СЛОВО.РУ: БАЛТИЙСКИЙ АКЦЕНТ

   Рассмотрен речевой акт комплимента как выражение внимания и симпатии го­ворящего к собеседнику. Выявлены схожесть и отличия этого акта от похвалы, оха­рактеризованы объекты комплимента в зависимости от пола и возраста собеседника. Особое внимание уделено интерпретации понятий речевого акта и речевого жанра и применимости этих понятий к интерпретации комплимента. В случаях самостоя­тельного использования комплимента понятия «речевой акт» и «речевой жанр» сино­нимизируются; в случаях использования высказывания, состоящего из нескольких раз­ных речевых актов, которые объединены единой интенцией, «речевой акт» и «речевой жанр» определяются как разные понятия. Проанализированы случаи использования комплимента и как самостоятельного акта, и как целого ряда речевых жанров — просьбы, благодарности, утешения, осуждения и ряда других — в качестве усилителя или смягчителя их интенции.

    Охарактеризован отдельный класс лексических единиц — императивные речевые клише, например «Крепись!», «Прекрати!», «Не лезь!». В исследовании дано определе­ние понятию «императивные речевые клише», рассмотрена роль прагматикализации в их формировании. Описаны общие свойства императивных клише: большинство из них либо не употребляется с отрицательной частицей «не», либо употребляется только с частицей «не»; в речевой коммуникации они функционируют как реакции-побуждения, то есть с их помощью адресант реагирует на предшествующую реплику адресата и / или его поведение, одновременно побуждая адресата к (не)выполнению ка­кого-либо действия; значительная часть императивных клише, особенно реакции-побуждения, образованы от глаголов совершенного вида. Использование императивных клише и их функционирование в речи является одной из главных тем при описании ка­тегории вежливости и особенно не/антивежливой коммуникации. Цель исследования — рассмотреть функционирование императивных речевых клише в аспекте катего­рии вежливости. Материалом послужили используемые при речевом акте побуждения ка­тегорические призывы, нацеленные на прерывание контакта и / или на его запрет. Бы­ла собрана коллекция примеров из Национального корпуса русского языка (около ста словоупотреблений). С применением метода лексикографического описания была пред­ложена пробная статья речевого клише «Отстань!». Лингвистическое описание и словарное представление императивных речевых клише имеет большое значение для комплексного описания категории вежливости.

    Рассмотрено использование личного имени в качестве обращения. Существует представление, в соответствии с которым обращение по имени является предпо­чтительным средством выражения вежливости в случае, если имя собеседника из­вестно говорящему. Цель статьи состоит в том, чтобы уточнить это представле­ние, показав контекстуальные ограничения на использование личного имени в этом качестве, а также исследовав роль личного имени и, шире, обращений с точки зрения лингвистической вежливости. Материалы составили фрагменты спонтанных рече­вых взаимодействий из Национального корпуса русского языка, а также метапрагма­тические комментарии носителей, собранные автором. Теоретико-методологической базой исследования является теория вежливости П. Браун и С. Левинсона. Анализ научной литературы и материалов демонстрирует, что есть типы ситуаций, в ко­торых личное имя не выглядит предпочтительным или не используется, несмотря на его доступность, — коммуникация внутри семьи и в сфере обслуживания. Для части материалов описание в терминах лингвистической вежливости представляется кор­ректным. При этом обращение по имени может не только смягчать угрозу социаль­ному лицу собеседника, но и усиливать ее. Также встречается множество употребле­ний, в которых трудно увидеть угрозу социальному лицу либо ее смягчение. Для та­ких случаев более адекватным представляется описание функции обращений как фо­новой работы по поддержанию социальных отношений.

   Рассмотрено прагматическое значение русской сленговой лексемы «чувак» (пре­имущественно в роли обращения). Цель исследования — выявление составляющих это­го прагматического значения, которые способствовали новому расширению упо­треб­ления единицы в ХХI веке после периода снижения ее распространенности и ее выхода из речевой моды. В настоящее время слово «чувак» активно функционирует в живой речи молодежи.
   Исследование прагматики слова «чувак» проводилось методами корпусного анали­за и анкетирования. Были сделаны следующие выводы. В 1950-е годы в рамках сленга субкультуры так называемых стиляг лексема «чувак» обрела устойчивые ассоциации с американской музыкой (джазом и пр.) и, шире, с американской культурой в целом. Эти ассоциации, наряду с другими прагматическими особенностями слова «чувак», такими как сленговая окраска, способствовали возрождению его употребления, по­скольку с конца ХХ века «чувак» стало часто употребляться в дубляже американских фильмов в качестве перевода английского слова dude, став, таким образом, хорошо знакомым и близким новым поколениям. При этом изменились гендерные характери­стики употребления слова.

