ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. ПСИХОЛОГИЯ

В психологии не ослабевает внимание к супружеским парам. В основном чувства любви изучаются как предиктор, а психологическое благополучие - как эффект удовлетворенности отношениями. Поскольку чувство любви изменчиво, цель данного исследования - изучить половозрастные особенности и предикторы любви к партнеру; хотя гипотетически удовлетворенность отношениями - наиболее сильный предиктор чувств любви, психологическое благополучие и субъективное одиночество партнеров тоже имеет значение. Выборку составили 387 супружеских пар со стажем брака от полугода до 50 лет.

Методы: Шкала любви и симпатии З. Рубина; Шкала психологического благополучия К. Рифф, Шкала субъективного одиночества Д. Рассела; Самооценка удовлетворенности отношениями c шестью вопросами на когнитивную (удовлетворенность, желание сохранить отношения, расстаться) и эмоциональную (негативные эмоции, напряжение, страх одинокости) составляющие. Проведены дисперсионный, корреляционный, факторный и регрессионный анализ.

Результаты: респонденты в целом имеют высокий уровень чувств любви, удовлетворенности отношениями и психологического благополучия, причем сходный у обоих супругов. Однако у мужчин чувства любви сильнее, чем у женщин, и стабильны на протяжении брака. Наиболее выраженные чувства любви и низкая удовлетворенность отношениями в период 3-7 лет брака. Удовлетворенность отношениями и психологическое благополучие партнера выступили предикторами чувств любви к партнеру у обоих супругов; специфичный предиктор для мужчин - низкий уровень субъективного одиночества, а для женщин - чувства любви супруга к ней, его субъективное одиночество и собственный страх одинокости (остаться одной без партнера). Супруги, высказывающие желание развестись, отличаются слабыми чувствами любви к партнеру, мужчины не удовлетворены отношениями, и у обоих супругов снижен уровень психологического благополучия: женщины недостаточно компетентны, мужчины затрудняются в постановке жизненных целей, и у обоих супругов низкий уровень самопринятия.

Статья посвящена изучению взаимодействия параметров одиночества и личностных особенностей взрослых. В качестве основных параметров одиночества выступают: общее переживание одиночества, зависимость от общения, а также принятие одиночества, позитивное отношение к нему. В числе личностных характеристик нами были рассмотрены личностные факторы, входящие в модель Большой пятерки, и социотропность, представляющая собой когнитивную стратегию, отражающую направленность человека на создание позитивных отношений с окружающими и в целом направленность на социум. Целью исследования стало выявление наличия и характера связи между одиночеством, личностными факторами Большой пятерки и социотропностью. Нами были сформулированы следующие гипотезы: нейротизм и социотропность будут положительно связаны с переживанием одиночества, его неприятием; независимость, открытость опыту и добросовестность, напротив, будут связаны с позитивным отношением к одиночеству, его ресурсностью. В исследовании принял участие 131 человек 18-55 лет (M = 31; SD = 9,85), 26 мужчин и 105 женщин.
Методы: Дифференциальный опросник переживания одиночества (Е. Н. Осин, Д. А. Леонтьев), методика «Социотропность - самодостаточность» (О. Ю. Стрижицкая и соавт.), Шкала социального и эмоционального одиночества для взрослых (SELSA-S) (О. Ю. Стрижицкая и соавт.), Пятифакторный опросник личностных черт NEO FFI П. Т. Косты (P. T. Costa) и Р. P. МакКрэ (R. R. McCrae) в адаптации В. Е. Орла, А. А. Рукавишникова и др. Математическая обработка выполнена на базе программного обеспечения IBM SPSS 23.0. Полученные нами результаты позволили выявить наличие взаимосвязей между параметрами одиночества и личностными характеристиками респондентов (личностными факторами Большой пятерки и социотропностью). Было показано, что социальная неуверенность и нейротизм способны усиливать негативное переживание одиночества, ощущение нехватки эмоциональной близости, контактов с людьми и осознание человеком себя как одинокого и изолированного. В свою очередь привязанность и зависимость от мнения окружающих могут усиливать неприятие одиночества и склонность искать общения любой ценой. В то время как самодостаточность, открытость опыту, добросовестность и экстраверсия могут способствовать снижению переживания эмоционального и социального одиночества и усилению позитивного отношения к одиночеству.

