РОССИЙСКИЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ

Опубликование открытых данных в России началось в 2012 г. Спустя почти десять лет качество и количество таких данных существенно возросли. Для облегчения работы с открытыми данными созданы как частные, так и государственные информационные системы. Основной государственной системой в настоящий момент является национальная система управления данными (НСУД). В статье приведен анализ процесса разработки НСУД, выявлены текущие проблемы регулирования управления открытыми данными как на федеральном, так и на региональном уровнях, сформулированы рекомендации по их разрешению.

В статье рассматриваются основные определения понятия «кластер», содержащиеся в нормативных правовых актах Российской Федерации. Подчеркивается, что кластер представляет собой именно совокупность субъектов, осуществляющих производство товаров (работ, услуг) в целях увеличения конкуренции, а не территориальное образование. Отмечается, что, несмотря на широкое употребление в нормативных правовых актах, в том числе субъектов РФ, термина «кластер», законодатели обоих уровней обходят стороной вопрос о закреплении его единого (универсального) легального определения. Автор приходит к выводу, что задачей кластера в первую очередь является достижение экономически полезного результата, в частности увеличение конкуренции и расширение рынков сбыта. Утверждается, что Федеральный закон «О промышленной политике в Российской Федерации» следует рассматривать в качестве основного документа, в котором раскрываются признаки кластера, в целом не противоречащие экономическому и сравнительно-правовому анализу исследуемого коллективного образования. Автор отмечает, что нормативное определение понятия «кластер» поможет задать вектор развития соответствующей законодательной базы.

Исследуются положения законодательства, регламентирующие систему способов удовлетворения государственных и муниципальных нужд, а также релевантные положения юридической доктрины. Обобщена и проанализирована практика арбитражных судов по значимым вопросам разграничения таких инструментов, как публичные закупки и государственно-частное партнерство (в широком смысле). Рассмотрены следующие первостепенные критерии отграничения государственно-частного партнерства, в особенности такой его формы, как концессия, от публичных закупок: 1) предметно-временной, 2) критерий источника финансирования, 3) критерий структуры обязательств и распределения рисков. Сделаны выводы о том, что основным (универсальным) механизмом удовлетворения государственных и муниципальных нужд является осуществление публичных закупок путем проведения конкурентных и неконкурентных процедур, предусмотренных Федеральным законом от 5 апреля 2013 г № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд». Все иные способы, включая инструменты государственно-частного партнерства, должны применяться, если своевременно и эффективно удовлетворить потребности публично-правовых образований посредством закупочной деятельности невозможно.

В статье представлен комплексный анализ элементов правового статуса таможенных представителей, таможенных перевозчиков, владельцев магазинов беспошлинной торговли, владельцев складов и уполномоченных экономических операторов в странах ЕАЭС. На основе выявленных совпадений и различий в правовом статусе субъектов таможенных отношений предлагаются единые подходы к формулированию прав и обязанностей участников таможенных правоотношений. Анализ судебной практики показывает несовершенство конструкции солидарной ответственности декларанта и таможенного представителя. Обозначается проблема формального установления субъективной стороны административного правонарушения таможенными органами в спорах между декларантами и таможенными представителями. Резюмируется, что требования, предъявляемые к таможенным перевозчикам, направлены на формирование их устойчивой материальной и финансовой обеспеченности. Подчеркивается территориальная ограниченность предпринимательской деятельности владельцев магазинов беспошлинной торговли. Освещаются различия в требованиях к владельцам складов. Рассматриваются типы свидетельств уполномоченных экономических операторов.

В статье обосновывается выделение мер административно-правового принуждения, применяемых в России публичной администрацией и судами в порядке, урегулированном административно-процессуальным законодательством. Данные меры предлагается делить на административно-наказательные, административно-устраняющие и административно-понуждающие. Дается оценка правонарушений, которые являются основаниями применения указанных мер.

