Архив статей журнала
В статье исследуется корпус интервью, собранных Д. А. Граниным и А. М. Адамовичем в процессе работы над «Блокадной книгой», одного из наиболее авторитетных текстов о блокаде Ленинграда. Автор анализирует рабочие материалы писателей и стенограммы интервью, чтобы реконструировать процесс собирания устных свидетельств о блокаде Ленинграда, продемонстрировать то, как процесс общения со свидетелями постепенно изменял первоначальный замысел книги. В статье предпринимается попытка поставить процесс интервьюирования в контекст документального поворота в советской культуре 1970-х гг. В тексте также анализируется внутренняя иерархия свидетельств и документов, возникшая в процессе работы над «Блокадной книгой».
В статье рассматриваются формирование проектов постконфликтного человека в культуре США после войны во Вьетнаме и связанный с ними процесс «индустриализации памяти». Цель статьи - критически рассмотреть роль СМИ, общественных и академических дискуссий, кинематографа и литературы в формировании постконфликтного института «индустрии памяти» в США с конца 1970-х гг. и показать, как происходит тривиализация травмы в культуре постконфликтного периода, что приводит к рождению целой индустрии вокруг коллективной памяти, абсорбирующей и замещающей персональный опыт участников конфликта. Кроме того, дается оценка продуктивного потенциала рассмотренных проектов человека для осмысления опыта насилия и построения постконфликтного общества.
Семейная память тесно связана с исторической памятью, они дополняют друг друга. Кроме того, у чеченцев семейная и историческая память увязаны с тайповой/родовой памятью, сохраняется необходимость знать имена минимум семи своих предков по отцовской линии, строго поддерживается и родство по материнской линии. Письменных источников в результате кризисных явлений сохранилось очень мало, чаще всего память сохранялась и транслировалась в виде устных преданий. В настоящее время наблюдается практика письменного оформления семейных/тайповых историй, возрождения горных сел, родовых башен. В наши дни новыми поколениями широко используются современные гаджеты и средства коммуникации. В семейной памяти чеченцев много общего с другими народами, но есть и свои особенности, связанные с широкой системой родства, проживанием значительной части населения в селах, утратой письменных источников и фотографий.
Целью исследования является анализ современной мемориальной культуры Чеченской Республики. Автор исходит из того, что прошлое о Чечне за пределами республики, как правило, ограничивается памятью о Кавказской войне (в связи с исторической фигурой имама Шамиля) и вооруженных действиях постсоветского периода 1994-1996 и 1999-2009 гг., которые нередко именуются как «чеченские войны» или «чеченские кампании». Новизна исследования заключается в изучении современной чеченской мемориальной культуры в контексте постконфликтного этапа становления северокавказской республики, о котором крайне мало междисциплинарных исследований. В статье определена выборка ключевых исторических событий, на которых конструируется чеченская мемориальная культура: 1) движение под руководством шейха Мансура; 2) Кавказская война; 3) революция 1917 г. и Гражданская война; 4) советская Чечня (Чечено-Ингушская АССР); 5) Великая Отечественная война/депортация 1944 г.; 6) «Чеченская революция» 1991 г., дудаевский режим, гражданская война в Чечне 1994 г., «первая чеченская война», межвоенный кризис, «вторая чеченская война», отмена режима контртеррористической операции (КТО) и развитие республики. Автор применяет к чеченской мемориальной культуре модель помятования А. Ассман «помнить, чтобы никогда не забывать», поскольку она предполагает сохранение прошлого и интеграцию памяти о событии в коллективную идентичность. При этом в статье выявляются недостатки данной модели и показывается поэтапная институционализация коммеморативной практики помятования жертв депортации в постконфликтный период развития республики.
В данной статье представлена попытка проблематизировать исследования иммигрантских сообществ внутри Европы на пересечении категорий «границы/пограничье» - «память» - «иммигрантские сообщества», проявив особую роль памяти в этой триаде. Для достижения поставленной цели в первой части статьи автор представит ряд подходов к исследованию пограничья в разных его измерениях с акцентом на «жестком» территориальном аспекте данного феномена. Затем внимание будет уделено «мягкому» пограничью и его чертам и далее будут охарактеризованы «иммигрантские сообщества» как «пограничье мягких границ». На основе концепции «активных границ» К. Мюллера и исследования иммигрантской молодежи в разных странах под руководством Дж. Берри будут проблематизированы возможные фокусы исследования памяти представителей иммигрантских сообществ на «пограничье мягких границ» в принимающих сообществах.
Статья посвящена изучению региональной политики памяти в Кабардино-Балкарии. В рамках концепта режима памяти было предложено рассмотреть модель использования памяти о депортации балкарского народа через конфигурацию мнемонических акторов и их стратегий. На основе метода исследования случая (case-study) было обнаружено, что в республике формируется раздробленный режим памяти. Это объясняется наличием антагонистической стратегии акторов в борьбе за доминирование нарратива в публичном и символическом пространстве. Местная элита использует память о травме для улучшения политического и экономического статуса группы. Отрицание важной для адыгского народа памяти о Канжальской битве является способом оспаривания доминирующего статуса кабардинцев, а также решения территориальных споров.