Статья: ТВОРЧЕСТВО ИЗ НИЧЕГО И ПОЛИФОНИЯ-2: ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ ЧЕХОВА В ПРИЗМЕ ИДЕЙ ЛЬВА ШЕСТОВА И ЛЕОНИДА ХЕЙФЕЦА (2024)

В статье исследуются особенности восприятия различных элементов социокультурных мероприятий, на основании которых могут быть оптимизированы управленческие решения для достижения стратегических целей инициатора мероприятия. Предложен трехкомпонентный принцип рассмотрения структуры процессов, имеющих место при реализации мероприятия: управление инфраструктурой (материальная среда), информационно-коммуникационное управление (информационная среда), социальное управление (социальная среда). Использование данного принципа в качестве методологического позволило реализовать комплексный подход к исследованию, релевантный объективным условиям деятельности в социокультурной среде. На основе эмпирического исследования показаны особенности восприятия интересантами мероприятий различных элементов мероприятия и организационных работ, их мотивации при посещении. Раскрываются источники получения информации о мероприятии, оценки ее значимости и вторичные аудитории ее распространения. Показываются особенности социального взаимодействия посетителей на мероприятии, включая аспект влияния представителей референтных групп или личностей. Прослеживаются взаимосвязи ряда элементов мероприятия с такими факторами, как городская специфика, тип посещаемых обычно мероприятий, пол и возраст. На уровне дискуссии раскрывается проблема гетерогенности общности интересантов мероприятий, выделяется ряд направлений для дальнейших исследований на основе таблицы анализа сопряженности переменных, выдвигается гипотеза о недетерминированности пребывания на самом мероприятии. На рекомендательном уровне при управлении мероприятиями аргументируются: интегративный подход к коммуникационной политике вместо интегрированного, ориентация на выявленную специфику при привлечении посетителей с учетом вариабельности и гибкости поведения и восприятия оных на самом мероприятии, потенциал социальных технологий при работе с посетителями. Полученные результаты и выводы представляют интерес для специалистов в сфере креативных индустрий или социального управления в сфере культуры, использующих ивент-мероприятия для достижения стратегических целей организации.

Целью статьи является анализ этноконфессионального аспекта реализации социально-гуманитарной составляющей концепта «устойчивое развитие сельских территорий» применительно к одному российскому полиэтничному региону, разработка конкретных способов его реализации. Предлагается авторская дефиниция понятия, акцентирующая внимание на его социально- гуманитарной составляющей. При этом устойчивое развитие сельских территорий понимается как целенаправленный и системный процесс, комплексно организуемый государственными органами, бизнесом и институтами гражданского общества на основе осуществления экономически эффективного и экологически оптимального аграрного воспроизводства посредством сбалансированного пространственного и других направлений социально-экономического развития села с целью достижения высокого и непрерывно улучшающегося образа жизни при сохранении и возрождении традиционных этнокультурных и этнорелигиозных ценностей, гармонизации межэтнических и межконфессиональных отношений. Исследование этноконфессионального аспекта социального содержания феномена «устойчивое развитие сельских территорий» проводится на примере одного из самых полиэтничных и многоконфессиональных регионов России - Республики Башкортостан. Данный регион по показателям этнической мозаичности населения и высокой дисперсности проживания этносов, в том числе - в сельской местности, лидирует в России. Применительно к реализации этнического аспекта концепции «устойчивое развитие сельских территорий» предлагаются, в том числе, такие мероприятия, как: содействие разворачиванию этнокультурной деятельности в селах различных самодеятельных общественных организаций и объединений; возрождение в системе сельского образования изучения национальных языков; организация в селах постоянно действующих этнических праздников, фестивалей, конкурсов этнической песни, танцев и других подобных этнокультурных мероприятий. Одновременно реализация конфессионального аспекта исследуемой концепции предполагает осуществление таких направлений деятельности, как: содействие возрождению традиционных религиозных организаций через регистрацию и строительство храмов; узаконение льгот и преференций для сельских религиозных общин; реализация специальных образовательных программ по целевой подготовке служителей церкви традиционных конфессий по принципу т. н. сельского священника; организация пропаганды традиционных этнорелигиозных ценностей жителей данного региона и их всесторонняя поддержка.