    Исследованы семантические и прагматические особенности слова «мать» в пози­ции обращения. В качестве материала используются случаи вторичного употребле­ния в художественных текстах, созданных в период с 1780-х годов по настоящее время (в выборку вошло 4272 примера), а также словарные определения данного слова. Выяв­лено, что в зависимости от коммуникативной ситуации обращение «мать» может выражать разнообразные, иногда противоположные свойства, такие как ‘покровитель­ственность’, ‘превосходство’, ‘зависимость’, ‘строгость’, ‘добродушие’, ‘фамильяр­ность’ и другие, а также различные оттенки этих семантических признаков. Мета­фора семьи при этом распространяется на более широкое социальное пространство и может переносить нас за пределы социума в область абстракций.
   Для описания прагматики обращения «мать» предложено использовать кластер­ную модель Дж. Лакоффа, которая предполагает, что в коммуникации значения мо­гут реализовываться не только раздельно, но и совместно. В отличие от работы Дж. Лакоффа кластерная модель применяется не к идеализированным когнитивным моделям (модель рождения, генетическая модель, модель воспитания и т. д.), а к си­стеме использования слова «мать» в качестве обращения, включающей разнообразные метафорические переносы.

    Рассмотрены результаты анкетирования, на основании которых реконструиро­ваны представления о такте и бестактности в русской коммуникативной культуре. Автор исходит из понимания такта как коммуникативной стратегии в рамках ка­тегории вежливости, тесно связанной с представлениями носителей языка о границах личного пространства. Согласно этому, такт определяется как стратегия коммуни­кативного поведения, обусловленная желанием не нанести ущерба личной сфере собе­седника. Показано, что представления о границах личного пространства и такте от­носятся к числу значимых для описания национальной коммуникативной культуры.
    В фокусе внимания находится один из типичных способов нарушения границ личной сферы — бестактный вопрос. Анкета сформирована на основе наблюдений за поведением участников интервью, где отдельные вопросы журналиста маркированы одним из собеседников как бестактные или неприличные. Установлено, что наличие непосредственного адресата и массовой аудитории задает параметры оценивания публичных высказываний в аспекте допустимости или потенциальной угрозы «лицу» собеседника.
    Цель исследования — анализ оценки информантами предложенных в анкете «бес­тактных» высказываний в аспекте их допустимости в публичном общении. Пред­ставлены результаты анкетирования по четырем тематическим блокам, находя­щимся в зоне коммуникативных рисков: возраст, семья и брак, религия, секс. На основе полученных количественных результатов установлены интуитивно ощущаемые но­сителями русского языка социальные нормы дозволенного внедрения в личную сферу коммуникантов, определено влияние возрастных характеристик информантов на оценку высказываний. Отмечены случаи, когда ответы информантов демонстрируют неоднозначность оценок, что свидетельствует о вариативности современных пред­ставлений о такте и бестактности и, следовательно, об изменении социальных норм.

   С учетом современных исследований комплексных объектов коммуникации — по­лимодальных текстов — рассмотрены тексты современного британского поэта Брай­ана Билстона в аспекте их семантической и синтаксической организации, а также направлений работы автора с паралингвистическими (визуальными) элементами. Кратко охарактеризованы принципы новых медиа («дискретное представление объек­та новых медиа», «числовое представление», «автоматизация», «изменяемость»), сфор­мулированные Л. Мановичем, и их отражение в поэтической практике Б. Бил­сто­на. Выявлено, что в части текстов используются традиционные паралингвисти­ческие средства (пространственное расположение компонентов, задействование цве­та, форм и фигур) для создания текстов иконического характера, в которых проявля­ется фактическое подобие знака и референта. Отмечен нестандартный способ задей­ствования шрифта как элемента традиционной полимодальности в функции обозна­чения действующего лица. Рассмотрено использование элементов новых медиа (ком­пьютерных интерфейсов, визуализации данных и эмодзи) в поэтической и метапоэ­тической функциях, описаны концептуальные метафоры, демонстрирующие осмыс­ление индивидуального опыта субъекта в терминах цифровой действительности («фильтр», «формат», «функция» и др.). В аспекте референтной соотнесенности вербальных и визуальных компонентов показана роль эмодзи в создании конструкций параллельного, комплементарного и субститутивного синтаксиса в литературной, публичной и рекламной интернет-коммуникации. Сделан вывод о том, что выбор в пользу традиционных или новых визуальных компонентов отражает соотношение формы и содержания в тексте. Задействование элементов цифровой среды обусловлено интересом автора к исследованию особенностей коммуникативных взаимоотношений. Для поэтических текстов Б. Билстона содержательность и значимость коммуника­тивного формата, связанные с концептуализацией цифровой действительности, вы­полняют текстообразующую функцию

