ТЕАТР. ЖИВОПИСЬ. КИНО. МУЗЫКА

В статье представлен обзор Всероссийской научной конференции с международным участием, которая прошла в Российском институте театрального искусства - ГИТИС 1-3 ноября 2023 года. Конкретные планы и базовые эстетические принципы, заложенные Станиславским и Немировичем-Данченко, продолжили выполняться и после их ухода, став обширной долгосрочной творческой программой для поколения творцов второй половины ХХ века. В первую очередь - Л. В. Баратова, Б. А. Покровского, Л. Д. Михайлова, И. М. Туманова, Г. П. Ансимова и др. Психологический реализм Московского Художественного театра как основа сознательного творческого процесса и образного поиска претворился в творчестве прямых учеников и последователей Станиславского. Со временем он своеобразно трансформировался в спектаклях российского оперного театра - композиторами, либреттистами, дирижерами и концертмейстерами, режиссерами, сценографами, артистами. Этот закономерный процесс движения творческих идей во времени требует сегодняшнего осмысления. В постановке вопросов о динамике современного театрального процесса и эволюции идей Станиславского об опере в новых исторических обстоятельствах состояла цель конференции.

Книга А. Г. Дунаева «Николай Михайлович Тарабукин. Аннотированная библиография», созданная в форме обзорно-аналитического библиографического труда, детального воссоздает историю критического и научного творчества выдающегося отечественного искусствоведа. Возвращение в активный научный обиход трудов ученого, признание значимости его открытий и для своего времени, и в целом для истории науки оценивается как поступательный и объективный процесс. Строгие факты из жизни исследователя, раскрывающиеся на страницах нового издания А. Г. Дунаева, дополняются разнообразными мемуарными откликами о человеческих качествах и таланте Н. М. Тарабукина. Новое издание дает возможность полноценно оценить многообразие наследия ученого и реконструировать страницы его творческой судьбы. Книга позволяет отдать коллективную дань уважения, служит памятником ученому, искусствоведу, многолетнему педагогу ГИТИСа.

Впервые публикуется статья Н. М. Тарабукина, написанная в 1923 году и посвященная живописи М. Ф. Ларионова. Критикуя «теорию лучизма» как наивную с научной точки зрения, искусствовед, в отличие от Н. Н. Пунина, ничего не говорит об «импрессионистическом» периоде в творчестве художника, выделяя «примитивистские» картины и анализируя формальные приемы мастера. Тарабукин подчеркивает художественную роль плоскости, композиции и колорита, значение линии и фактуры. В особом акценте на «примитивистическом» периоде в творчестве Ларионова автор статьи предвосхитил дальнейшие работы отечественных искусствоведов. Публикация сопровождается предисловием и комментариями издателя.

Традиции русского классического театра, заложенные А. Островским и А. Чеховым в XIX веке, находят продолжение в театре музыкальном. Влияние обоих литераторов на развитие музыкально-драматических жанров не вызывает сомнений у современных исследователей. Большой привлекательностью для композиторов второй половины XX - начала XXI века обладала драматургия и проза А. Чехова. На сегодняшний день известно более шестидесяти произведений для музыкального театра, написанных на его сюжеты. К существующим сочинениям должна быть добавлена неизвестная моноопера хабаровского композитора А. Новикова «Разговор человека с собакой», которую следует отнести к литературной опере (термин К. Дальхауса), получившей распространение в ХХ веке, в том числе благодаря музыкально-драматическим интерпретациям чеховских сюжетов. Для представления новой оперы потребовался комплексный подход, связанный с выявлением и оценкой источников, изучением истории создания произведения, анализом литературного первоисточника и либретто, проведением жанрово-интонационного анализа музыкального материала, музыкальной драматургии. Большое значение в опере приобретают вальсовые интонации, а также ритмо-интонации джаза. Внимание к слову свидетельствует о продолжении традиций отечественного камерно-вокального жанра. Если путь к чеховской драматургии исследователи прослеживают как «Гоголь - Островский», то путь к музыке монооперы А. Новикова представляется вдвойне обогащенным: Даргом ыжский - Мусоргский - Прокофьев - Шостакович. В результате проведенного исследования выявляются интонационные комплексы, придающие гротесковую окраску образу главного героя, а приемы алогизма и гиперболизации наделяют чеховского чиновника чертами сходства с сатирическими персонажами А. Островского.

