ЕЖЕГОДНИК ЯПОНИЯ

В статье дается анализ вышедшей в начале 2023 г. в серии «Новейшие исследования по истории России» издательства «Центрполиграф» книги российского историка, специалиста в области изучения противостояния спецслужб России и Японии к.и.н. А. Г. Зорихина. Принципиально важным представляется сбалансированный взгляд автора на роль японских спецслужб на принятие стратегических военных и политических решений японского руководства в изучаемый период. Книга является примером исследования отечественного историка, выполненного с использованием не только российских, но и японских архивных материалов, а также с привлечением близких по тематике источников из России, Японии, США и Польши. Большинство приводимых документов вводятся в научный оборот впервые.

Летом 2023 г. вышел в свет учебник «Экономика Японии», подготовленный известным российским японоведом И. Л. Тимониной. Как отмечает сама автор, она ставила своей целью написание не просто учебника, содержащего материал по экономике Японии, а «учебника-навигатора», дающего читателю инструментарий для изучения современной японской экономики. Этот инструментарий представлен ссылками на научную литературу и информационно-статистические источники, методическими материалами, в которых приводится методика расчетов базовых экономических показателей, даются определения ключевых терминов и понятий, излагаются теоретические подходы к изучению различных экономических процессов. Побуждению студентов к самостоятельной работе служат и «домашние задания» - рубрики «Для тех, кто хочет узнать подробнее…» и «Задание», помещенные в конце каждой главы. Сжатые, лаконичные Резюме - это тоже своего рода «навигатор», облегчающий читателям «передвижение» по емкому и объемному материалу учебника. Что касается содержания учебника, то в нем нашли отражение практически все важнейшие процессы и явления современной японской экономики, и в целом оно дает читателю достаточно полное представление о масштабах и качестве экономического потенциала Японии, особенностях организации экономической жизни страны, ее позициях в мировой экономике и т. д. Очевидно, что написание учебника «Экономика Японии» потребовало от автора немалых усилий. Ведь собрать, обработать, структурировать и логически изложить такой огромный объем материала, ориентируясь при этом на строго определенный порядок подачи материала, - задача, требующая не только высокого профессионализма, но и огромного трудолюбия. Но эти усилия оказались полностью оправданы. Подготовленный И. Л. Тимониной учебник написан на уровне, который позволяет охарактеризовать его не только как добротный учебный материал, но и как высокопрофессиональную научную работу. Нет сомнений, что он будет востребован не только студентами и преподавателями, но и научными работниками, изучающими проблемы современной экономики.

Статья посвящена исследованию биографии и исторической памяти о японском консуле в Литве в 1939-1940 гг. и о единственном японце-Праведнике народов мира Сугихара Тиунэ, который с июля по сентябрь 1940 г. выдал 2139 транзитных виз польским и литовским евреям, благодаря чему они избежали трагедии Холокоста на территории Литвы после нападения Германии на СССР. Для удобства читателей работа разделена на 5 частей. Первая сосредоточена на этапах карьеры Сугихара до назначения консулом в Каунасе: на ранней биографии (1900-1919 гг.), обучении русскому в Харбине (1919-1924 гг.), работе в японском генконсульстве (1925-1932 гг.) и МИД Маньчжоу-го (1932-1935 гг.), переводе на службу в МИД Японии в Токио (1935-1937 гг.) и отъезде в диппредставительство в Финляндии (1937- 1939 гг.). Наряду с описанием профессионального роста важное место в этой части занимает анализ личной жизни и процесса формирования воззрений Сугихара, которые впоследствии определили его готовность к поступку, на первый взгляд не свойственному дипломату милитаристской Японии. Вторая и третья часть посвящены деятельности Сугихара в Каунасе (1939-1940 гг.). При этом внимание уделено как его разведывательной деятельности при поддержке польских агентов, так и частной жизни, события которой развили ранее сформировавшуюся способность Сугихара на сочувствие к людям другой национальности. Здесь же подробно описан процесс выдачи транзитных виз еврейским беженцам, сознательно проводившийся в нарушении указаний МИД, а также оценено число покинувших Литву благодаря Сугихара и описан их дальнейший путь. Четвёртая часть, хотя и небольшая, охватывает довольно широкий период жизни бывшего японского консула в Литве: работу в Праге (1940- 1941 гг.), Кёнигсберге (1941 г.) и Бухаресте (1941-1944 гг.), интернирование и репатриацию в Японию (1944-1947 гг.), службу в различных коммерческих фирмах (1947-1975 гг.) и процесс признания Праведником (1984 г.). И, наконец, заключительная часть работы посвящена анализу исторической памяти о Сугихара в Израиле, Японии, США, Польше, Литве и России, а также выявлению основных отличий в её характере и причин, определивших эту неоднородность.

