НБР, выступлений представителей стран-членов, статистических данных о получаемой международной помощи) в статье прослеживается, как менялось место помощи школьному образованию в повестке и практической деятельности НБР, а также проверяется несколько возможных объяснений этих изменений: динамика предпочтений стран БРИКС в отношении образовательного сотрудничества, смена высшего руководства Банка, влияние пандемии COVID-19, уровень потребности стран-членов НБР в помощи образованию, а также логика разделения труда между «старыми» и «новыми» многосторонними банками развития. Результаты исследования показывают, что исходное появление образования как одной из второстепенных тем в повестке НБР можно рассматривать как успешный кейс «управления посредством постановки целей»: оно было связано со стремлением банка в репутационных целях охватить своей деятельностью максимально широкий спектр ЦУР. Затем рост внимания на высшем и министерском уровне к образовательному сотрудничеству в рамках БРИКС, в том числе в результате осознания негативного влияния пандемии COVID-19 на прогресс в этой сфере, а также приход нового руководства НБР в лице Дилмы Руссефф способствовали постепенному закреплению темы развития социальной инфраструктуры (в частности, образовательной) как одного из приоритетов банка. Однако увеличение частоты упоминаний образования в декларациях и стратегических документах пока не привело к наращиванию объёмов финансирования проектов в этой области. Это объясняется: 1) сложившейся системой разделения труда между «старыми» (ВБ, МАБР, АзБР и др.) и «новыми» (НБР, АБИИ) банками развития, где первые с 1990-х годов всё активнее финансируют проекты в социальном секторе в ущерб традиционным инфраструктурным проектам, а вторые были созданы как раз для компенсации возникшего дефицита инфраструктурного финансирования; 2) отсутствием на данный момент у стран-членов НБР явного интереса в изменении этого распределения функций. Вместе с тем, стагнация объёмов и политизация помощи школьному образованию со стороны традиционных доноров в сочетании с сохраняющейся потребностью многих развивающихся стран в международном содействии развитию своих образовательных систем делает актуальной для БРИКС задачу совершенствования механизмов образовательного сотрудничества как внутри объединения, так и с другими странами мирового большинства.
Латиноамериканская ассоциация интеграции (ЛАИ) являет собой пример региональной экономической интеграции, соответствующей характеристикам неустойчивого (liquid) регионализма. Среди её отличительных черт: отсутствие строгих обязательств, слабая заинтересованность её членов в углублении интеграции, а также стремление к поиску альтернативных торговых партнёров за пределами региональных границ. Вместо реализации цели по созданию прочного общего рынка, ЛАИ остается зоной тарифных преференций. Цель статьи – охарактеризовать причины хрупкости экономической интеграции в ЛАИ. Автор доказывает наличие выраженного тренда на усиление внерегиональной торговли, которая подрывает принципы латиноамериканского регионализма. Анализ включает изучение предыстории, эволюции и институциональной структуры ЛАИ с особым акцентом на анализе динамики внутрирегиональной торговли, а также торгово-экономических отношений с другими регионами и странами. Основной вывод заключается в том, что ЛАИ является примером неустойчивого регионализма в Латинской Америке. Это обусловлено отсутствием обязательств со стороны государств-членов, институциональной гибкостью ассоциации и приоритетом, отдаваемым внешней торговле. Несмотря на то что ЛАИ задумывалась как инструмент развития открытого регионализма, до настоящего времени ассоциация так и не смогла консолидироваться в полноценную региональную интеграционную группу, оставаясь сосредоточенной исключительно на торговом обмене. Модель межправительственного регионализма не достигла прогресса и в части развития зоны свободной торговли, что идет в разрез с целями, изложенными в Договоре Монтевидео.
Китай сталкивается с растущими геополитическими и социально-экономическими вызовами. Ответом является структурная перестройка китайской экономики на основе сектора высоких технологий (high tech) и перспективных технологий. Статья посвящена анализу современной промышленно-технологической и инновационной политики Китая на фоне глобальных экономических вызовов и внутренних структурных ограничений. Актуальность исследования обусловлена необходимостью оценки способности Китая адаптироваться к изменяющейся международной обстановке, усилению технологического давления со стороны западных стран и внутренним вызовам, таким как старение населения и снижение экономического роста. Цель работы заключается в том, чтобы дать оценку текущих подходов к развитию национальной инновационной системы (НИС) Китая, а также критически рассмотреть трансформацию китайской промышленной политики. В качестве гипотезы выдвигается утверждение, что несмотря на внешние признаки модернизации, политика Китая по-прежнему сохраняет черты традиционного интервенционалистского подхода. Методология исследования опирается на теорию национальных инновационных систем и элементы политической экономии. В работе также применяются кейс-методы, включая анализ поддержки малых и средних предприятий (МСП), так называемых «маленьких гигантов», в качестве примера реализации политики создания «национальных чемпионов». Используются официальные документы и релевантные статистические данные. Основные выводы статьи указывают на то, что текущая промышленно-технологическая политика Китая носит противоречивый характер. С одной стороны, наблюдается переход к более сложной и многоуровневой системе поддержки, включающей стимулирование технологических МСП и развитие передовых технологий, таких как интегральные схемы, искусственный интеллект, и возобновляемые источники энергии. С другой стороны, сохраняются элементы техно-центристского и мобилизационного подхода. При этом ставка делается в том числе на «национальных чемпионов», которым вменены функции стимулирования экономического развития. Хотя в число чемпионов ныне включены не только крупные компании, но и МСП, а сам подход к их отбору стал более гибким, новая политика далека от оптимальной. На примере «маленьких гигантов» показаны спектр рисков, связанных с реализацией новой политики. На перспективу перед экономикой КНР и ее технологической политикой остаются существенные вызовы. Однако потенциал изменений невелик в силу растущего внешнего давления и эффекта колеи, ориентирующих китайское руководство на воспроизводство прежних подходов.