В условиях одновременной глобализации и поляризации современного общества актуализируется проблема поиска причин возникающих конфликтов в сущности информационно-ресурсных обменных процессов между сторонами-участниками взаимодействия. В данной работе предпринята попытка составления такой ресурсной модели конфликта, которая позволила бы наиболее точно идентифицировать такие причины и подобрать соответствующие меры профилактики конфликтных ситуаций. В качестве основной предпосылки составления модели выступает тезис о том, что любая система стремится к сбалансированному состоянию и способна его достичь благодаря обменным операциям между различными ее элементами, а конфликтная ситуация наступает всякий раз, когда такого состояния достичь невозможно. В качестве вспомогательной предпосылки взято утверждение о достаточности двух сторон-участниц для идентификации ценности тех или иных ресурсов и стабилизации процесса взаимодействия, без необходимости в привлечении третьей стороны. Предлагаемая ресурсная модель конфликта построена на основе функциональных пар, которые включают пару взаимодействующих сторон «Личность - Мир», а также пары ключевых функций ресурсного обмена «Запрос - Инициатива» и «Принятие - Отдача». Таким образом, в рамках данной модели разобраны четыре функциональных квадранта, которые позволяют уточнить причину и специфику конфликта, описаны свойства их нормального и аномального состояний. Также рассмотрены соответствующие функциям ресурсного обмена стратегии поведения участников конфликта и выявлены причины предпочтения ими той или иной поведенческой стратегии. Кроме этого, в работе предложены меры по снижению уровня конфликтогенности, возникающей в результате перенапряжения и гиперфокусировки внимания на том или ином типе функционального взаимодействия в рамках ресурсной модели.

В статье представлен обзор исследований, посвященных влиянию медиаконтента на адаптационный потенциал личности. Рассматривается связь между уровнем тревожности и нарушениями внимания у человека в условиях цифровой реальности. Воздействие медиаконтента анализируется через такие механизмы, как медиамультизадачность и зависимость от медиаконтента. В ходе анализа литературы выявлены две закономерности. Первая: потребление медиаконтента связано с переживанием тревоги, которая формирует избирательность внимания к стимулам: человек избегает информации, вызывающей тревогу. Из-за избирательности человек чаще обращается к материалу, который является субъективно одобряемым, игнорируя негативные материалы, в том числе новостные повестки, что снижает уровень его осведомленности. Вторая: человек стремится включать одобряемый материал в повседневные дела, например, совмещать рабочие процессы с просмотром видео, что снижает устойчивость внимания из-за постоянного переключения между разными источниками информации. В результате этого человек чаще смещает внимание на негативную информацию, что усиливает его тревогу. Таким образом, бесконтрольное потребление медиаконтента негативно влияет на психическое здоровье человека и в долгосрочной перспективе приводит к появлению симптомов синдрома дефицита внимания и гиперактивности, а также развитию тревожных расстройств. Поэтому автор подчеркивает важность развития осознанности и управления медиапотреблением для сохранения психического здоровья и повышения адаптационного потенциала личности.

Непрерывное развитие информационных технологий и их повсеместное внедрение в различные сферы жизни человека порождают не только новые возможности, но и вызовы для психического здоровья, особенно у молодого поколения. Современные молодые люди с раннего возраста включены в цифровую среду, что формирует специфические паттерны поведения, общения и восприятия мира. Влияние цифровой среды на психику современных молодых людей становится предметом активного научного исследования, т. к. оно может иметь как позитивные, так и негативные последствия. Теперь, когда цифровая среда представляет собой не только платформу для общения, но и пространство для формирования мнений и ценностей, необходимо детально разобраться в специфике этого взаимодействия. Важность исследования обуславливается необходимостью разработки стратегий психологической поддержки и профилактики, направленных на снижение негативных последствий, связанных с использованием цифровых технологий в молодежной среде. Актуальность исследования обусловлена необходимостью изучения влияния цифровой среды на психику молодых людей, учитывая отсутствие однозначного мнения о ее последствиях. Статья посвящена изучению влияния цифровой среды на психику молодых людей. В работе будут рассмотрены основные факторы, оказывающие воздействие на психическое здоровье и поведение молодого поколения, включая аспекты, касающиеся эмоционального благополучия, уровня стресса, формирования психосоциальной идентичности и межличностных отношений, зависимости от интернета, цифрового выгорания, кибербуллинга и повышенной тревожности. Систематизированные и обобщенные результаты существующих исследований, проведенных среди молодых людей, позволили определить степень влияния цифровой среды на их психическое состояние и выявить факторы, способствующие формированию здорового отношения к цифровым технологиям. В ходе исследования планируется определить степень влияния цифровой среды на психическое состояние молодых людей, выявить факторы, способствующие формированию здорового отношения к технологиям, и разработать рекомендации по минимизации негативных последствий информатизации для психического здоровья.

