В статье анализируется недостаточно осмысленный отечественной англистикой роман одного из ведущих представителей английского модернизма в новом для исследований творчества Дэвида Герберта Лоуренса аспекте своеобразного как для самого писателя, так и английского романа 1920-х гг. воплощения нравственных исканий героя, нарочито отъединяющего себя от привычного мира, активно утверждающего свою инаковость («друговость»), ищущего свою новую ипостась в условиях духовного кризиса британских интеллектуалов после Первой мировой войны, которую писатель трактовал как катастрофу, лишившую человечество достойного будущего и доказавшую, в какой идеологический и нравственный тупик оно зашло. В этом отношении роман представляет собою оригинальную модификацию повествования о «потерянном поколении». В статье демонстрируется особое место романа в творчестве писателя, характер и суть его художественного эксперимента на уровне сюжета, системы персонажей, повествования, жанровой модели. При этом исследовательской доминантой становится роль сюжетно-характерологического мотива странничества героя, приводящего его к новому, полнее всего отвечающему его природе пониманию смысла жизни. В статье демонстрируется, насколько и как сюжетное движение героя подчинено лоуренсовской философии новой сущности бытия человека, сложившейся у писателя в результате напряженных болезненных размышлений во время и сразу после войны. Статья демонстрирует, что странничество героя этого романа нельзя назвать эскейпизмом, поскольку герой ищет другой смысл сущего в наличном мире, и Лоуренс усиливает этот момент, в конце романа подводя героя к осознанию новой парадигмы жизни именно в этом мире — добровольное подчинение воле мудрого и справедливого Другого. В этом романе Лоуренс только обозначает эту парадигму, в романах «Кенгуру» и «Пернатый змей» художественно основательно исследуя ее