Статья: «КАК ЛОМАЛИ НЭП»: ВВЕДЕНИЯ К КНИГАМ ПЯТИТОМНИКА КАК ФЕНОМЕН ИСТОРИОГРАФИИ (К 100-ЛЕТИЮ В. П. ДАНИЛОВА) (2025)

Строительство Байкало-Амурской магистрали, будучи одним из крупнейших «мегапроектов» Советского Союза, оставило значительный след в истории. В то же время возникшим вдоль магистрали поселкам и в особенности их современной жизни и их нынешним жителям посвящено несоразмерно меньше литературы. В рамках данной статьи предпринята попытка описать систему расселения, сложившуюся вдоль восточной части БАМа (между Тындой и Комсомольском-на-Амуре), типологизировать и описать поселки, затронутые магистралью, на основе полевых и статистических данных. Система расселения БАМа имеет линейный характер, ее формирование происходило в рамках политики по освоению территории вокруг магистрали. При этом приоритет отдавался индустриальному развитию в ущерб развитию социальной сферы, основные решения о расположении поселков, жилья и бытовой инфраструктуры принимались на уровне отдельных участков строительства. Предполагалось сформировать вдоль дороги высокоурбанизированную систему расселения с развитой инфраструктурой (чего требовала необходимость привлечения кадров), однако развитие поселений «по остаточному принципу» помешало этому. В то же время «бамовская» система расселения вобрала в себя поселения, возникшие и до строительства магистрали, что позволяет выделить две волны освоения этой территории - длительную добамовскую и сконцентрированную по времени бамовскую. Поселки можно разделить на четыре типа исходя из времени возникновения, этнокультурных и экономических особенностей - это добамовские этнические поселения, созданные общинами коренных народов, добамовские промысловые поселения, выросшие из форпостов старателей и охотников, бамовские промежуточные городские поселки и бамовские «неудавшиеся города» - населенные пункты при главных станциях, которые должны были стать ключевыми центрами новой территории. Эти различия определили разные пути трансформации в постсоветский период.

В статье рассмотрена современная специфика взаимовлияния сельского и лесного хозяйства в удаленных от больших городов районах Костромской области, как типичного нечерноземного региона. Главными факторами в таких районах в последние десятилетия была депопуляция населения в сельской местности и в малых городах при концентрации производства ключевых отраслей - сельского хозяйства и деревообработки - на отдельных специализированных крупных предприятиях. При этом среднее звено предприятий вне городов вымывается, а малые вынуждены в целях выживания сочетать сельское и лесное хозяйство. Население при мизерных пенсиях сокращает личное подсобное хозяйство из-за возрастных ограничений и отсутствия помощи предприятий. На примере трех районов на востоке области рассмотрены пути трансформации в 2000-2020-х гг. крупных, средних и малых лесо- и сельскохозяйственных предприятий, а также хозяйств населения. Показаны пути взаимодействия и часто симбиоза сельского и лесного хозяйства и способы адаптации населения к меняющимся социально-экономическим условиям.

В статье рассматриваются основные принципы социальной политики Советского государства в отношении нетрудоспособных крестьян в 1920- 1930-е годы. Инвалиды сельской местности были наименее защищенной категорией граждан. Приоритетным правом на социальную помощь от государства пользовались городские нетрудоспособные, а «инвалиды крестьянского труда» обеспечивались по остаточному принципу. Ведущим субъектом социальной политики в деревне были крестьянские комитеты взаимопомощи (ККОВы, кресткомы), существовавшие с 1921 по 1930 год. Именно на них в первую очередь была возложена задача оказания социальной поддержки нетрудоспособным жителям деревни. С одной стороны, крестьяне с инвалидностью были обеспечены теми же видами социальной помощи, что инвалиды в городе: пенсионное обеспечение, разовая материальная и натуральная помощь, протезирование, трудоустройство. Однако в ходе реализации мер социальной направленности крестьяне-инвалиды и пожилые люди сталкивались с проявлениями классовой, социальной и возрастной дискриминации. Помимо реальных практик социальной помощи в 1920-1930-х годах возникало множество различных проектов по улучшению социального функционирования нетрудоспособных лиц сельской местности. Однако все оригинальные идеи заключались в том, чтобы продолжать использовать остаточную трудоспособность инвалидов и стариков, в том числе в колхозах. С началом коллективизации в деревне вместо кресткомов стали действовать кассы взаимопомощи, а социальное обеспечение инвалидов и стариков было возложено на работающее население самих колхозов, в которые они вошли. Отсутствие достаточных финансовых средств для содержания инвалидов и стариков в колхозах привело к тому, что их также стали привлекать к труду, но при этом их физическое состояние не учитывалось. По итогам исследования сделан вывод о низкой эффективности реализуемых мер государственной социальной политики и степени удовлетворения реальных потребностей инвалидов и стариков в деревне.