Данная работа связана с популяризации феномена антиценности. Основная проблема: антиценность устанавливается как радикальная оппозиция ценности как явлению аксиологически положительному. Первая в подобной парадигме имеет не просто отрицательный характер, но «ценностно-уничтожающий», т. е. она преисполнена деструктивными тенденциями. Более того, она радикально отделяется от ценности, что дает возможность установить для нее автономию. Последнее же предполагает некую изоляцию антиценности от ценности, которая вызывает вопрос об их взаимоотношении. В такой парадигме возникает вопрос определения антиценности, а также проблематика ее отношения с ценностью. Основная цель: проанализировать возможность формирования дефиниции антиценности, которая будет иметь собственное основание, но вместе с тем не выходящее за рамки аксиологической сферы. Методология: в работе использованы диалектический, сравнительный, этический методы анализа, а также метод моделирования. В данной статье возможность дефиниции антиценности анализируется в парадигме ее отождествления с лишенностью и условием, используя дуалистический и диалектический принципы, а также экзистенциальную перспективу. Кроме того, в работе рассматривалась модель радикальной автономии антиценности. В результате сформулированы определенные выводы: 1. Диалектический принцип не позволяет сформировать понятие антиценности, т. к. в результате развития происходит становление именно ценности. 2. Рассмотрение антиценности как лишенности приводит к прямой зависимости от ценности, исключая тем самым автономию первой. 3. Анализ антиценности как условия также выявляет ее зависимость от ценности. 4. Модель радикальной автономии показывает свою несостоятельность для формирования дефиниции. 5. Дуалистический подход не только не решает вопрос определения антиценности, но и, наоборот, вызывает еще больше проблемных моментов. 6. Экзистенциальный подход выявляет избыточность, чрезмерность и безосновательность ввода антиценности в систему.

Статья раскрывает антиномию, возникающую в современных натуралистских дискуссиях по вопросу о смысле жизни. Нигилизм, супранатурализм и натурализм - три основные подхода, в рамках которых развивается философская дискуссия о проблеме смысла жизни в XXI в. Натурализм, самая популярная версия, предполагает, что ответ на вопрос о смысле жизни сочетает в себе три несовместимых друг с другом характеристики: объективность, имманентность и свободное принятие (недетерминированность). Демонстрируется, что крайние натуралистические подходы, провозглашающие субъективизм, трансцендентность или детерминизм неизбежно ведут к противоречию. В то же время любая из существующих материалистических концепций вынуждена либо принять эти характеристики, либо допустить абсурдное решение, что иллюстрируется мысленным экспериментом «Спасти Сизифа». Что могли бы философы предложить Сизифу - олицетворению бессмысленного труда - в качестве смысла жизни? Другая крайность, возникающая при субъективизации смысла жизни, демонстрируется в мысленном эксперименте «Камера счастья»: есть ли что-то, способное удержать человека от стремления попасть в установку, напрямую стимулирующую мозговые центры удовольствия неограниченно долгое время? Единственным продуктивным решением данной проблемы является смещение внимания натурализма со «смысла жизни» на «цель жизни». Человек самостоятельно и свободно формирует цель своей жизни, но в то же время она становится объективной по мере ее реализации. Применимость такого подхода иллюстрируется еще одним мысленным экспериментом «е2-е4»: отдельный ход шахматной партии вполне может иметь свою цель, и эта цель будет становиться все более реальной по мере разворачивания замысла игрока. При этом сама игра в шахматы, согласно сущности любой игры, является бессмысленной.

В статье представлен онтологический анализ концепции идентичности субъекта, которую в своем учении предлагает Эммануэль Левинас. Актуальность выбранной темы объясняется возросшим в последние десятилетия вниманием к категории идентичности субъекта в рамках гуманитарных исследований. Рассматривается левинасовская критика классической модели идентичности субъекта, в которой субъект осмысляется как тождественный самому себе. Обнаруживается связь этой модели идентичности с гегелевской трактовкой тотальности, понимаемой как снятие иного тождественным, а также с феноменологией Гуссерля. Отмечается существенный недостаток классической концепции идентичности субъекта, который состоит в ее неспособности утвердить окончательную тождественность субъекта самому себе, что приводит к подавлению инаковости в субъекте. Анализируется попытка Левинаса представить лицо Другого как выражение трансцендентного, подрывающее тотальность и открывающее возможность для построения альтернативной модели идентичности субъекта. Реконструируется левинасовская концепция идентичности как ответственности. Намечаются ее этические следствия. Констатируется, что модель идентичности субъекта, предложенная Левинасом, строится вокруг ответственности субъекта, понимаемой одновременно как ответственность субъекта перед Другим за самого себя и ответственность субъекта за Другого перед самим собой. В заключении на основании полученных результатов постулируется вывод о том, что левинасовская концепция способна обеспечить равновесие в субъекте между идентичностью и инаковостью при помощи идеи ответственности как центральной категории в построении модели идентичности субъекта. Демонстрируется, что модель идентичности субъекта, предложенная Левинасом, не только способствует решению проблем, создаваемых классической моделью, но и выступает полноценной альтернативой для этой модели.