Алексей Балабанов создал на экране собственную художественную картину мира с узнаваемыми темами, визуальными и звуковыми кодами. Анализ этой картины мира может интерпретироваться в свете концепции медиации противоположностей, выдвинутой К. Леви-Строссом. Согласно данной концепции, миф гармонизирует картину мира путем преодоления антагонизма противоположных фактов действительности, непосредственно касающихся критических аспектов жизни человека. Применение подобного инструментария к балабановскому кино обусловлено тезисами исследователей о том, что режиссер смог артикулировать «миф о национальной жизни России последнего десятилетия XX века». Базовая пара противоположностей, которая так или иначе осмысливается в разных фильмах Балабанова, может быть обозначена как «появление - изгнание». Балабановский герой фактически либо символически появляется на свет, однако в неустроенном, хаотичном мире ему не находится места - поэтому, возникая как субъект, этот герой одновременно подвергается изгнанию из этого мира. Режиссер неоднократно подбирает одно означающее для выражения концепций как появления, так и изгнания. Балабановский герой выступает в качестве субъекта-медиатора - где-то оружием, где-то с помощью коммуникативных «ключей» - масок он устанавливает связи между разрозненными фрагментами действительности, создавая внутри хаоса зыбкое пространство порядка. Пара «появление - изгнание» обуславливает и стилистическую канву балабановских фильмов - зримые аналогии концептов «появления» и «изгнания» формируют узнаваемый режиссерский почерк. Одна из причин массового успеха фильмов Балабанова - совпадение выраженной в них пары «появление - изгнание» и социально-культурного контекста, в котором творил режиссер.

В статье рассматриваются два взаимосвязанных сюжета: история первого в Швеции национального театра Шведская комедия (1737-1754) и пьеса Карла Гюлленборга «Шведский щеголь» (1737), которая с успехом шла на сцене этого театра и стала его визитной карточкой. Без понимания причин успеха этой комедии невозможно объяснить популярность нового театра, который делал свои первые шаги и в эстетическом плане был достаточно несовершенным, хотя и получил статус профессионального. Анализ «Шведского щеголя», ставшего первой шведской комедией, в контексте истории первого национального театра, которому покровительствовала политическая партия «шляп», раскрывает тесную взаимосвязь театрального искусства и социополитических тенденций данного периода - «эры свободы». В «эру свободы» Швеция - страна «запаздывающей» культуры - ассимилировала театральные традиции других европейских стран, опережавших ее в культурном развитии. Однако на фоне этих процессов также наблюдалось и желание шведского театра отстоять свою национальную идентичность. Комедия «Шведский щеголь», в которой прославлялась любовь к Родине, родному языку и национальным традициям, в значительной мере содействовала этому стремлению и именно поэтому, надо полагать, нашла живой отклик у зрителей, обеспечив театру его популярность.

Павел Марков - уникальное явление театроведа, совмещавшего в себе театрального критика, активного участника театральных событий, историка и теоретика театра. Областью его интересов были две эпохи: время накануне Малого театра и Александринский театр периода либеральных реформ. Марков, филолог по образованию, является автором статей о таких русских драматургах, как А. Островский, Н. Некрасов, А. Сухово-Кобылин, М. Булгаков, Л. Леонов. В статье «Фиксация актерской игры» ярко раскрывается его талант теоретика. Для понимания его места в театроведении и индивидуальности важно отметить, что он, увлекаясь современным театром, воспринимал театральный процесс как нечто единое - движение, течение, на которое он смотрел с той точки зрения, которую Бахтин называл «вненаходимостью». Для Маркова было чрезвычайно важным понять место того или иного участника театрального процесса в исторической цепи. К любому новому явлению в истории культуры, искусства, мысли он всегда относился с интересом. Марков является автором множества работ о выдающихся современниках, в том числе об актерах Федотовой, Ермоловой, Лешковской, Давыдове, Южине и многих других. Он был младшим современником Михаила Чехова и Алисы Коонен, был знаком с Качаловым, Бердяевым и Вяч. Ивановым. Режиссеры, которых он застал, - это Станиславский, Немирович-Данченко, Мейерхольд, Товстоногов, Любимов, Эфрос, Ефремов, Вахтангов, Таиров. Он видел дебюты Фоменко, Фокина и застал первые спектакли Анатолия Васильева. Поэтому так ценен опыт театроведческой мысли этого выдающегося театроведа, чьи первые работы появились более столетия назад.