Одной из важнейших особенностей документов из сокровищницы Сёсоин является возможность для ученых не просто изучать события, институции, источники эпохи Нара, но и увидеть японский VIII в. с «человеческим лицом». Среди документов очень много материала, повествующего об обыденной жизни и службе государевых подданных. Это особенно привлекает автора статьи, задавшегося целью разглядеть человека, жившего в древней Японии. Чтобы создать основу для будущих исследований, автор проводит источниковедческое исследование документов Сёсоин в качестве подготовительного этапа их изучения. Задачи статьи - обсудить, где и зачем создавались документы Сёсоин; разобраться, как они попали в сокровищницу и как в ней хранились; привести их классификацию, описать виды документов; выяснить, что случилось с ними после консервации Сёсоин в конце VIII в., как документы были заново открыты в период Эдо, как и почему их изучали в XIX и XX вв.; рассказать об ученых, которые занимались их исследованием, и о современном изучении документов Сёсоин.

Татихара Митидзо: (1914-1939) обновил поэтический язык 1930-х гг., изобрел жанр «псевдо-сонета», что окажется самой убедительной попыткой адаптировать европейский сонет для японской поэзии. Татихара увлекался немецким романтизмом, в частности, Ф. Гёльдерлином; в традиционных японских поэтических жанрах не работал, но изучал антологию «Синкокинсю:», которая оказала существенное влияние на стилистику его текстов. Стихи Татихара словно бы оторваны от повседневности: с началом второй Японо-китайской войны (1937-1945) и нарастанием милитаризации общества тематика его поэзии не меняется. Однако изучение его творчества показывает, что изменения в обществе волновали и Татихара - болезненного юношу, не подлежащего призыву в армию. Стихи его однообразны: это пейзажные зарисовки или любовная лирика, выбор лексики и тем от сборника к сборнику варьируется незначительно. Установка поэзии Татихара - не на новизну, но полноту раскрытия чувства и сюжета. Отдельная область его творчества - архитектура: он закончил архитектурное отделение Токийского императорского университета, успел проработать два года по профессии. В статье проанализированы основные мотивы его творчества, их стилистические и идеологические истоки. В приложении дан перевод основных поэтических сборников, вышедших в свет еще при его жизни.

Очерк «К и Т» писателя Таяма Катай (1871-1930) был опубликован в 1917 г., сначала как отдельное произведение в журнале «Бунсё сэкай», а затем как глава книги «Тридцать лет в Токио» («Токё-но сандзю нэн»). Герои очерка - это сам Таяма Катай, в тексте он выступает как Т, и его друг Куникида Доппо (1871-1908), в тексте - К. Писатель рассказывает о том времени в 1897 г., когда молодые герои провели месяц с небольшим в храме в Никко. В это время Таяма Катай и Куникида Доппо только входили в литературную жизнь, вскоре они станут известными писателями. Очерк особенно интересен тем, что дает представление о мыслях и чувствах японской литературной молодежи конца XIX в. Со времени описываемых событий прошло двадцать лет, и автору удается увидеть «со стороны» не только друга, но и самого себя. Очень разные по характеру герои рассуждают о том, что такое человеческая жизнь, любовь, религия, природа, часто спорят, даже ссорятся. Разговоры героев о литературе дают представление о том, какими произведениями были увлечены молодые люди того времени, какие западные писатели и поэты были особенно популярны. Из очерка можно почерпнуть и сведения о том, сколько зарабатывали литераторы своими сочинениями. Главной целью путешествия молодых литераторов было, несомненно, писательство. Именно во время пребывания в Никко Куникида Доппо написал рассказ «Дядюшка Гэн» («Гэн одзи»), произведение, которое знаменовало его обращение к прозе.

