Архив статей журнала
Рассматривается поэтика гротеска в пьесах Нины Садур. Материалы включают в себя драматические сборники «Чудная баба» и «Обморок», серию интервью и её статьи о творчестве. Отмечается, что поэтика гротеска соотносится с творческой целью писателя — стимулирование индивидуальной чувственности и усиление эстетической способности восприятия мира и жизни посредством драматического искусства. В статье анализируются богатые гротескные образы, которые разрушают когнитивную инерцию и раскрывают тайное существование множественных миров. Выявляются символические функции человеческого тела. Проанализированы персонажи, у которых имеются психические аномалии и связанные с ними странные действия как способы создания собственного ритуально-мифологического хронотопа и формирования гротескного трагикомического эффекта на уровне симбиоза и смешения двух театральных хронотопов. Доказано, что Нина Садур своеобразной художественной поэтикой, идущей вразрез с разумом и научностью, создает в театре мистический мир, существующий вне настоящего мира, выражает альтернативную загадочную психологическую правду. В этих поэтических моментах заключаются мистические дуалистические опыты гротескной эстетики пьес Садур. Автор статьи делает вывод, что поэтика гротеска коренится в столкновении природного инстинкта Нины Садур с реальностью её жизни и соответствует творческому стремлению к восстановлению и возвышению чувственности индивидуума.
В статье анализируется повествовательная техника В. В. Набокова в романе «Бледный огонь», которая отражает постмодернистское недоверие к метанарративам, поскольку ниспровергает формальные элементы художественного текста. Отмечается, что в романе повествование ведется от первого лица ненадежным рассказчиком, Чарльзом Кинботом, который, самовольно выступая комментатором поэтического текста Джона Шейда, бросает вызов устоявшимся повествовательным нормам, что способствует дестабилизации формы романа. Цель исследования — проследить, как иррационалистический подход к языковым номинациям, выбранный Кинботом, усложняет доступ читателя к глубинному содержанию романа. Установлено, что тема стихотворения Шейда, которая является предметом академического комментария Кинбота, обладает неустойчивой формой, поскольку читатель не в состоянии однозначно идентифицировать образы персонажей, определить, является ли представленная версия поэтического произведения окончательной. Подчеркивается, что ненадежный рассказчик, комментатор, повествует о двух различных сюжетных линиях, одна из которых относится к универсуму Нью-Уай, а другая — к воображаемому миру Зембла, колеблется между этими повествовательными линиями, называя себя несколькими разными личностями. Сделан вывод, что психологический профиль комментатора ставит под сомнение правдивость его фигуры, поскольку он не способен оценить актуальность различных фрагментов разрозненной информации.
Проблематика исследования связана с неопределенностью смысловых механизмов интертекстуального взаимодействия романа Сологуба «Мелкий бес» и повести Пушкина «Пиковая Дама». В исследовательской литературе отмечались частные переклички между этими произведениями, однако системная семантическая связь этих двух текстов до сих пор не выявлена. Гипотеза работы заключается в том, что «Пиковая Дама» Пушкина выполняет функцию структурного прототипа для романа Сологуба «Мелкий бес». Этот структурный прототип собирает в единое смысловое сюжетно-организованное целое отдельные реминисцентные элементы текста Сологуба. Доказано, что Сологуб использует ключевые семантические блоки «Пиковой Дамы» Пушкина, при этом в тексте-реципиенте эти блоки включают в себя как темы, так и мотивы и образы. К числу значимых элементов относятся тема карт, мотив карточной зависимости, мотив сумасшествия, мотив прагматичной женитьбы, «двоящиеся» инфернальные женские образы. Показано, что специфика реализации этой нарративной структуры в тексте Сологуба связывается с инверсией пафоса: пушкинский иронический пафос трансформируется в бурлескно-трагический, а трагические коннотации встраиваются в парадигму комического. Все это позволяет сделать вывод о том, что гротескнопародийная функция является ключевой для интертекстуального диалога Сологуба и Пушкина.