Архив статей журнала
В статье с позиции юридико-лингвистического подхода рассматривается проблематика, связанная с закреплением в законодательстве Российской Федерации единого понятия травли (буллинга), определением субъектного состава и ответственности за совершение данного и иных, способствовавших его совершению деяний. Основная проблема усматривается в попытке внедрения в правовую материю и использования в правоприменительной деятельности заимствованных из других наук специальных неюридических терминов без их соотнесения с имеющимся правовым регулированием и юридической доктриной. Авторы предлагают теоретически обоснованные концептуальные подходы, касающиеся необходимости законодательного закрепления упомянутого единого понятия (но не в качестве обозначения нового состава преступления, а в качестве обобщающего термина), его выбора (предпочтение обоснованно отдается термину «травля»), характеристики существующих юридических составов, предусматривающих ответственность за деяния — отдельные проявления травли. Обосновывается, что предпочтительным направлением законодательного регулирования травли является совершенствование упомянутых составов с учетом системности предусмотренных ими мер ответственности. При юридическом определении травли рекомендуется ориентироваться на уже имеющиеся в законодательстве объемные категории, такие как «экстремистская деятельность». В качестве меры, направленной на превенцию противоправной деятельности (в том числе травли) в образовательных организациях, предлагается введение соответствующего отягчающего наказание обстоятельства.
Анализируется содержание принципа stare decisis, выдвигаются основные аргументы в его пользу, рассматривается система прецедентного права, исследуются тенденции ее внедрения в российскую правовую систему. Сделаны выводы о том, что судебный прецедент, сыгравший историческую роль в формировании и развитии правовых систем общего права, постепенно меняет свое положение в системе источников. Установлено, что в англосаксонской правовой доктрине вопрос прецедента сейчас не является однозначным. Указано на отсутствие судебной политики в вопросе отмены прецедентов и доказывается, что призывы ученых отказаться от принципа stare decisis в сфере конституционного права небезосновательны. Установлено, что, несмотря на отрицание в российской правовой доктрине судебного прецедента и дискуссионность данного вопроса, в России судебный прецедент был мягко интегрирован в национальную правовую систему в форме прецедента толкования, что носит концептуальный характер и влечет за собой необходимость трансформации всей системы законодательства. Сделан вывод, что судебный прецедент не совпадает с актом судебной власти, а является лишь порядком мотивации этого акта, приобретающим обязательную силу при соблюдении судом этого порядка мотивации по аналогичным делам, и как источник права придает нормативную силу тем актам судебной власти, где он содержится. Отмечено, что не является верным полное отделение судебного прецедента от судебного решения, в котором он содержится, поскольку судебный прецедент привязан к фактическим обстоятельствам дела, изложенным в соответствующей части судебного решения.
В статье исследована возможность применения к имущественным и личным отношениям супругов положений о договоре простого товарищества. Автор присоединяется к сторонникам договорной природы брака, при этом осознавая слабые места этого подхода и то, что отношения супругов не ограничиваются товарищеским соглашением. Тем не менее на основании сравнительно-правового анализа регулирования отношений сторон договора простого товарищества и отношений супругов удается продемонстрировать принципиальное сходство подходов законодателя к их нормативному правовому регулированию. Супруги, так же как стороны договора простого товарищества, имеют общую цель, объединяют вклады, вместе несут общие расходы, делят между собой прибыль, становятся сособственниками приобретенного в браке имущества. Отношениям супругов присущ доверительный характер, каждый из супругов вправе распоряжаться общим имуществом, порождать правовые последствия для другого супруга.
В связи с обозначенным сходством нормативного правового регулирования отношений из договора простого товарищества и отношений супругов предпринята попытка обосновать недействительность и прекращение брачного договора, а также допустимость заключения супругами договора дарения на основании положений о договоре простого товарищества. Так, оспоримость брачного договора, содержащего условия, которые ставят одного из супругов в крайне неблагоприятное положение, объясняется не только принципами справедливости и равенства супругов, но и запретом «львиных товариществ». Брачный договор, выступая соглашением, изменяющим диспозитивное регулирование товарищеского соглашения супругов, прекращается с расторжением договора супругами и не распространяется на вновь заключенные браки между этими же лицами.