Автор статьи ставит перед собой задачу ответить на вопрос, что сегодня способствует сохранению национального своеобразия японской культуры и почему одной из ее характерных черт является приверженность традициям, а также выявить целесообразность рассмотрения хранящихся в массовом сознании ментальных установок, порожденных традиционным пониманием мира и места человека в нем. «Массовое сознание» понимается как деперсонализированное сознание подавляющего большинства членов общества. Исследователи массового сознания считают, что оно начинает формироваться в древности и многие его компоненты надолго сохраняются в коллективном подсознании общества. Становление психологического склада японского народа, его религиозного мировоззрения, эстетического идеала также произошло в древности, в IV– VII вв. н.э. Сформировавшиеся в этот период особенности японской культуры в дальнейшем развивались в том же русле. Это дает основание говорить о существовании константы понятийного свойства в массовом сознании той части общества, в которой закладывались основы национальной культуры, постепенно распространившейся во всех слоях общества. Формами выражения и функционирования массового сознания считаются общепринятые нормы: обычаи, идеалы, этические и эстетические ценности и пр. Памятники литературы и искусства, исследовательские работы зарубежных и отечественных японоведов позволяют выделить мировоззренческие компоненты, которые, будучи запечатлены в массовом сознании общества, образуют «код» для сохранения его специфики в самом широком смысле слова. Мировоззрение японцев сформировалось на основе синто-даосско-буддийского синкретизма. Составные части этого кода – восприятие человеком себя как неотъемлемой части Универсума, равной всем остальным его частям; убежденность во всеобщей взаимосвязанности вещей и, как следствие, стремление к поддержанию гармонического взаимодействия всех элементов мироздания; вера в одухотворенность всего сущего. В статье прослеживается влияние этих компонентов на формирование ценностных ориентаций, обусловивших особенности японской культуры, не потерявших своей актуальности по сей день.

Галерея «Гэккосо» с конца 1960-х гг. по середину 1980-х гг. занимала значительную нишу в выставочном обмене между СССР и Японией, организуя выставки произведений из коллекций ведущих советских музеев в Японии (Государственный Русский музей, Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, Государственный Эрмитаж, Государственная Третьяковская галерея), а также представляя творчество отдельных художников (Д. Налбандян, Н. Ромадин, Т. Салахов, Ю. Пименов и др.). Параллельно этому галерея была активно включена в процесс экспорта картин советских художников, сотрудничая с Союзом Художников СССР и различными общественными и политическими организациями. Активная деятельность директора галереи Накамура Ёко представляла советское искусство японскому покупателю, пыталась деидеологизировать творчество художников и в то же время сделать его привлекательным на рынке искусства в Японии. Процесс коммерциализации работ советских художников и нюансы взаимоотношений Накамура с Министерством культуры СССР и другими организациями, связанные с желанием добиваться наибольшей денежной выгоды и общественного статуса, в итоге привели к закату деятельности «Гэккосо» и последующему банкротству галереи. Статья ставит задачу: обозначить место «Гэккосо» в выставочном обмене между Японией и СССР, проследить основные вехи в истории сотрудничества галереи с советскими институциями, рассмотреть образ Накамура Ёко в советской прессе, ее предпринимательскую деятельность и личные связи в СССР, а также репутацию в Японии. Материалами для статьи послужили документы из Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ), архива Государственной Третьяковской галереи (ГТГ), а также периодические издания 1970-х и 1980-х гг..

