ЛЮДИ И ТЕКСТЫ. ИСТОРИЧЕСКИЙ АЛЬМАНАХ

В советский период истории России произошла институционализация гигиены труда (или профессиональной гигиены) в качестве самостоятельной науки и практики. Этот процесс шел параллельно с изданием советских энциклопедий, которые вносили свой вклад в конструирование границ и истории новой науки. Одной из главнейших задач любой энциклопедии является трансфер знаний в законченной, недискуссионной форме. Однако одновременно могут существовать сразу несколько энциклопедий, различающихся по охвату тематик и аудитории. Смена поколений (новые, переработанные издания) только запутывает ситуацию с окончательной истиной. Сравнение одноименных статей из разных энциклопедий и разных изданий позволяет увидеть движение, в казалось бы, неподвижном и догматичном тексте. Обращение к биографии авторов помещает тексты в социальное измерение, а также демонстрирует внетекстуальные связи и разрывы. Анализ исторического нарратива в энциклопедических статьях о гигиене труда в сочетании с разбором биографий авторов и политического контекста позволит увидеть механизмы конструирования истории конкретной науки и динамику в том, что на первый взгляд должно быть неподвижно.

Автор анализирует место прошлого в сочинениях представителя позднего английского Просвещения Оливера Голдсмита (1728-1774 гг.), литератора, автора эссе, романов, поэм и драматургических произведений. Помимо литературных трудов Голдсмит написал историю Рима, Греции и Англии. Размышлениям об истории, цивилизации и варварстве, конкретным событиям и персонам прошлых лет также посвящены страницы романа «Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на Востоке», поэма «Покинутая деревня» и другие сочинения, в которых сформулирован оригинальный взгляд философа на историю.

Монгольское нашествие XIII в. явилось катастрофическим потрясением для большинства славянских государств, оставив глубокий след как в историко-литературной традиции того времени, так и в позднейшей устно-исторической памяти. В научный оборот давно введены и используются в качестве одного из базовых корпусов источников сведения русских летописей и житийных памятников об этих событиях. Гораздо менее известны (как минимум, за пределами соответствующих стран и круга узких специалистов) данные о монгольских вторжениях и Золотой Орде, содержащиеся в сербских и болгарских средневековых источниках. Отчасти это связано с их спецификой и, соответственно, фрагментарностью отражения даже наиболее существенных фактов, что до сих пор оставляет немало лакун в истории ордынско-южнославянских отношений. С другой стороны, именно специфика данных памятников - сербской королевской агиографии, болгарской исторической апокалиптики, - позволяет рельефно показать не только фактическую сторону событий, но и комплекс вызываемых ими в сознании авторов религиозно-политических представлений. Две южнославянские традиции интересны как сами по себе, так и в сопоставлении - и в силу разной жанровой природы, и в силу разного характера взаимоотношений Сербии и Болгарии с монголами.

Статья посвящена истории виноделия в Каролингской империи, преимущественно на землях к северу от Луары. Эта тема до сих пор остается практически неизученной. Автор последовательно рассматривает вопросы о том, какие вина и другие алкогольные напитки производились в королевских поместьях и монастырях в IX в., какие технологии при этом использовались, какая иерархия существовала между разными алкогольными напитками, каковы были объемы потребления алкогольных напитков, как это потребление регламентировалось, а также как эту информацию можно использовать для изучения социальных отношений во франкском обществе.

«Умные словечки» современных историков - их расхожие выражения. Им придается терминологическая значимость во многих случаях без какого-либо научного определения. В ряду квазинаучных понятий и терминов, которыми кишат современные научные публикации, в особенности гуманитарного и исторического характера, выделяются понятия «сеть», «идентичность», «идентификация» и сопутствующие им термины «репрезентация» и «когнитивные карты», а также «действие» («акция») и «стратегия». Поводом для рассмотрения их использования в современной научной литературе стала публикация Ф. Кондюли, посвященная сельским общинам в Поздней Византии (Кембридж, 1922), а также некоторые другие публикации. В них указанные понятия и термины нередко используются без серьезного обоснования правомерности их приложения в историческом исследовании. Именно эта задача поставлена в рамках проделанного междисциплинарного концептологического исследования. Прежде всего речь идет о словоупотреблении «сеть». Большая часть описаний «сетей» выглядит как весьма риторичные фигуры речи, своего рода «flores eloquentiae». Они вряд ли имеют какую-либо значимость в качестве средства анализа сетевых общественных структур и организации знаний в исторических трудах, посвященных Древности и Средневековью. Тогда даже самые крупные объединения, государственные, профессиональные, общественные и религиозные, зиждились сугубо на личностных основаниях. В противоположность тому обезличенные глобальные организации являют собой феномен последних двух-трех столетий. Что касается проблем идентичности и тяготеющих к тому понятий, то их проникновение в исторические труды преимущественно объясняется предметной ориентацией научного обоснования. Эти понятия и термины, будучи заимствованы из социологии и психологии, в исторических сочинениях видоизменяют свой исконный смысл и значение. То же самое произошло с понятием «стратегия», которое перешло в историческую литературу из военного лексикона. В исторических исследованиях благодаря расширению своей семантики понятие «стратегия» нередко обретает характер обиходного словоупотребления. На самом деле суть дела заключается не в заимствовании модных слов, а в умении адаптировать и обоснованно применять перенятые из смежных отраслей знания методы исследования.