При банкротстве должника затрагиваются интересы значительного количества субъектов (кредиторов, работников, участников / учредителей, собственника имущества унитарного предприятия и др.). Очевидно, что допускать в производство по делу о банкротстве всех лиц, имеющих какой-либо интерес в исходе дела, затруднительно и нецелесообразно. Кроме того, необходимо учитывать особенность производства по делу о банкротстве, заключающуюся в том, что в рамках такого дела рассматривается множество обособленных споров, в которых участвуют различные субъекты. В теории и судебной практике часто возникают споры относительно состава лиц, участвующих в производстве по делу о банкротстве, а также объема их полномочий как в основном деле, так и в рамках обособленных споров. Автор анализирует нормы Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», Арбитражного процессуального кодекса РФ, судебную практику и приходит к выводам, что выделение лиц, участвующих в деле о банкротстве, и лиц, участвующих в арбитражном процессе по делу о банкротстве, обусловлено необходимостью предоставления различного объема прав субъектам указанных групп; лица, участвующие в арбитражном процессе по делу о банкротстве, обладают в основном информационными правами; при этом критерием разграничения двух названных групп лиц является различный уровень их заинтересованности в исходе дела. Указывается на некорректность отождествления понятий «лицо, участвующее в деле о банкротстве» и «лицо, участвующее в деле»; «лицо, участвующее в арбитражном процессе по делу о банкротстве» и «лицо, содействующее правосудию». Отмечается также, что третьи лица вправе участвовать в производстве по делу о банкротстве - как в основном деле, так и в обособленных спорах, при этом объем их прав будет ограничен.

Представлен обзор современных доктринальных и правоприменительных проблем признания и исполнения в Российской Федерации иностранных решений по семейным делам. Автор анализирует конвенционную основу придания юридической силы иностранным судебным актам. Исследуется возможность признания и исполнения решений иностранных судов по семейным делам при отсутствии международного договора. Отмечаются недостатки реализованного в ст. 409 Гражданского процессуального кодекса РФ подхода к определению правовой основы признания и исполнения иностранных решений. Автор обращает внимание на процессуальные последствия ходатайства о признании решения иностранного суда и возражений относительно признания в случаях, когда иностранный судебный акт подлежит исполнению. Рассматриваются особенности объекта исполнения и предлагается квалификация судебного постановления, подлежащего исполнению. Исследуя основания для отказа в исполнении иностранных судебных решений, автор выказывает озабоченность по поводу судейской трактовки публичного порядка РФ. Делается вывод, что эффективному признанию и исполнению иностранных судебных решений по семейным делам в России препятствуют устаревшее международно-правовое регулирование, противоречивая судебная практика, несогласованность норм процессуального и семейного законодательства, неопределенность объекта исполнения.

Государства-члены Евразийского экономического союза с разной степенью успешности продвигаются по пути цифровизации процесса рассмотрения гражданских дел, но при этом ни одно из них, ни органы ЕАЭС не обращают внимания на проблемы «цифрового» рассмотрения трансграничных споров, «стыковки» национальных цифровых судебных платформ и т. д. Авторы с учетом опыта Европейского союза и основных результатов цифровизации гражданского процесса в государствах-участниках ЕАЭС поднимают вопрос о необходимости разработки в рамках интеграционного объединения унифицированных правил гражданского процесса и его цифровой трансформации.

В статье рассматриваются проблемы, связанные с определением общего способа защиты абсолютных прав, независимо от того, что является объектом таких прав - материальная вещь или бестелесное имущество. Предлагается рассмотреть виндикационную модель в качестве общего способа защиты в ситуации, когда правообладатель противоправно лишается господства над объектом своего абсолютного права. Виндикационная модель защиты нарушенного абсолютного права строится на функциональной сонаправленности различных форм защиты: обеспечительной и восстановительной. Обеспечительная составляющая виндикационной модели - это признание права, восстановительная составляющая - это восстановление легитимации правообладателя в отношении принадлежащих ему объектов абсолютного права. Легитимация правообладателя строится на видимости права и представляет собой соответствие презумпциям, согласно которым лицо считается правообладателем различных объектов абсолютных прав (собственником вещи, законным владельцем ценной бумаги, правообладателем исключительных прав и т. д.). Восстановление легитимации истца является надлежащим в том случае, когда оно влечет возврат господства над имуществом. Поэтому существуют различные способы восстановления легитимации в зависимости от технических особенностей фиксации абсолютного права на имущество (возврат владения материальной вещью; внесение изменений в записи о правообладателе в реестрах; передача права администрирования доменным именем и т. д.). Выработано теоретическое понятие виндикационной модели защиты нарушенных абсолютных прав. Сформулированы характерные черты иска по виндикационной модели.

