Архив статей журнала
Нестабильность американо-турецких отношений на современном этапе их развития актуализирует изучение исторических предпосылок и истоков подобного положения дел. Турецкий политический кризис 1977–1980 гг. совпал с периодом напряжённости в отношениях Анкары и Вашингтона и был одним из череды международных потрясений, совокупность которых помощник президента США по национальной безопасности в администрации Дж. Картера Зб. Бжезинский назвал «дугой нестабильности». Цель исследования – проследить, как менялось восприятие американским руководством турецкого политического кризиса в первые два года работы администрации Картера (1977–1978 гг.). В качестве источников использованы опубликованные документы по внешней политике США (FRUS), электронная коллекция корреспонденции Государственного департамента и посольства США в Анкаре, доклады Совета национальной безопасности и Центрального разведывательного управления. Обосновывается вывод о том, что проблематика турецкого политического кризиса в течение длительного времени (вплоть до введения в Турции режима военного положения в декабре 1978 г). рассматривалась не изолированно, а в общем контексте программных внешнеполитических установок президента Картера и его ближайшего окружения с учётом интересов США в Восточном Средиземноморье и на Ближнем и Среднем Востоке. В конечном итоге администрации не удалось выстроить сбалансированную политику на турецком направлении, своевременно оценить масштабы кризиса и предотвратить его эскалацию. В исторической перспективе курс администрации Дж. Картера внёс вклад в перманентное недоверие Анкары к политике США и фундамент системного кризиса американо-турецких отношений.
В статье предпринята попытка рассмотрения устойчивых характерных особенностей стратегической культуры Исландии с 1945 г. по настоящее время путём связывания стратегической культуры и национальной идентичности посредством анализа визуальной репрезентации образа «Другого» в исландской прессе. Рассмотрение политических карикатур позволяет сделать вывод о том, что для стратегической культуры Исландии характерно острое неприятие военных средств достижения политических целей, в то время как применение силы оправдано лишь для самообороны. Кроме этого, Исландии свойственна «оборонительная», а не «наступательная» модель реакции на внешние вызовы. Удалось установить, что в период с 1940 по 2024 гг. происходил постепенный переход США и Великобритании из разряда «чуждых Других» в число ценностных союзников, сформировавших новый — трансатлантический — слой идентичности исландцев. При этом в 1946–1991 гг. СССР, а в 1991–2024 гг. — Россия в глазах исландцев сохраняли место в числе культурных антиподов. Восприятие России при этом происходит через призму образов «холодной войны», характеризовавших ранее восприятие СССР. Для визуальных образов СССР и России характерна преемственность: по-прежнему широко используются «советские» визуальные метафоры и образ медведя — для обозначения жёсткого внешнеполитического курса. Новым «Другим» после 1991 г. стал ЕС, который сочетает в себе привлекательные и отталкивающие признаки, что отражает неопределённость позиции Рейкьявика по отношению к европейской интеграции. В свою очередь, для «Я—образа» исландцев характерно осознание скудности материальных ресурсов и стремление к преувеличению собственной материальной слабости на фоне зависимости государства от внешних проводников безопасности (прежде всего – США). Для образа международной среды — анархичность и опасность.