В «Ежегоднике Япония» 2022 г. была помещена статья, посвященная награждению премией Оскар японского художественного фильма «Сядь за руль моей автомашины» («Дорайбу май-ка») режиссера Хамагути Рюсукэ в категории лучший иностранный фильм. Эта лента весьма оригинальна, самобытна и во многом не походит на то, что создается сегодня в Японии. Она представляет большой интерес для российского зрителя, поскольку весьма органично и неожиданно соединила в себе творчество двух столь разных писателей, как русский классик А. П. Чехов и японский модернист Мураками Харуки. Меньше известно о том, что Хамагути является большим поклонником творчества Андрея Тарковского, и именно с оригинального ремейка «Соляриса» начинал свой творческий путь, который в настоящее время отмечен многими престижными наградами на международных кинофестивалях. Речь идет, в частности, о таких картинах режиссера, как «Счастливый час», «Асако I и II», «Случайность и догадка» и т.д. Об этих картинах и об основных этапах творческой биографии Хамагути Рюсукэ рассказывается в данной статье.

Начало периода Мэйдзи (1868-1912) ознаменовалось открытием страны и ее встраиванием в архитектуру нового мира. Роль и значение географии как дисциплины и в целом понимание того, что собой представляет та или другая страна, сделались крайне важными. Одним из ярчайших представителей этой новой эпохи стал писатель, переводчик, мыслитель Фукудзава Юкити (1835-1901). Осознавая острую потребность познакомить читателя со знаниями и достижениями Запада, он оставил большое литературное наследие во многих областях науки, в том числе в географии. Важное место в его творчестве занимают труды по страноведению - «Положение дел на Западе» (1866, 1868, 1870 гг.) и «Описание стран мира» (1869 г.), в которых он в простой и понятной форме постарался познакомить читателей с географией, историей, выдающимися личностями и научными достижениями других стран. Подписание Симодского трактата (1855 г.) ознаменовало начало дипломатических отношений между Россией и Японией. Япония проявляла интерес к России, в том числе к ее развитию в XVIII-XIX вв. Фукудзава в своих произведения отразил эти веяния, представив Россию страной пока еще не до конца модернизированной, но активно движущейся по пути прогресса. Важную роль он отводил фигуре Петра I, деятельность и личные качества которого способствовали достижению Россией значительных внутрии внешнеполитических успехов. Однако не все современники Фукудзава придерживались подобных оценок. Так, будущий министр культуры Японии Мори Аринори (1847-1889) считал, что представления о России как о мощной державе сильно преувеличены. Свои взгляды он изложил в «Дневнике морского путешествия в Россию» (1866 г.).

Среди памятников японской словесности эпохи Хэйан (794-1185) «Собрание стародавних повестей» («Кондзяку моногатари-сю:», 1120-е гг.) выделяется тем, что охватывает гораздо более широкий круг персонажей, чем исторические «зерцала», повести моногатари, ранние воинские сказания и даже другие сборники поучительных рассказов сэцува. Наряду с жителями столицы и монахами здесь во множестве появляются миряне-простолюдины почти из всех провинций страны. Но и придворная традиция Японии в «Кондзяку» представлена, причем не только в свитке, отведенном сановникам из рода Фудзивара (22-м), но и в других разделах. Ее можно проследить, сопоставляя «Кондзяку» с текстами придворного круга или же с более поздними сборниками сэцува, составители которых ведут речь в основном о жизни столичной знати и заимствуют отдельные рассказы из «Кондзяку». Можно также исходить из упоминаний в рассказах терминов, обозначающих высшие государственные должности, и сравнивать контексты таких упоминаний. В статье опробованы оба эти подхода и показано, как придворные сюжеты, заимствованные из текстов «песенных повестей» ута-моногатари, перерабатываются и становятся частью традиции сэцува, в которой продолжают существовать, получая различные интерпретации в разных собраниях; проанализированы рассказы, общие для «Кондзяку» и «Сборника наставлений в десяти разделах» («Дзиккинсё:», XIII в). Сановники в «Кондзяку» появляются в самых разных обстоятельствах и ролях, проявляют разнообразные чувства, демонстрируют всевозможные таланты. Действуют в сборнике и придворные дамы, начиная с самих государынь; их жизнь бывает описана как в стиле утонченной придворной прозы, так и в более грубых подробностях. Японская придворная традиция сопоставляется с индийской и китайской - какими они представляются составителю по знакомым ему текстам. В приложении к статье публикуются переводы рассказов из «Собрания стародавних повестей», посвященных жизни хэйанского двора.