Агитационно-пропагандистские лубочные картинки Первой мировой войны были призваны поднимать патриотический дух защитников Отечества, восхвалять смекалку, храбрость и находчивость как солдат, так и людей, оставшихся в тылу, создавать образ слабого и неопасного врага. Одним из символов народной войны и на военных картинках XIX, и на лубках XX века был образ крестьянина, чаще всего одетого в красную рубаху, воюющего сельскохозяйственными инструментами или способного справиться с супостатом голыми руками. Бравурная подпись, визуальные средства лубка: колористическое и динамическое противопоставление героя и врагов, контраст по величине фигур - подчеркивали мощь и силу крестьянина. Образ воюющей женщины-крестьянки в красном сарафане призван был показать единство народа в противоборстве с врагом, подчеркнуть силу характера русской женщины. Многие образы, сюжетные ходы лубок Первой мировой войны воспринял от картинок Отечественной войны 1812 года, но поскольку в начале XX века в художественной среде интерес к фольклору, народному примитиву был очень высок, сатирические лубки стали своеобразным синтетическим жанром, вобравшим в себя традиционное содержание в новой вербально-визуальной форме.

Прошедший век оставил глубокий след в жизни и судьбе не только отечественного крестьянства как цивилизационной для нашей страны социокультурной общности, но и в деятельности историков, ее изучавших. К их числу, безусловно, необходимо отнести замечательного крестьяноведа Виктора Петровича Данилова. Один из немногих историков советской эпохи, он пользовался заслуженным уважением исследователей по обе стороны границы, доказав своей деятельностью способность создать платформу для их творческого союза в реализации крупных серийных документальных изданий, посвященных драматической истории советского крестьянства в эпоху радикальной этатизации аграрной экономики. Цель статьи заключается в оценке профессионального и личного опыта общения с ученым одного из участников известных даниловских проектов, представителя следующего поколения историков, профессионально выросших за время совместной работы с ним. Рассматриваются некоторые принципы коллективной работы над серийными документальными изданиями, возникавшие в процессе их подготовки трудности и способы их преодоления, позволившие достичь конечных результатов. Отмечено особое место, которое в творчестве ученого занимала разработка проблематики альтернативности в отечественных трансформациях 1920-х годов. Своим последовательным отстаиванием неприятия сталинского решения крестьянского вопроса даниловское наследие служит нравственным вызовом конформизму как одной из распространенных корпоративных болезней историков.

Статья посвящена исследованию «субъективной реальности» участников крестьяноведческих проектов Теодора Шанина. Несмотря на значительное внимание к методологическим, эпистемологическим и эмпирическим аспектам исследований, личный опыт, эмоции и трансформации исследователей остаются недостаточно изучены. Статья восполняет этот пробел, реконструируя субъективные восприятия, впечатления и воспоминания участников проектов на основе устных историй и уже опубликованных источников. Еще одна задача статьи - локализовать субъективную реальность посредством ее связи с Домом творчества «Переделкино», где регулярно собиралась исследовательская команда Шанина. Структурно статья состоит из нескольких частей. Вначале автор кратко описывает констелляцию обстоятельств, позволивших осуществить крестьяноведческие экспедиции. Далее анализируется «субъективная реальность знакомства» участников проектов с Шаниным и его замыслом. Полевой этап проектов рассмотрен через призму погружения исследователей в сельскую среду, их попытки заручиться доверие крестьян и те методологические вызовы, с которыми они столкнулись. Затем автор изучает структуру и функции дискуссий за «длинным столом» в Переделкине и обосновывает их двойную функцию: методологической синхронизации и взаимной психологической поддержки. В завершение показана институционализация субъективной реальности проектов и их влияние на последующие академические и образовательные инициативы участников команды Шанина. По мнению автора, эта субъективная реальность была связана с интеллектуальными и социально-политическими трансформациями 1990-х годов, благодаря чему и сформировалась особая исследовательская культура крестьяноведческих проектов Шанина, в которой осмысление этнографического опыта и методологических подходов сочеталось с личными переживаниями, дружбой и интеллектуальным партнерством.