Фармацевтика — одна из сфер, где патентная охрана результатов интеллектуальной деятельности наиболее востребована и получила наибольшее развитие, что обусловлено спецификой отрасли, но патентное право и правовое регулирование обращения лекарственных средств развиваются фактически параллельно, что вызывает множество вопросов на практике. В статье рассмотрена проблема нескоординированности данных областей права, в частности по вопросам терминологии, конкретизированы точки пересечения установленных в них правовых механизмов. Рассмотрены особенности пролонгации патентной защиты в отношении изобретения, относящегося к лекарственному средству как к продукту, а также взаимосвязи данной пролонгации с государственной регистрацией соответствующего лекарства. Особое внимание уделено дискуссионным вопросам о целесообразности введения в российскую правовую систему распространенного в зарубежном праве инструментария так называемой патентной увязки и положений Болар при регулировании оборота лекарственных средств. Представлены также разработанные на основании анализа судебной практики, иностранного и отечественного опыта поиска правового компромисса между интересами дженериковых компаний и патентообладателей — производителей оригинальных лекарственных препаратов предложения по внесению соответствующих изменений в российское право.
В условиях глобализации, даже в контексте экономических кризисов, направленность на увеличение корпоративных доходов, сохранение и увеличение капитала побуждает компании по всему миру анализировать динамично меняющиеся возможности географического присутствия, операционной деятельности, потенциал международных расчетов, включая различные расчетные инструменты, напрямую влияющие на осуществление и развитие бизнеса. Необходимо также принимать во внимание современные условия экономических ограничений, которые имеют широкое распространение и затрагивают финансовые, банковские, в том числе расчетные, правоотношения. Санкции оказывают серьезное влияние на структуру трансграничных расчетных отношений, валютные операции по всему миру. Доступ к платежным системам имеет решающее значение для банков и других поставщиков платежных услуг в обеспечении безопасного и эффективного предоставления трансграничных платежных услуг. Власти и операторы должны сопоставить эти преимущества с потенциальными барьерами и рисками. Заинтересованные стороны в экосистеме международных расчетов, такие как небанковские организации, инфраструктуры финансового рынка и иностранные банки, могут столкнуться с проблемами при получении прямого доступа к платежной системе. Таким образом, у разных юрисдикций есть опция рассмотрения возможности улучшения доступа к системам валовых расчетов в реальном времени и другим ключевым платежным системам, которые производят расчеты в валюте центрального банка. Оптимизация обеспечения доступа к внутренним платежным системам может способствовать развитию систем международных (трансграничных) расчетов за счет решения таких ключевых проблем, как длинные цепочки транзакций, высокие затраты на финансирование, низкий уровень конкуренции и устаревшие технологии. В частности, расширенный доступ к разного рода решениям в сфере трансграничных расчетов может способствовать усилению конкуренции и развитию инноваций, что в итоге отражает интересы потребителей, влияет на стоимость конечной продукции на рынках разных стран. Финансовая система в более широком смысле могла бы получить пользу от более эффективного снижения расчетных рисков и потенциальных выгод для финансовой стабильности за счет сокращения многоуровневых механизмов и создания более разнообразной и устойчивой экосистемы.
В статье рассматриваются проблемы влияния международного фактора на развитие российского законодательства и правоприменительной практики. Акцент сделан на исследовании неоправданного изменения подхода судов к оценке принципа независимости и самостоятельности юридического лица и применения ими так называемой концепции единого хозяйствующего субъекта (коммерческого предприятия). Использование данной концепции без учета факторов, которым она обязана своим происхождением в Англии и США, приводит к нарушению базовых положений как корпоративного, так и обязательственного права. Например, к ответственности за нарушение обязательства — относительного правоотношения привлекается не только должник, но и третье лицо — интервент, составляющее с ним единый хозяйствующий субъект (коммерческое предприятие). Органы юридического лица — интервента, по сути, понуждаются к совершению действий не в интересах этой организации, что прямо следует из требований закона, а в интересах кредитора в обязательстве. Обозначенный подход кардинально изменяет стандарт поведения субъектов, входящих в состав органов юридического лица. Кроме того, следование концепции единого хозяйствующего субъекта (коммерческого предприятия) не учитывает требования законодательства в публичной сфере, например банковской, где кредитные организации априори не могут ставить интересы кредиторов организаций, образующих с ними пресловутый единый хозяйствующий субъект, выше интересов своих кредиторов (клиентов, вкладчиков).