Статья посвящена Маньчжурской стратегической наступательной операции Красной армии против группировки японских войск в Северо-Восточном Китае в августе 1945 г. Её актуальность обусловлена тем, что за последнее десятилетие исследователям стали доступны документы из российских и японских архивов, которые позволяют детально оценить характер боевых действий обеих сторон. По инициативе Императорской верховной ставки главное командование Квантунской армии в сентябре 1944 г. приняло новый оперативный план боевых действий против СССР, который, в отличие от предыдущих, носил оборонительный характер. Обнаружив в марте – апреле 1945 г. переброску советских войск на Дальний Восток, в Забайкалье и МНР, Квантунская армия с мая начала подготовку к отражению ожидаемого ею наступления Красной армии. Разведывательные органы Японии сумели достаточно точно определить оперативный замысел советского командования на проведение Маньчжурской наступательной операции и количество выделяемых для этого сил, однако ошиблись на месяц с установлением сроков вероятного наступления Красной армии. Несмотря на слабую укомплектованность материальной части, в первую очередь средствами огневого поражения и бронетехникой, Квантунская армия за счёт отмобилизации проживавших в Маньчжурии японских резервистов и пополнения боевого состава частями и соединениями из Северного Китая и Кореи организовано встретила наступление советских войск с трёх направлений. В ходе ожесточённых боёв японские войска сохранили устойчивое управление и, придерживаясь довоенного плана, отступали на заранее подготовленные рубежи обороны. К моменту отдачи 16 августа 1945 г. главным командованием Квантунской армии приказа подчинённым частям и соединениям о прекращении боевых действий они в целом сохранили свою боеспособность. В этой связи требуется проведение дальнейшего углублённого исследования сильных и слабых сторон Маньчжурской стратегической наступательной операции для использования её опыта в военно-педагогической и историографической практике.

Несмотря на десятилетия, прошедшие после окончания Второй мировой войны, не ослабевает интерес историков и исследователей к деятельности ряда организаций и воинских частей японских армии и флота, занимавшихся в предвоенный и военный периоды разработками оружия массового уничтожения, уникального вооружения, а также средств их доставки. На фоне относительно хорошо изученных обстоятельств деятельности печально известных отрядов 731 и 100, производивших и испытывавших бактериологическое и другое оружие на территории Маньчжурии, почти совершенно незнакомым отечественным исследователям остаются данные о деятельности армейского военного научно-исследовательского института № 9, располагавшегося в токийском пригороде - г. Кавасаки, и вошедшего в Японои англоязычную историческую литературу под названием «Лаборатория Ноборито» - по названию района, в котором институт находился. Настоящая работа впервые на русском языке представляет историю возникновения и деятельности этого сверхсекретного подразделения японской императорской армии, описание его структуры и направлений деятельности, включавшей эксперименты и попытки создания бактериологического оружия, производства фальшивых денег и документов, разного рода оружия массового уничтожения, в т. ч. бактериологического и основанного на использовании сверхвысокочастотного излучения, секретной шпионской и радиоэлектронной техники, ядов, первого в мировой истории средства межконтинентального средства доставки поражающих веществ и т. д. Также затрагивается вопрос послевоенной судьбы ликвидированного НИИ № 9 и выявления некоторых следов его деятельности в Японии после 1945 г. Основные сведения по указанной теме приводятся на основании рассекреченных в Японии и опубликованных Музеем бывшей лаборатории японской императорской армии в Ноборито по воспитанию в духе мира материалов, а также с использованием иностранной прессы.

