Исследования, посвященные «трудному прошлому» и «неудобному прошлому», как правило, характеризуют некую коллективную ситуацию, тогда как интерес к семейным историям и автобиографическим нарративам адресует к изучению индивидуального опыта в контексте и во взаимодействии с большими нарративами и национальной политикой памяти. В статье я предлагаю сосредоточиться на авторском концепте «сложного наследства»/«сложного наследия», под которым понимаю память/информацию о предках — «героях» и «антигероях» (в разных страновых и исторических контекстах это могут быть разные категории), выраженную нарративно и таящую в себе конфликт. На основе анализа кейсов из разных стран, а также концепции «близости»/«родства» (affinities) Дж. Мэйсон и авторской концепции «нематериального семейного наследия» я предпринимаю попытку ответить на ряд вопросов, касающихся происхождения, динамики и особенностей функционирования «сложности» в семейных нарративах. В конце статьи я делаю следующий вывод: «сложность» — это субъективно ощущаемая потомками, интересующимися и занимающимися своей семейной историей, характеристика совокупности событий и персонажей семейных нарративов, динамически проблематизируемых в контексте и в зависимости от актуальных метанарративов и национальной политики памяти; она включает в себя два связанных между собой аспекта — compound (сложность как многосоставность) и complexity («сложность» как проблема, связанная с идеей неудобства и исключения из текущего национального нарратива). Сама по себе многосоставность (характерная, вероятно, для большинства семейных повествований в самых разных странах мира) может не представлять проблемы, пока она не встраивается или не подстраивается под официальный дискурс памяти, который пытается мобилизовать группу или сообщество в рамках национального коллектива. Такое происходит по причине трансграничности и транснацинальности, характерной для многих семейных историй, которые оказываются шире государственных, социальных, этнических, религиозных и прочих границ