В статье, основанной на неопубликованных материалах Архива внешней политики Российской империи, впервые в историографии анализируются языки официальных грамот (верительных, отзывных, известительных и др.) светских и духовных курфюрстов Священной Римской империи германской нации и российских императоров в XVIII в. Руководствуясь традициями отечественной и зарубежной дипломатики как вспомогательной исторической дисциплины, автор использует в качестве основного метода формулярный анализ, рассматривая обязательные формулы и языковые обороты начального и заключительного протоколов грамот, которые дают представление о социальном статусе отправителя и получателя. Статья актуализирует интерес к языкам дипломатии раннего Нового времени, возросший в последние годы в зарубежной историографии в связи с изучением переговорных практик на международных конгрессах. Работа с источниками показала, что в переписке с российскими императорами курфюрсты Саксонии использовали немецкий язык, курфюрсты Пфальца и Баварии – латинский, а с середины XVIII в. немецкий. На этом же языке составлены грамоты духовных курфюрстов – архиепископов Майнца, Трира и Кёльна. В редких случаях использовался французский язык. Грамоты российских монархов традиционно составлялись на русском языке с приложением перевода на немецкий. Автор приходит к выводу, что формальная характеристика, которой является язык, позволяет получить представление об уровне отношений между коронованными и некоронованными особами, выявить разницу в статусе суверенных государей и правителей, де-юре ещё сохранявших вассальную зависимость, к которым принадлежали и курфюрсты. Об этом свидетельствуют категории родства, присутствующие в переписке. Так, российские императоры и императрицы выступали в отношении светских курфюрстов в качестве дяди или тёти, а не брата или сестры, как это было принято в переписке с суверенными государями, курфюрстов же именовали сначала племянниками, затем свойственниками (реже – кузенами), что дополнительно подчёркивало неравенство контрагентов. Рассмотренная переписка помогает среди прочего уточнить обстоятельства признания российского императорского титула влиятельными штатами Священной Римской империи.
В статье исследуются несколько сюжетов, значимых для изучения политики французского королевского двора на севере Европы и анализа русско-французских контактов первой половины 1570-х гг. В первой части кратко рассматривается геополитическая обстановка, сложившаяся в Балтийском регионе после заключения русско-литовского перемирия 24 июня 1570 г. и Штеттинского мира 13 декабря 1570 г. Во второй части анализируется проект свержения шведского короля Юхана III, планировавшийся заговорщиками во главе с Шарлем де Морне при поддержке дома Валуа. Также автор исследует обстоятельства появления идеи создания франко-шведского союза, высказанной французским послом в Дании Шарлем де Данзе. Выдвигается гипотеза, что данный проект был отклонён королём Польским и великим князем Литовским Генрихом Анжуйским, не желавшим конфронтации с Русским государством. В третьей части объясняется потеря французской короной влияния в Балтийском регионе в 1574–1575 гг., связанная с бегством Генриха де Валуа из Польши летом 1574 г. и прекращением матримониальных планов относительно шведской династии Васа в феврале 1575 г. Подробно разбирается политический проект Шарля де Данзе, касавшийся превращения Ливонии в вассальное французское герцогство во главе с Франсуа Алансонским, а также дальнейшие планы дипломата по созданию унии Франции, Дании, Швеции, Ливонии и Речи Посполитой. Доказывается, что, несмотря на короткий период перемещения Русского государства в стан оппонентов Французского королевства, постепенный рост взаимовыгодных торговых связей и налаживание диалога в рамках балтийской политики предотвратили конфронтацию двух стран. Напротив, к середине 1570-х гг. сложились условия, способствовавшие поиску Россией и Францией взаимных интересов.
В сложно и многогранно устроенной американской политике существует множество переменных, от которых зависит развитие внутренней и внешней политики. Одной их них является формирование платформ партий, которые являются важным индикатором политики администраций США. Их часто недооценивают в вопросах влияния на формирование внешнеполитического курса той или иной администрации, поскольку считается, что программа партии в абсолютном большинстве случаев – во многих странах мира – не совпадает с реальной политикой. Как показывает исследование, этот тезис неверен в отношении США. Платформа партии в Соединённых Штатах – официальный документ, в котором формулируются идеологические, политические, экономические и иные установки партии. Она включает не только предвыборные планы и обещания, но и принципиальные позиции партии по различным вопросам на весь следующий электоральный цикл, т. е. на четыре года вперед. В настоящей статье предпринята попытка проанализировать процесс формирования платформы партии на примере республиканской партийной платформы 2000 г. и её реализации на практике.
В 1990-х гг. Республиканская партия вынуждена была приступить к переформатированию своей платформы. Большую роль в этом процессе сыграл Дж. Буш-мл., его окружение и влиятельные консервативные аналитические центры. Провозглашённый курс получил название «сострадательного консерватизма». Однако в силу разных обстоятельств администрации США вынуждены были изменять изначальный курс. Так случилось и с внешней политикой администрации Дж. Буша-мл. Радикальный пересмотр внешнеполитических целей США на мировой арене при администрации 43-го президента привёл к доминированию неоконсерваторов во внешнеполитическом планировании. Теракты 11 сентября 2001 г. позволили не только резко изменить внешнеполитический курс, но и с помощью этих изменений поменять отношение американцев к Дж. Бушу-мл. и его администрации, что показали социологические исследования. В результате произошли значимые изменения в системе региональных приоритетов внешней политики страны.