Борис Давидович Бруцкус (1874-1938) - замечательный экономист, чьи аграрные исследования принято относить к организационно-производственной школе А. В. Чаянова. Однако аграрная проблематика была лишь одной из сторон многогранного интеллектуального наследия Бруцкуса. Он проявил себя как крупный специалист в исследовании вопросов еврейской миграции и колонизации конца XIX - начала XX века, в политико-экономической критике русской революции, советского экономического строя и социализма в целом. Впрочем, он был проницательным экспертом не только в вопросах российской и советской экономической политики, но и в сфере международных экономических и политических отношений. По своим теоретическим и идеологическим убеждениям Бруцкус являлся последовательным сторонником либерализма, но никогда не был ортодоксальным сторонником модели homo economicus. Он с глубоким уважением и пониманием отзывался о мировоззренческих ценностях социализма как народнического, так и марксистского направления, связанных с идеями кооперативизма семейных экономик и социально ориентированного государства, подчеркивая вместе с тем, что рынок, свободное предпринимательство и экономическая свобода - фундаментальное условие любой свободы в принципе. С приходом большевиков к власти, во время гражданской войны Бруцкус последовательно и убедительно критиковал советскую экономическую политику, за что ОГПУ выслало его на так называемом философском пароходе в Германию. В Европе Бруцкус до начала 1930-х годов читал лекции по аграрным проблемам и политической экономии в Русском научном институте в Берлине, преподавал в Идишском университете в Вильнюсе. После прихода к власти нацистов он перебрался в Париж, а в 1935 году эмигрировал в Палестину, где возглавил учрежденную на средства Еврейского национального фонда кафедру аграрной экономики и политики в Иерусалимском университете, на которой вел научную и преподавательскую работу вплоть до смерти в 1938 году. Бруцкус «с большим увлечением занимался не только преподаванием, но и практической деятельностью в области содействия еврейскому земледелию». Большой вклад Бруцкуса в только зарождавшуюся в тот момент еврейскую аграрно-экономическую науку был признан и высоко оценен: посмертно был издан его курс лекций, за который национальная публицистика возвела его в ранг еврейских гениев современности. Бруцкус был невероятно одаренным и плодовитым экономистом-публицистом, чьи аналитические статьи об актуальных социально-экономических событиях 1920-х-1930-х годов печатались в газетах и журналах не только российской эмигрантской прессы, но и на национальных языках периодических изданий ряда стран Европы и Северной Америки. Неудивительно, что представленная статья «Процесс ликвидации мирового кризиса», обнаруженная в фонде Б. Д. Бруцкуса в Центральном архиве истории еврейского народа, которую сам автор подготовил к печати, но опубликовать не успел, посвящена обозрению фундаментальных противоречий и вероятных альтернатив политического и экономического развития мировой экономики, с трудом и противоречиво оправлявшейся после Великой депрессии во второй половине 1930-х гг. В своем анализе Бруцкус выделяет несколько групп стран и ключевых отраслей экономики, по-разному преодолевавших последствия мирового кризиса. Эта своеобразная, как сейчас бы сказали, многополярность политического и экономического развития вызывала у Бруцкуса тревогу, в первую очередь в связи с усилением тенденций бюрократической автаркизации экономик ряда стран для подготовки войны. В конце статьи Бруцкус пророчески предупреждает, что реализация германского лозунга «пушки вместо масла» в условиях, когда международное передвижение мигрантов, капиталов и товаров сокращается, а политическая и экономическая поляризация стран возрастает, ведет к нагнетанию международной напряженности с ее грядущими военно-политическими конфликтами.