Под влиянием судебной практики в юридической науке началось формирование теоретических представлений, которые призваны были обосновать снятие исполнительского иммунитета на единственно пригодное роскошное жилое помещение должника. Накопленный материл позволяет объединить его в единую теорию и назвать теорией роскоши. Базовые элементы этой теории показывают, насколько сложной, если не невозможной, представляется ее реализация в действующем законодательстве. В работе делается вывод, что это вызвано существенными недостатками теории роскоши, основным из которых является подмена конституционного права на жилище «правом на квадратные метры». Кроме того, ее реализация в законодательстве неизбежно будет порождать неравенство между лицами по имущественному и социальному положению. По сути, она является санкцией за роскошь должников и преференцией за богатство их кредиторов, а не способом и условием удовлетворения требований всех кредиторов. В качестве альтернативного теоретического обоснования возможности обращения взыскания на единственное жилье должника предлагается теория злоупотребления правом, основная идея которой сводится к тому, что снятие исполнительского иммунитета должно представлять собой санкцию за недобросовестное поведение должника. Помимо этого, предлагается дополнить обстоятельства, наличие которых должно влечь снятие исполнительского иммунитета в силу экономических причин.
Проблематика статьи навеяна солидным юбилеем одного из старейших высших учебных заведений России — Казанского (Приволжского) федерального университета, на примере которого можно проследить драматические отношения теологии и науки в дореволюционный период нашей истории. Казанский императорский университет во всех смыслах слова был необычным учебным заведением. Кроме чисто учебных и научных, на него возлагались и другие функции. Особая миссия у него есть и сегодня. Это очень непростая тема, и каждая историческая эпоха предлагала свои варианты ответа на взаимосвязь различных вариантов ви́дения мира. Относительно недавно теология и наука воспринимались как противоположные, взаимоисключающие познавательные системы. Авторы смотрят на проблему несколько иначе. Пожалуй, впервые в отечественной юридической науке телеология и теология рассматриваются как смыслообразущие факторы развития права. И не сами по себе, а в некоторой связи. В полной мере осознаем ответственность за такую постановку вопроса. Тем не менее интеллектуальная история человечества дает определенные основания для столь необычной для нашей науки точки зрения.
В статье анализируется значение репродуктивных технологий в сфере наследственного права, рассматриваются условия реализации прав наследников по закону или завещанию на репродуктивный материал после смерти предоставившего его лица, а также вопросы, связанные с установлением факта происхождения ребенка от конкретных лиц. Автор отмечает, что названные проблемы в большей степени регламентированы в странах общего права, в судебной практике которых постепенно сформировалось поддерживаемое доктриной представление о возможности распоряжения биоматериалом на случай смерти и о посмертном зачатии ребенка как основании установления его происхождения и признания за ним наследственных прав. Затронутые вопросы широко дискутируются в современной доктрине, но в действующем законодательстве соответствующих указаний не содержится, а в российской судебной практике по-прежнему доминирует консервативный подход к их решению. На основании исследования наиболее значимых позиций, сформулированных в судебной практике зарубежных государств, делается вывод о целесообразности творческого заимствования наиболее удачных из них в дальнейшем развитии российского наследственного права и о необходимости перевода в правовое поле решения сложных этических проблем, связанных с рождением посмертного потомства. С целью расширения завещательной правоспособности российских граждан и с учетом возможностей современных вспомогательных репродуктивных технологий предлагается допустить переход репродуктивного биологического материала умершего лица к пережившему супругу или родителям, закрепить право граждан распорядиться в завещании таким материалом и предусмотреть возможность включить в число наследников по завещанию родившихся живыми детей, зачатых в течение трех лет после смерти завещателя.