Автор делает попытку приложить инструмент формальной логики к такому специфическому объекту, каковым является историческое знание, и пытается при этом ответить на ряд вопросов. Уместно ли вообще вести речь о формализации исторического знания? Какова архитектура исторического «здания» и надежен ли его фундамент? Есть ли логика у Истории? А что такое «логика» согласно Аристотелю, Канту, Гегелю и современным авторам? Какая логика наиболее подходит для описания исторического знания? Историческая теория - это формально-логическая система? Каков может быть типовой механизм верификации исторических фактов? Уместно ли говорить о требовании формальной непротиворечивости исторической теории? Можно ли представить метод исторического исследования средствами формальной логики? Как соотнести признанное, верифицируемое историческое знание с художественными произведениями на исторические темы? Поддается ли исторический текст логическому ана

Статья посвящена актуальным тенденциям в отечественной медиевистике. На материале докторских диссертаций автор выделяет существующие направления исследований и характеризует проблематику диссертаций историков-медиевистов, а также прослеживает влияние на характер защищаемых работ процесса разрушения единого терминологического аппарата.

Медиевистика на протяжении большей части ХХ века играла важную и даже ведущую роль в формировании исторического знания в России. Однако сегодня она стремительно теряет прежние позиции и превращается в периферийную научную дисциплину. Медиевистика маргинализируется, несмотря на то, что она опирается на долгую традицию, солидный научный фундамент, развитые институты и квалифицированные кадры. В статье предпринята попытка понять, почему так произошло, насколько необратим этот процесс и можно ли найти решение возникшей проблемы, опираясь на исторический опыт существования медиевистики в нашей стране.

В статье изложены результаты исследования 28 лет истории Туркестанского отдела в московском музее Прикладных знаний (Политехническом). Отдел существовал в музее с самых первых дней и был упразднен около 1901 г. Источники позволили проследить этапы становления коллекции предметов, собранных для отдела в ходе выставок, экспедиций и военных компаний. Меняющиеся политические и культурные контексты заставляли сотрудников музея неоднократно переосмыслять концепцию отдела. Отчеты музея и протоколы заседаний его Комитета дают возможность узнать, как отдел, «не соответствующий систематизации», был включен в музей, в каких словах были сформулированы цели его создания и мотивы участников процесса, на какие образцы ориентировались его создатели, представляя публике новые территории и их жителей. Насколько нам удалось проследить, меняющиеся поколения членов Комитета оставляли прежним подход к принятию решений относительно коллекций, изменились только внешние обстоятельства, в которых приходилось действовать.

Советская наука в 1930-е гг. должна была выработать классовое понимание всемирной истории и продемонстрировать его на отдельных примерах. Однако история древней Индии оказалась «кризисным» направлением для советского востоковедения. Дефицит индологов-профессионалов, скудость исходных принципов методологии исследования истории с точки зрения классового подхода обусловили отсутствие внятного изложения истории древней Индии. «Большая советская энциклопедия» должна была представить читателям «правильный» взгляд на основные вопросы древнеиндийской истории. Автором соответствующего очерка выступил антиковед Н. А. Кун, работа которого в основном свелась к пересказу очерка «Индия (история)», подготовленного в 1894 г. С. К. Буличем для Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Удивительным образом, текст Куна, несамостоятельный в своей основе, явился источником вдохновения для Н. А. Шолпо - автора очерка по истории древней Индии для первого (неопубликованного) издания «Всемирной истории».

Перевод выполнен по публикации: Secret F. Un document oublié sur François Hotman et l’alchimie // Bibliothèque d’Humanisme et Renaissance. Basle: Librarie Droz. T. 42, No. 2 (1980). P. 435-446.

Рассматриваемое в статье сочинение Франсуа Отмана впервые опубликовано в 1576 г. и известно в двух редакциях под двумя названиями. Из анализа текстов можно установить, что как в своих натурфилософских взглядах, так и в воззрениях на алхимию автор разделяет взгляды Жозефа Дюшена, являясь строгим последователем доктрины Парацельса. Законность же алхимии доказывается у него как через типичную работу с постглоссаторами, так и, напротив, в несвойственной для гугенота манере - через отсылки к каноническому праву.