Статья: Эммануил Кант. (К двухсотлетию со дня рождения — 24 апр. 1724 г.) (2024)

    Обзор охватывает научные публикации, посвященные философии Германа Когена, главы Марбургской школы неокантианства, которые были подготовлены российскими исследователями в 2000—2023 гг. Несмотря на несомненный авторитет Когена среди современных ему русских философов и наличие у него учеников и последователей, систематического и содержательного исследования его творчества в дореволюционной России так и не состоялось. Впредлагаемом обзоре предпринята попытка  показать очевидный рост интереса к философии Когена в последнюю четверть века. Учение немецкого философа, жившего и творившего в конце XIX — начале XX в., до сих пор вызывает живой интерес у российских философов. Об этом свидетельствует множество монографий, статей и докладов, в фокусе которых — теория познания Когена, его этика и эстетика, поиски точек соприкосновения между христианской религией и иудейской традицией, понимание философии культуры, вопрос о соотношении морали и права и многие другие. В обзоре особое внимание уделено работам, посвященным рецепции философии Когена в России, а также впервые опубликованным переводам и архивным текстам, которые были интегрированы в научные обсуждения своего времени, но остались неопубликованными и забытыми. Интерес современных российских исследователей к творчеству Когена не только указывает на его значение для истории философии, но и свидетельствует об актуальности его идей, а также о том, что потенциал его идей еще до конца не раскрыт. Обзор может служить ориентиром в изданной научной литературе как для исследователей философии Когена, так и для всех интересующихся неокантианством в целом, что будет способствовать развитию такого направления в философии, как когеноведение.

Пользуясь юбилеем И. Канта в качестве повода, русский неокантианец С. И. Гессен в эмиграции в 1924 г. — без прямых политических выводов — излагает взгляд на наследие великого философа со своих позиций «правового социалиста», выбирая в его наследии то, что в доктринах немецкого социализма представляется ему пережившим как откат от еще недавнего расцвета кантовских идей в неокантианстве, так и крах традиционного либерализма по итогам Первой мировой войны. Место первой публикации текста — русская либеральная берлинская газета «Руль» — заставляет смотреть на текст Гессена не только как на формальный юбилейный акт, но как на акт, обращенный именно к квалифицированной либеральной аудитории, засвидетельствовавшейкатастрофу либерализма в  России.

Ключевой тезис естественной телеологии состоит в том, что продукты природы должны быть поняты через цель их существования или их нужно объяснять так, как если бы эта цель была. В критической литературе существует убеждение, что есть два основных этапа развития телеологии в рамках философского знания — классический и неклассический. Выделение этих этапов основано на убеждении, что в определенный период происходит вытеснение финализма представлениями о цели, которая порождена развивающимся целым. Я полагаю, что можно говорить о неклассической телеологии и в ином смысле: интерес Аристотеля и Канта к основаниям, дающим право предполагать целесообразность продуктов природы, сменяется на внимание к тому, что существующее в ней не является достаточно целесообразным. При этом изменению перспективы сопутствует как пересмотр представлений о том, что считать целесообразным, так и призыв к практической деятельности, в ходе которой природа должна подлежать дополнительной регуляции. Для подтверждения гипотезы я обращаюсь к учению родоначальника русского космизма Н. Ф. Федорова, который предлагает становление телеологической мысли в рамках проекта регуляции природы. В центре внимания три утверждения русского философа, которые свидетельствуют о его отступлении от канона классической телеологии и об определении для телеологической мысли нового контекста становления. Во­первых, Федоров указывает на деструктивные процессы в организме, а именно на болезнь и  смерть, как на то, что не позволяет мыслить организм целесообразным.Во­вторых, родоначальник русского космизма пони-

    В статье рассматривается «Таблица категорий свободы» из второй главы «Критики практического разума» Канта и дается представление о роли, которую должны играть эти категории, а также об их концептуальном содержании. Ключ к их правильному пониманию лежит в осознании того, что они вытекают из так называемой таблицы суждений «Критики чистого разума» и функций мышления, которые в ней собраны посредством метафизической дедукции. Поэтому я интерпретирую категории свободы последовательно, исходя из таблицы суждений, и реконструирую их концептуальное содержание из функций мышления, лежащих в основе каждой категории. Кроме того, Кант обосновывает с помощью трансцендентальной дедукции, что категории свободы обязательно относятся ко всем объектам воли. Я утверждаю, что категории являются понятиями, конститутивными для объекта воли: роль, которую они играют, — это функции желания объекта. Наконец, я показываю, что категории свободы выходят за пределы кантовского фундамента моральной философии. Они указывают на позднюю «Метафизику нравов» тем, что Кант связывает с ними амбициозное требование построения системы. Таким образом, идея состоит в том, что таблица категорий организует систему моральной философии.

    Современная формальная логика, имеющая свое основание в логическом проекте И. Канта, интерпретирует логическое следование как формальное, что приводит к содержательным парадоксам соединения любых мыслей и потере следования как такового. Начиная с А. Тарского современная история логики возвращает проблему логического следования в русло поиска отношения следствий, или обоснования. В своей докторской работе о природе логической формальности Дж. Макфарлейн отстаивает точку зрения, согласно которой парадоксы формальных теорий логического следования связаны с потерей трансцендентальной философской системой логики обоснования в послекантовской логической традиции. Можно полагать, что обращение к анализу логической терминологии следования в фундаментальных работах Канта «Критика чистого разума» и «Критика способности суждения», в сравнении с терминологией в ранних произведениях («Пролегоменах» и приписываемых его авторству лекциях по логике), позволит внести ясность в понимание отношения логического следования в формальном и неформальном смысле. В качестве основного понятия «следование» в терминологии Канта рассмотрено понятие Folgerung, которое имеет значение следования в логических и нелогических контекстах. Проанализированы родственные понятия: Folge, Abfolge, folglich и т.д., установлены различия с близкими им по смыслу логическими терминами «умозаключение» (Schluß) и «заключение» (Konklusion). Наконец, предпринята попытка интерпретировать постановку проблемы логического следования в формальной логике через анализ логических терминов Schlußfolge, Folgerung и Konsequenz (консеквенция). В результате анализа автор предлагает рассматривать «следование» (Folgerung) у Канта как понятие трансцендентальной логики, отражающее отношение следования и обосновывающее формальную консеквенцию.

Написанное Кантом утешительное письмо, или некролог, на смерть студента Иоганна Фридриха фон Функа (1760) не получило должного вниманияв литературе. В данном исследовании предпринята попытка изменить сложившуюся ситуацию, прояснив контекст этого короткого сочинения. В первой части речь идет, в частности, о влиянии, которое оказал на стиль таких произведений, как опубликованные речи или некрологи, И. К. Готшед. В связи с этим описывается связь Канта с Королевским немецким обществом в Кёнигсберге и его основателем К. Хр. Флотвеллом, другом Готшеда. На примере учебника риторики Готшеда гораздо яснее проявляется влияние римской Стои. В целом Кант пытается представить рациональные аргументы для рассмотрения проблематики смерти, которая может внезапно настигнуть человека; он работает под очевидным влиянием идей стоицизма (см. об этом вторую часть). Большинство комментариев кантоведов к этой небольшой работе до сих пор были негативными или расплывчатыми. Первая часть исследования призвана прояснить исторические условия развития кантовской мысли. С этой точки зрения небольшое сочинение представляется важным звеном в размышлениях молодого Канта: оно показывает, как кёнигсбергский философ делает античную традицию плодотворной для Просвещения взамен восторженного и иррационального мистицизма, известного нам по творчеству, например, Якоба Бёме.