Статья посвящена различным подходам к постановке пьес Островского в Краснодарском академическом театре драмы в преддверии юбилея драматурга, в 20222023 годах. На материале режиссерской лаборатории 2022 года и двух премьер 2023 года автор делает вывод о том, что обращение к Островскому сегодня требует от режиссера значительной работы по осмыслению задач, которые ставит драматургия классика. В лаборатории под руководством Олега Лоевского была выявлена необходимость стилистической и жанровой адаптации пьес Островского и показана палитра возможностей: от лаконичного эскиза Мурата Абулкатинова до экспрессивной «Пучины» Лизы Бондарь. Доведенный до спектакля эскиз Артема Устинова по «Снегурочке» продемонстрировал потенциал жанрового переосмысления текста Островского, возможности антиутопии, фантастики и школьной драмы в трактовке «весенней сказки». Более традиционный по форме спектакль Тимура Насирова по «Бесприданнице» оказался менее примечательным в области диалога с Островским: несмотря на хорошие актерские работы и метафоричную сценографию Константина Соловьева, постановке как будто не хватило интерпретационной смелости и точности. Таким образом, Краснодарский театр драмы в 2022-2023 годах активно взаимодействовал с наследием Островского, выясняя его актуальность и направляя зрительский интерес. Традиционный для театральной провинции (и не только провинции) запрос на «классический театр», на «поставлено точно по пьесе» приводит к иллюстративности постановочных решений, к уплощению режиссерской мысли.

Творчество выдающегося русского драматурга Александра Николаевича Островского (1823-1886) широко известно. Его идеи, позже продолженные А. П. Чеховым и К. С. Станиславским, оказали серьезное влияние на развитие театрального искусства во всем мире. Важную роль сыграла его драматургия и в истории татарского сценического искусства. Пьеса А. Островского «В чужом пиру похмелье» в вольном переводе на татарский язык и под названием «Свет и тьма» стала одним из первых профессиональных театральных представлений на татарском языке. Летом 1907 года ее поставила «Труппа мусульманских актеров под управлением Ильяса Кудашева-Ашказарского» и впервые выехала с ней на гастроли по городам России. В дальнейшем произведения А. Н. Островского заняли прочное место на татарской сцене. В дореволюционном театре его пьесы ставились, как правило, в бытовом ключе. Основное внимание уделялось сатире, обличению, вопросам нравственности и морали. По-новому, ярко и оригинально раскрыл драматургию Островского известный татарский режиссер Марсель Хакимович Салимжанов - народный артист СССР, лауреат Государственной премии РСФСР им. К. С. Станиславского. Выпускник ГИТИСа, ученик А. Лобанова, он сумел сделать великого русского драматурга близким и понятным татарскому зрителю. Его наиболее значимые сценические интерпретации пьес А. Н. Островского - «Гроза», «Бешеные деньги», «Бесприданница», «Светит, да не греет» - стали полноценной частью эстетической эволюции татарского театра.

В статье освещается постановочная история драматургии Островского на балканских сценах в XX столетии в исполнении русских артистов: от первых русских трупп, игравших в дореволюционной России, до пьес, ставившихся во второй половине века. Последовательно подается информация о присутствии пьес Островского в Болгарии, роли и значении Николая Осиповича Массалитинова, режиссера и актера, в мире драм Островского. Очерчена линия болгарской критики пьес Островского, в которых - по ее весьма пристрастному мнению - недостает социальности. Пьесы Островского требовались самим русским изгнанникам, для которых театр стал не только развлечением, уходом в былое, но и своеобразным возбудителем мыслей и чувств. Русский театр воспринимался, надо полагать, при всех его «недостатках», как своеобразное волшебное окно, позволявшее вновь очутиться на Родине. Одновременно в тексте присутствуют сюжеты о Массалитинове, трудностях в отношениях с властями новой Болгарии и СССР. Освещение отношения к пьесам Островского и в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, прежде всего в Сербии, на различных подмостках - от главного театра страны в Белграде до русских сцен в различных городах и центрах королевства, - позволяет понять роль наследия русского драматурга в жизни эмигрантской среды, а также в свете формирования целостного отношения к русской литературе в этих странах вообще. Очерчена игра русских артистов (А. Храповицкая, В. Греч, П. Павлов) и работа режиссеров (Ю. Ракитин, А. Черепов, И. Чернявский) и оценена роль деятелей искусства, много сделавших для постановки русских пьес. Критические отклики на постановки Островского В. Греч и П. Павлова отразили общую атмосферу постановок, но в целом носили тенденциозный характер. Феномен распространенности пьес Островского продемонстрирован также на примере постановок в Словении.