В связи со стремительным темпом современной жизни и ее высокой стрессогенностью повысился научный интерес к вопросам изучения стресса и факторов, позволяющих его конструктивно преодолевать. Цель cтатьи: изучение роли личностных и социальных характеристик в воспринимаемом стрессе у юношей и девушек в старшем подростковом возрасте. Гипотезы: у старших подростков проявляется гендерная специфика параметров воспринимаемого стресса: перенапряжение как эмоциональный компонент и противодействие стрессу как компонент инструментальный. У девушек воспринимаемый стресс более тесно связан с их личностными характеристиками, а у юношей - с социальными. При этом как для юношей, так и для девушек характерно, что личностные характеристики играют более значимую роль в управлении напряжением, вызванным стрессом, а социальные помогают в противодействии стрессу. Выборка из 90 старших подростков 15-17 лет разделена на две группы: 45 юношей и 45 девушек.
Методы: шкала воспринимаемого стресса (ШВС-10), шкала личностной тревожности А. М. Прихожан, опросник жизнестойкости С. Мадди, шкалы психологического благополучия К. Рифф, опросник воспринимаемой социальной поддержки Г. Зоммера и Т. Фюдрика. Проведен корреляционный и регрессионный анализ. Исследование показало гендерные особенности, различия и общие факторы воспринимаемого стресса, характерные для старших подростков. Так, у девушек наблюдается более напряженное переживание стресса по сравнению с их сверстниками. Общность воспринимаемого стресса у юношей и девушек проявляется в большем вкладе индивидуально-личностных характеристик в его параметры в целом и особенно в такой его компонент, как перенапряжение. Также показано, что как для юношей, так и для девушек в противодействии стрессу существенную роль, наряду с личностными характеристиками, играет фактор социальной поддержки.

Исследование посвящено проблеме подверженности детей старшего дошкольного возраста разнообразным страхам в связи с социокультурным контекстом, который понимается как фактор макросреды. Начало 2020-х гг. связано с масштабными событиями, оказывающими значительное влияние на жизнь и благополучие населения. Это пандемия COVID-19 (2020-2021) и обострение социально-политической ситуации в мире (2022-2023). В исследовании приняли участие 127 детей в возрасте 5-6 лет, посещающие дошкольные образовательные организации, которым была предложена методика «Страхи в домиках» А. И. Захарова и М. А. Панфиловой. Также использовались данные анкетирования родителей и анализ документации дошкольных образовательных организаций. В результате было установлено, что профили страхов детей, обследованных в 2019, 2021 и 2023 гг., оказываются достаточно схожими, большинство выявленных страхов современных дошкольников соответствуют возрастным нормам для детей 5-7-летнего возраста по А. И. Захарову, что позволяет говорить об универсальности описанных им возрастных закономерностей и причин появления страхов у детей. Специфика культурно-исторического контекста современного детства проявила себя в том, что перечень пугающих персонажей существенно изменился: герои виртуальных игр жанра «хоррор» вытесняют героев традиционных детских сказок. Сравнительный анализ результатов, полученных в 2019, 2021 и 2023 гг., подтвердил большую подверженность страхам дошкольников в период пандемии COVID-19 и отсутствие увеличения числа страхов у детей на фоне обострения геополитической ситуации в мире. Было обнаружено, что в период пандемии у детей возросло не только число специфических медицинских страхов, но и увеличилось количество страхов, не имеющих прямого отношения к болезням и смерти, что демонстрирует замещающий характер страхов у детей и имеет большое значение для практической психологии.

Статья посвящена исследованию половозрастных особенностей проявления различных типов агрессии в старшем подростковом возрасте. Представлен теоретико-методологический обзор литературы по заданной проблематике, в частности рассматривается динамика проявления различных типов агрессии у подростков, приводится обзор исследований, изучающих возрастную и гендерную специфику в проявлении агрессии, а также анализируются факторы, объясняющие различия в проявлении агрессии у мальчиков и девочек разных возрастных групп. Приведены результаты эмпирического исследования, проведенного на масштабной выборке подростков (N = 10 980) в возрасте от 15 до 18 лет. В процессе анализа показано, что физическая агрессия более явно выражена у респондентов мужского пола, а враждебность и гнев - женского. Результаты однофакторного дисперсионного анализа демонстрируют статистически значимое влияние эффекта пола на выраженность всех типов агрессии, при этом наибольший эффект наблюдается по показателю выраженности гнева, а наименьший - по показателю проявления враждебности. Также установлена возрастная неравномерность в проявлении различных типов агрессии в старшем подростковом возрасте. Было показано, что уровень физической агрессии в период 15-18 лет значимо снижается, а по показателям гнева и враждебности он остается стабильным после 15 лет. Влияние эффекта возраста на выраженность всех типов агрессии также оказалось статистически значимо, при этом наибольший эффект наблюдается по показателю склонности к физической агрессии, а наименьший - по показателю проявления гнева. Полученные результаты подтверждают необходимость учета возрастных и половых особенностей при создании программ профилактики, а также расширяют базу исследований, направленных на изучение половозрастных особенностей подростковой агрессии и могут помочь исследователям в разработке технологий просветительской и профилактической работы с подростковой агрессией.