В статье раскрывается место и процессуальное значение уголовного преследования в механизме уголовно-правового регулирования. Отмечаются особенности осуществляемой стороной обвинения процессуальной деятельности, называемой в науке уголовного процесса уголовным преследованием. Автор формулирует определение уголовного преследования и кратко описывает его этапы в привязке к теоретическим стадиям правоприменения. Отмечается влияние предложенного понимания на содержание состязательности уголовного процесса и формулирование цели и задач уголовного судопроизводства.

Констатируется неоднозначность правовой регламентации оснований назначения такого специального наказания, как лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью; отмечается противоречивость позиций высшей судебной инстанции в части толкования этих оснований. Анализ судебной практики показывает, что суды не видят препятствий к назначению лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью за преступления, совершение которых не связано с должностью или деятельностью виновного лица; такая практика нивелирует карательно-превентивный потенциал данного вида наказания, вызывает сложности его исполнения, в связи с чем в доктрине звучат предложения об исключении его из перечня наказаний. Автор рекомендует ограничить дискреционные полномочия суда по применению ст. 47 УК РФ, прямо указав в законе на необходимость установления связи совершенного преступления с той должностью или специальной деятельностью, на которые налагается запрет. Предлагается также включить рассматриваемый вид наказания в санкции норм Особенной части Уголовного кодекса РФ, предусматривающих ответственность за преступления, совершение которых связано с должностью или деятельностью виновного, и исключить его из санкций норм, из содержания которых вывод о наличии такой связи не следует.

Анализируется подход законодателя к описанию признаков специального субъекта преступлений, предусмотренных ст. 200.4 и 200.5 Уголовного кодекса РФ. Отмечается ряд дефектов указанного подхода, способных снизить эффективность правоприменения. В их числе - громоздкость изложения норм в части описания специального субъекта преступления, их избыточная «бланкетизация» и казуистичность. Для описания признаков специального субъекта преступлений, предусмотренных ст. 200.4 и 200.5 УК РФ, предлагается использовать обобщающую формулировку «работники заказчика, не являющиеся должностными лицами».

Право каждого на получение квалифицированной юридической помощи является важнейшим конституционным правом. Социально незащищенным категориям граждан либо гражданам, находящимся в сложной жизненной ситуации, указанная помощь оказывается бесплатно. Существенную роль в этом случае играют государственные юридические бюро. Введение в 2021 г в правовой инструментарий государственного юридического бюро запроса, имеющего своей целью сбор справок, характеристик и иных документов, необходимых для оказания гражданам бесплатной юридической помощи, поставило вопрос об эффективности данного института и обоснованности выбора модели нормативно-правового регулирования. Автор приходит к выводу о наличии ряда пробелов и недостатков в правовом регулировании запроса государственного юридического бюро и необходимости его дальнейшего совершенствования.

Представлена оценка развития международного судопроизводства через призму основных процессуальных конструкций: производство, стадия, режим. Отмечается стабильность международного судопроизводства и изменчивость или вариативность лишь отдельных его действий с сохранением исходных правил организации и осуществления разбирательства. Изменение судопроизводства возможно в связи с обозначением государствами новых областей деятельности судов.

Несмотря на то что грузоперевозки железнодорожным сообщением Китай - Европа выступают важнейшим фактором развития торговли Евразийского региона, росту объема торговли препятствуют существующие правила международных железнодорожных перевозок. Недостаточный уровень развития правил международных железнодорожных перевозок, конфликты между ними, в том числе между Соглашением о международном железнодорожном грузовом сообщении и Конвенцией о международных перевозках по железной дороге, ограничивают перевозки сообщением Китай - Европа. Автор подчеркивает необходимость унификации международных правил железнодорожных перевозок с учетом положений существующих международных конвенций по смежным вопросам, а также посредством создания механизмов международного сотрудничества, унификации перевозочных документов, обмена информацией и совместной организации перевозок.