    Для современного литературного процесса характерен поиск эффективной ком­муникативной ситуации за пределами книги, в особенности поэтической книги (бу­мажной или электронной). В статье рассмотрены актуальные практики, позволяю­щие донести поэтический текст до читателя через аудиальное восприятие. Эти практики используют современные французские поэты, активные участники лите­ратурного процесса 1990—2022 годов, представители трех разных направлений и формаций, известные в России только узкому кругу специалистов. Предложена типо­логия стратегий in situ и ex situ, позволяющих довести звук голоса поэта до читате­ля (на примерах анализа аудио- и видеозаписей Кристиана Прижана (р. 1945), Мишель Финк (p. 1960) и Анн-Джеймс Шатона (p. 1970)). Применяя сравнительно-сопостави­тельный метод анализа презентации произведения, можно констатировать, что ав­торы используют режим как индивидуального прослушивания / чтения (книга в сопро­вож­дении диска или диск с сопроводительным текстом), так и коллективного про­слу­шивания (театрализованное представление, поэтический фестиваль). Помимо тра­диционной оппозиции авторское чтение / актерское чтение, можно выделить микши­рованные типы сохранения голоса путем делегирования: включение записи ав­торского чтения в театральную постановку (М. Финк) и применение компьютерной обработ­ки авторского голоса (А.-Дж. Шатон). Современная поэзия, в частности французская, продолжает поиск новых кодов доступа к читателю, новых форм пере­дачи чужого пережитого опыта, обладающего трансформационной силой. Кр. Прижан, М. Финк и А.-Дж. Шатон максимально используют в своей поэтической работе силу звучащего голоса: особенные интонации, просодия, тембр становятся аудиальными «якорями», приходящими на смену мнемотехнике традиционных поэтических си­стем. Архаиче­ская сила голосового воздействия получает поддержку современных технологий. Со­временная поэзия, выходя из собственной языковой лаборатории, стре­мится транс­грессировать к другим видам искусства, ищет поддержки музыки и жи­вописи, поли­модальность воздействия на воображение адресата.

   Среди литературоведческих работ, посвященных цифровой литературе, не так много эмпирических исследований. Одна из причин дефицита эмпирики — неразра­ботанность методологических и методических оснований анализа цифровых текстов, непроясненность ряда вопросов: о тексто- / смыслопорождающем качестве нового ка­нала коммуникации, границах свободы интерпретации волатильного цифрового тек­ста, языке его литературоведческого метаописания. В статье не только предлагают­ся возможные ответы на эти и другие вопросы, но и осуществляется семиотическое осмысление коммуникации в условиях техносреды, обосновывается идея новой праг­матики как воздействия поликодового волатильного digital-текста, интерфейса и траектории рецепции. Доказывается, что нестабильность цифрового канала играет смыслопорождающую роль в семиозисе.
    В качестве теоретически и методологически важных для литературоведческого анализа цифрового текста предлагаются следующие установки: цифровой текст не предсуществует акту коммуникации; смысл целого поликодового цифрового текста возникает на пересечении слова, изображения, видео, аудио; активность реципиента, помимо деятельности по производству смыслов, включает материальные действия по со-творению текста; новая тактильность коммуникации — необходимый объект анализа digital-текста; рефлексия реципиента (в случае размещения в сети) позволяет реконструировать механизмы «веде́ния» читателя; метапозиция в анализе цифрового текста обладает качеством относительности. С опорой на данные установки разра­батывается возможный ход анализа цифрового интермедиального текста.

     В статье впервые предпринята попытка интерпретировать визуальные «кон­струэмы» поэта-конструктивиста Алексея Николаевича Чичерина, опубликованные им в сборнике «Мена всех» (М., 1924). Эти конструэмы могут претендовать на самые загадочные артефакты русского авангарда, их легко счесть некой визуальной заумью, за которой нет никакого смысла, однако деятельность Чичерина и весь характер его лич­ности не позволяют трактовать «конструэмы» как акционистскую установку на эпатаж или игру в бессмыслицу. Анализ трактата «Кан-Фун» Чичерина (М., 1926) позволяет сделать вывод о глубоко позитивистском характере его визуально-фоно­ло­ги­ческих экзерсисов, что потребовало поиска ключа для дешифровки. Сам поэт в этом трактате совершенно четко артикулирует первенство глаза, зрения — и приводит как повседневный пример синтетического «знака» или «пиктограммы» пропагандист­ские плакаты, способные воздействовать на многомиллионные массы эффективнее любых слов.
     Акцентирован энигматичный характер заглавий книг Чичерина, ницшеанские подтексты его самопрезентаций (в том числе визуальных), зашифрованные аллюзии к эзотерическо-магической традиции таро и религиозной символике. Шестнадцать прилагаемых иллюстраций помогают наглядно понять логику Чичерина при создании четырех его «конструэм», среди которых наиболее загадочна композиция «Раман» («самый короткий в мире Кан-Фунный Роман»), в структуре которой синтезировано словесное, визуально-графическое, звуковое (фонологические значки) и музыкальное (но­ты). В статье также выявляется неизменный прием Чичерина — апроприация са­крального измерения и презентация собственной персоны в качестве актора, обладаю­щего подлинным знанием и способного в одиночку конкурировать со всей литератур­ной средой.