Настоящая работа, состоящая из двух частей, посвящена малоизученным аспектам Индокитайского кризиса 1940 г. в японо-французских отношениях - притязаний Японии на контроль и военное присутствие во Французском Индокитае летом и осенью 1940 г. В течение предшествующих лет обеспечение безопасности и стабильности Индокитая лежало в основе французской политики в отношении Японии, которая вынужденно характеризовалась готовностью к компромиссам. Военное поражение Франции в июне 1940 г. изменило ее международный статус, ослабило, но не лишило колоний и военного флота. Новый авторитарный режим Французского государства (режим Виши) решил пойти на уступки Японии в Индокитае, учитывая неравенство сил в регионе и отсутствие любой помощи извне. Вторая часть работы начинается с принципиального решения французского правительства пойти на уступки требованиям Японии, экспансионистская политика которой приобрела новый размах после формирования второго кабинета Коноэ Фумимаро, и заканчивается вводом японских войск в Индокитай в течение сентября 1940 г. Автор рассматривает процесс выработки политики режима Виши на данном направлении и действия ее руководителей и основных исполнителей: главы государства маршала Филиппа Петэна, министра иностранных дел Поля Бодуэна, министров колоний Анри Лемери и Шарля Платона, генералгубернатора Индокитая Жана Дэку. Акцент сделан на “политиках”, а не на “политике”. В основу работы положены дневники, воспоминания и другие свидетельства действующих лиц, недостаточно изученные в российском японоведении, в сочетании с новейшими работами историков.

В статье кратко представлена деятельность лидера российских мусульман Абдурашида Ибрагимова в качестве панисламского медиатора в Японии. Во многом благодаря его деятельности в начале ХХ в. в среде паназиат ски настроенных кругов японских интеллектуалов укрепилась идея сотрудничества с мусульманскими народами. Делается вывод о том, что япон ская государственная мусульманская политика (кайкё сэйсаку), проводимая в 1930-40-х гг., была сформирована при активном сотрудничестве с мусульманскими интеллектуалами, в том числе А. Ибрагимовым.

На протяжении последних полутора столетий в Японии не утихает дискуссия о том, является ли она моноэтническим национальным государством или в ней живут представители и других этнических групп, отличных от японцев. В данной статье предпринята попытка рассмотреть в исторической перспективе место айнов в дискуссии японской нации, в частности, идеи об общем происхождении японцев и айнов. Формирование представлений японцев о мире как о разделенном на народы с набором отличительных признаков относится ещё к эпохе Токугава (1603-1867). Тогда же приобретает характер этнонима и обозначавшее айнов понятие «эдзо», которое до того обозначало скорее жителей дальней периферии страны, не затронутых благотворным цивилизующим влиянием императора. В наиболее ранних описаниях айнов японские авторы продолжали опираться на китайский цивилизационный нарратив, представляя айнов как полную противоположность японцам и фиксируя внимание на отличиях. В то же время ещё в конце XVIII в. были впервые озвучены идеи об общем происхождении японцев и айнов, основанные на схожести некоторых культурных практик и общей лексике. В период Мэйдзи (1868-1912) отношение к идее об общем происхождении японцев и айнов было двойственным. В дискуссиях о японской нации айны могли выступать в самых разных ролях: и как коренной народ, вытесненный японскими «пришельцами», и как ближайший родственник - естественный объект ассимиляции, и как составной элемент «смешанного» японского народа, и как подчиненный народ на низшей ступени иерархии.