В статье анализируется способ законодательного закрепления обязанности по доказыванию в норме, раскрывающей содержание презумпции невиновности. Оцениваются как не вполне соответствующие сути уголовно-процессуального доказывания положения ч. 2 ст. 14 УПК РФ. Обоснована неудачность использования законодателем в данной норме термина «бремя доказывания», который не является синонимом понятия «обязанность доказывания». Обращается внимание на то, что понятие «бремя доказывания», отражая доказывание лишь в логическом аспекте, не охватывает процесс формирования уголовно-процессуальных доказательств. По мнению автора, использование понятия «бремя доказывания обвинения» было бы в какой-то степени оправданным в том случае, если бы часть 2 ст. 14 УПК РФ касалась только этапа судебного разбирательства, поскольку функция обвинения в чистом виде реализуется только в суде. Особенно критически оценивается жесткая связь этого понятия с понятием «обвинение». На основании сравнительно-правового анализа выявлен ряд преимуществ уголовно-процессуального законодательства некоторых стран ближнего зарубежья как в части избранного законодателем этих стран способа отражения в нем обязанности по доказыванию, так и в аспекте методологического подхода к его реализации. Высказываются конкретные рекомендации законодателю по совершенствованию законодательства посредством исключения из УПК РФ части 2 ст. 14 и добавления части 2 в ст. 85 УПК РФ, закрепляющей обязанность доказывания.
Статья посвящена вопросу текущего и перспективного влияния проводимой с февраля 2022 г. специальной военной операции на преступность в России. Цель статьи: на основе статистических данных о состоянии судимости и доктринальных точек зрения выявить общественно опасные деяния, обусловленные проведением специальной военной операции; высказать предположения о развитии криминальной ситуации в стране в условиях проведения специальной военной операции; предложить меры профилактики ухудшения криминальной ситуации. Последовательно проанализированы такие аспекты, как преступность лиц, помилованных для участия в специальной военной операции (с учетом исторического опыта привлечения заключенных к боевым действиям); преступность вследствие посттравматического стрессового расстройства; преступность вследствие роста доходов участников специальной военной операции, а также в связи с приобретением ими навыков обращения с огнестрельным оружием; мошеннические действия в отношении родственников участников специальной военной операции; преступность несовершеннолетних; преступность, связанная с вынужденной миграцией; экстремистские проявления; военная преступность. Отдельно отмечены данные о судимости за 2019–2023 гг. по ряду составов преступлений и в разрезе категории совершенного общественно опасного деяния. В качестве эмпирической базы исследования выступили данные Судебного Департамента при Верховном Суде РФ, Росстат и ФСИН России. Результаты исследования могут быть применены в правоприменительной деятельности, в законотворческом процессе и в дальнейших научных исследованиях влияния военных действий на преступность.
Внедрение цифровых технологий в сферу реализации прав и свобод человека носит неоднозначный характер, приводящий к размыванию устоявшихся представлений о конституционных правах и свободах человека. В целом все группы конституционных прав и свобод человека подверглись цифровизации. Применение цифровых технологий и искусственного интеллекта способствовало созданию новых форм реализации конституционных прав и свобод. Однако цифровизация повлекла за собой и новые угрозы, которые могут быть нейтрализованы только путем создания новых правовых механизмов. Практика показала, что право как универсальный социальный регулятор применимо для регламентации общественных отношений в цифровой среде. Стихийно сложившиеся инструменты саморегулирования не опираются на базовые конституционные принципы, в том числе на признание прав и свобод человека высшей ценностью, следовательно, они не могут выполнять роль основного источника регулирования. В условиях быстро развивающихся технологий и меняющихся общественных отношений возрастает значение конституционных принципов, а также прав и свобод человека как базовой ценности, фундамента для построения новых правоотношений в цифровой среде и создания новых цифровых прав. В частности, с учетом масштабов проникновения цифровых технологий в реализацию конституционных прав и свобод человека необходимо прежде всего законодательно закрепить гарантию доступа к сети Интернет как условие реализации конституционных прав и свобод в цифровой среде, а также дополнить положения о запрете дискриминации прав и свобод человека в зависимости от формы реализации прав и свобод.