    Представлено новаторское исследование образа «цветов зла» как образа-имаго — воображаемого образа реального объекта (термин «имаго» введен К. Г. Юнгом в 1912 го­ду). Опираясь на историко-сопоставительный, аналитический и психоаналитиче­ский методы исследования текста, автор статьи приходит к выводу, что Гюисманс в ро­ма­не «Наоборот» через рецепцию образа «цветов зла», воплощенную в ряде соб­ст­венных растительных фигур (коллекция экзотических растений, лотос в руках Сало­меи, нидулариума из сна), воспринимает и репрезентирует знаменитый образ Бодлера прежде всего как понятие чего-то необычного, странного, видоизмененного и опасного; показано, что Гюисманс через фитонимические образы демонстрирует свое убеждение в том, что его современники-декаденты (олицетворением которых являет­ся Жан Дез­эссент) воспринимают творчество Бодлера поверхностно, неточно и слишком бук­вально, и это делает их соучастниками «похорон» всего ценностно «ста­рого». Сделан вывод, что «цветы зла» Бодлера — это поэтический образ, соответ­ствующий иссле­дуемой в данной статье методологии «имаго»: он порождает множе­ственные интер­претационные цепи, являющиеся, в свою очередь, самостоятельными актами творче­ства.

   В статье впервые представлен фрейм ENVIRONMENT, проявление концепту­альной структуры которого прослеживается через отражение функционирования языковой единицы в ближайшем языковом контексте в зависимости от различных концептуальных областей знания. Для этого предлагается осмысление и разграниче­ние теоретических понятий фрейм, когнитивный контекст и концептуальная об­ласть. Для описания проявлений фреймовой структуры на языковом уровне выбрано английское слово environment, проанализированы его этимология и дефиниции из англоязычных лексикографических источников, тексты и контексты из Британского национального корпуса английского языка и Корпуса современного американского ан­глийского. На этой основе построен фрейм ENVIRONMENT, включающий структу­ры знания, характеризующие слово environment и определяющие его выражение в виде языковых знаний в зависимости от разных специальных областей знания. Выдвинута гипотеза о том, что в обобщенном виде структура фрейма сохраняет свое строение, но содержание его слотов модифицируется под влиянием специальной концептуальной области, на фоне которой происходит понимание и структурирование информации языковой личностью. Содержание слотов фрейма тогда соответствует концептуаль­ной области, информационное наполнение которой определяет выбор языковых средств в процессе порождения речевого сообщения. Языковые средства, описывающие содержание слотов, служат для восстановления фрейма в процессе понимания. Анализ текстов показал, что структура фрейма не претерпевает изменений, а часть слотов может оставаться не активированной в рамках конкретной концептуальной области. Подобная структура отвечает за связи концептов, понимание и фокусировку внима­ния индивида при обращении к фоновым знаниям.

    Рассмотрена проблема определения скрытых заимствований в русском языке кон­ца XX — начала XXI века. Авторы обращают особое внимание на выражения, транс­лирующие смыслы, знаковой «формой» для которых становятся имеющиеся в языке-реципиенте языковые средства. Механизм встраивания семантической кальки в уже существующую модель означивания показан на примере коллокации «как по мне» и ее взаимодействия с исконно русским маркером личного мнения «по мне», обладающим длительной историей употребления. Проведенное корпусное исследование и кон­текст­ный семантический и сравнительный анализ позволил авторам прийти к сле­дующим вы­водам: коллокация «как по мне» представляет собой кальку с англоамери­канизма «as for me / as to me» и конкурирует с другой формой скрытого заимствования — «для меня» («for me / to me»); сосуществуя в языке-реципиенте с присущим ему выражением «по мне», скрытая калька выглядит структурно-семантическим вари­антом этого выражения с усилительным наращением. Приведены данные опроса носи­телей русского языка, относящих в подавляющем большинстве «как по мне» к просто­речной или сни­женно-разговорной лексике, притом что в речевой практике коллока­ция используется образованными людьми в самых разных функциональных сферах, в том числе в СМИ, переводах художественной литературы и кинодубляже.