В философии истории доминирует нарративистская парадигма, однако она нуждается в дополнениях и корректировке. Эту парадигму изменяет Поль Рикёр, выделяя не только нарративный, но также текстуальный, эпистемологический и публичный подходы к истории. С помощью метода философской реконструкции и герменевтической интерпретации в статье проанализирована взаимосвязь указанных подходов. Выявлено включение текстуального подхода в нарративное представление Рикёра об истории. Определены нарративно-текстуальные основания эпистемологического (историографического) подхода Рикёра к истории. В частности, установлено тождество между методом исторической интерпретации и диалектикой объяснения и понимания текста. Рассмотрен публичный подход к истории в виде концепции об отражении живой памяти в нарративах участников событий. В статье доказано, что в философии Рикёра нарративное определение истории усложняется текстуальным определением и является основой эпистемологического и публичного подходов к истории. Результаты исследования могут использоваться для изучения и критики как философии Рикёра, так и нарративной теории истории в целом. Помимо этого, установленная взаимосвязь подходов может стать методологической базой для философского анализа истории, а также применяться и дополняться представителями исторических и философских наук.

В статье предлагается проследить за ходом рассуждений Х. Плеснера об истоках и содержании психической реальности. Отмечается зависимость новоевропейских интерпретаций психического от дуализма Р. Декарта. Указывается, что, хотя герменевтика В. Дильтея и была принята в качестве методологии исследования, ее восприятие происходит в результате последовательного анализа нескольких способов решения психофизической проблемы: Р. Декартом, отстаивающим принцип психофизического параллелизма, представителем немецкой идеалистической философии - И. Г. Фихте, и теоретиком позитивизма - Э. Махом. В процессе изложения обосновывается позиция Х. Плеснера в отношении недостаточности дуалистических концепций и отождествления психического с сознанием. Отмечается связь психофизического монизма Э. Маха с австрийской философской традицией, а также проблематичность понимания Другого, пока последний понимается в качестве предмета материального окружения. На примере современных исследователей философской антропологии Х. Плеснера демонстрируется ключевая роль и противоречивый характер эксцентричности в определении статуса психического. Затрагиваются четыре основных вопроса, возникающих при анализе психической реальности. В том числе обозначаются противоположные тенденции в понимании сущности эксцентричности. С одной стороны, предлагается сблизить антропологические трактовки с культуралистскими, с другой - с натуралистическими. Как полагает автор, от решения указанного вопроса зависит итоговый вариант ответа на природу психической реальности, поскольку, несмотря на наличие трех детерминант человеческого существования, вектор современных исследований, как правило, определяется приоритетом тела над сопредельным миром (Mitwelt), или, наоборот, сопредельного мира (Mitwelt) над телом. При этом внутренний мир оказывается производной от телесных влечений и культурной среды.

В исследовании рассматривается структура разума в философии И. Канта как архетип искусственного интеллекта. Категории рассудка рассматриваются как логические драйверы синтеза продуктивного воображения. Поскольку временны е схемы синтеза воображения в своей основе содержат трансцендентальный счет, постольку рассудок выступает как вычисление. Этот формальный механизм счета может быть отделен от работы живого рассудка и воспроизведен технически в системах искусственного интеллекта. Безусловность идей разума означает произвольность задания их как функций программы разума. Однако в отношении конечного вычислителя (рассудка) они выступают только как логические регуляторы его работы. В таком случае теоретический разум представляет собой слабый интеллект. Другим логическим драйвером категориального синтеза является идея практического разума. С точки зрения функционирования программы рассудка происходит переключение логического драйвера с регулятивной функции на конститутивную. Это означает, что практический разум реализует версию сильного интеллекта. При таком понимании разума способность суждения в процессе категориального синтеза выполняет синтетическую роль относительно категорий рассудка. В этом случае таблица категорий будет давать возможные образы гипотетических объектов. Проблема искусственного интеллекта как раз и заключается в воспроизводстве свободной игры способности суждения. Но в таком случае встает вопрос о суперинтеллекте, под которым понимается суперкомпьютер с большой вычислительной мощностью или биокомпьютер, принципы которого включают функции свободного выбора или научения, который может быть программистом самого себя. С точки зрения кантовского учения о разуме любой интеллект может быть только конечным: он может программировать самого себя в качестве вычислителя, но не может задавать свое бытие.