Статья посвящена одной из отраслей креативного сектора японской экономики – анимэ-индустрии. В настоящее время креативные индустрии формируют один из перспективных и быстрорастущих секторов мировой экономики и в том числе экономики Японии. Анимэ – японская мультипликация, представляет собой особый вид анимации, сформировавшийся как самостоятельный жанр в 1960-е гг. и отличающийся своеобразной визуальной составляющей контента. В последние десятилетия японская анимационная индустрия, как и другие креативные отрасли, столкнулась с необходимостью существенных преобразований в связи с появлением новых технологических возможностей производства и распространения контента. Среди современных тенденций – резкое падение спроса на анимационную продукцию, предлагаемую на традиционных носителях, в связи со стремительным распространением высокоскоростного интернета, который обеспечил возможность потребителям быстро получать доступ к контенту в отличном разрешении, не полагаясь на физические носители. В этих условиях компании меняют свои маркетинговые стратегии, в частности переходя на производство анимэ специально для распространения в Интернете. Одной из быстро развивающихся современных технологий распространения анимэ-контента стали стриминговые сервисы. В Японии действует несколько крупных национальных платформ, которые хотя и не очень популярны за пределами страны, но имеют зрительскую аудиторию на родине. Переход анимэ-бизнеса в цифровую плоскость неминуемо сопряжен со сложностью защиты авторских прав, поскольку стало возможным распространять видеоматериалы без потери качества и привязки к носителю.

В то же время несанкционированное распространение служит для правообладателя бесплатной рекламой, поэтому индустрия до недавнего времени лояльно относилась к этому явлению. Насущной проблемой японской анимации является проблема кадров аниматоров для работы в студиях. В 1970-е гг. из-за возросшего спроса студии ощутили кадровый голод, процесс стали фрагментировать, передавая на аутсорсинг. В результате сложилась многоуровневая субподрядная производственная система анимэ-индустрии. Одна из тенденций развития – переход к стратегии многоплатформенной эксплуатации интеллектуальной собственности, так называемому трансмедийному франчайзингу: созданию множества вторичных произведений вокруг первоначального интеллектуального продукта – анимационного произведения. Новые технологии позволяют делать анимэ доступным широкому зрителю, но производственная структура и политика распоряжения лицензиями не в полной мере адаптированы к новым условиям, что порождает новые проблемы.

В статье рассматривается вопрос об уровне и качестве жизни современных японцев. Анализируются и сопоставляются данные из двух источников информации - официальной статистики и социологических опросов, проводимых частными и государственными организациями. Статистические данные показывают, что по целому ряду показателей (уровню подушевых доходов, обеспеченности домохозяйств жильем и предметами длительного пользования, продолжительности жизни, распределению доходов и богатства среди населения и т. д.) Япония относится к числу высокоразвитых государств, обеспечивая абсолютному большинству своих граждан высокий уровень материального благополучия.Хотя в целом данные социологических опросов, в которых приводятся субъективные оценки японцами своего материального положения, и не опровергают этот тезис, в некоторых моментах они его существенно корректируют, показывая, что далеко не все граждане страны удовлетворены своим уровнем жизни и отдельными его составляющими. Хотя некоторые их этих оценок представляются спорными, это не снижает их значимости как ценного источника информации.Эти оценки, в частности, показывают, что японское общество далеко не столь однородно, как это принято считать, что оно состоит из групп, различающихся не только по уровню дохода и размерам богатства, но и по стилю жизни, по своим представлениям о ценности работы, о важности тех или иных сторон бытия, о социальной справедливости и т. д. Иными словами, дополняя статистические показатели, эти оценки помогают нам приблизиться к пониманию того, насколько многообразна и сложна жизнь современного японского общества.