Материал исследования составили номера общественной литературной газеты «Казанский биржевой листок» за 1878-1881 годы, где были опубликованы три десятка заметок о профессиональных и любительских постановках пьес русского драматурга на сцене Казани. В корпусе этих критических текстов четко выделяются рецензии на произведения двух периодов творческой деятельности Островского - время «Москвитянина» и «Современника». Наиболее репрезентативными оказываются отзывы о постановках пьес «Бедная невеста», «Бедность не порок», «В чужом пиру похмелье», «Доходное место» и «Воспитанница». При разборе перечисленных произведений Островского критика обращает особое внимание на игру актеров в плане четкости воспроизведения заданных драматургом ролей, на степень соответствия между внешней и внутренней сторонами сценического образа, а также на качество исполнения сцен, получивших известность. Особый интерес в оценке рецензентов вызывает тот диалог, который явно и неявно был ими выстроен в связи с предложенной Н. А. Добролюбовым трактовкой творчества Островского. С одной стороны, идеи Добролюбова ярко просвечивают сквозь суждения авторов заметок, служа своеобразным авторитетом и способствуя устойчивому восприятию замысла отдельных произведений. С другой стороны, авторы «Казанского биржевого листка» вступают в полемику с утвердившимися доводами знаменитого критика. Так, дискуссию вызвало рассмотрение сценической интерпретации актерами-любителями некоторых известных типов: например, этико-эстетическая связь между внешностью Уланбековой и ее самодурством в «Воспитаннице».

Вопросы рецепции культурного наследия в период Гражданской войны обсуждались представителями противоположных социальных групп: сторонники нового общественного строя, консервативно настроенная интеллигенция и власть. Саратовская «первая советская опера» открылась постановкой «Снегурочки», в которой критика усмотрела народность и близость к массам, параллельно напоминая публике о сочувствии Н. А. Римского-Корсакова идеям революции. В местной прессе, на третьей полосе «Известий Саратовского Совета», отмечалось, что «Снегурочка» идет лучше других опер, несмотря на известный факт о том, что российские слушатели приняли ее не сразу. Краткая характеристика критических заметок о постановках «Снегурочки» в дореволюционные годы позволяет понять причины ее возрастающей популярности в исследуемую эпоху, сопоставить позицию столичной и местной критики, а также оценить логику выбора ее в качестве стартовой постановки театра в новой общественной ситуации. В контексте региональной журнально-газетной полемики тех лет постановка «Снегурочки» с проакцентированным постановщиками буколическим началом в бурлящем от революционных событий Саратове 1918-го может оцениваться как примиряющий и компромиссный культурный жест на фоне обостряющегося социального антагонизма и классовой борьбы.

История Малого театра в первые месяцы после Октябрьской революции, полная настоящего, не сценического драматизма, до последнего времени оставалась малоизученной. В настоящей статье она впервые подробно исследована на основании материалов различных архивов Москвы и Санкт-Петербурга. После разгрома театра в начале ноября 1917 года перед потрясенной труппой встали две неотложные задачи. Во-первых, следовало устранить последствия вторжения и начать давать спектакли (в целом это удалось сделать к концу ноября). Второй, гораздо более сложной задачей было определение места Малого театра в изменившемся мире, с учетом новых политических реалий. Труппа разделилась на тех, кто выступал против сотрудничества с большевиками («непримиримых» возглавлял А. И. Сумбатов-Южин), и сторонников соглашения с советским правительством (эту партию в труппе представлял другой руководитель театра, О. А. Правдин). Впрочем, и Южин, и Правдин (оба - заслуженные артисты, мэтры сцены) полагали, что театр должен в любом случае сохранить право на автономное самоуправление. К концу января 1918 года необходимость заключить формальное соглашение с большевиками стала очевидной; дальнейшая неопределенность в положении «Дома Островского» разрушала труппу, отдельные представители которой начали готовиться к уходу на частную сцену. В результате недолгой внутренней борьбы в театре было принято решение допустить представителей Художественно-просветительного отдела Московского городского совета, возглавляемого большевичкой Е. К. Малиновской, к обсуждению «Временного положения государственного московского Малого театра», которое должно было определить и внутреннее устройство театра, и его отношение к верховной власти в стране.