Публикации автора

В статье исследуется взаимодействие политических элит Великого княжества Литовского (ВКЛ) и Королевства Польского в контексте формирования Вестфальской системы международных отношений в XVII веке. На основе системного подхода, концепции композитарного государства и теории конфессионализации анализируется влияние международной среды на политическую динамику между литовской и польской элитами. С момента подписания Люблинской унии 1569 г. элиты ВКЛ стремились закрепить равноправие с польской стороной и последовательно защищали свои интересы во всех политических вопросах, включая внешнюю политику. Особенно интенсивным это взаимодействие стало в XVII веке, что во многом было связано с масштабными политическими и конфессиональными изменениями в Европе, достигшими кульминации в период Тридцатилетней войны (1618–1648 гг.) и получившими юридическое оформление в Вестфальском мире 1648 года. Исследование показывает, что, несмотря на периодически возникавшие разногласия между элитами Польши и ВКЛ, они не рассматривали друг друга как противников. Напротив, их объединяло конституционное устройство, формировавшаяся вследствие полонизации общая культурная идентичность и необходимость поддержания авторитета Речи Посполитой в новой Вестфальской системе европейских государств. Автор приходит к выводу, что формирование Вестфальской системы международных отношений оказало заметное влияние на взаимодействие элит Великого княжества Литовского и Королевства Польского. Международная среда этого периода способствовала скорее интеграции, нежели дезинтеграции обоих составных частей Речи Посполитой. Несмотря на частые изменения конфессионально-политических союзов и внутренние разногласия, общие внешнеполитические вызовы, связанные с окружением Польско-Литовского государства сильными конкурентами, такими как Московское государство и Швеция, вынуждали элиты обеих частей стремиться к согласованию интересов и укреплению единства. Таким образом, международные процессы середины XVII века выступали в качестве важного внешнего фактора, определявшего характер политического взаимодействия польской и литовской элит и способствовавшего усилению внутренней консолидации Речи Посполитой в новых реалиях Вестфальского порядка.

С позиций системного подхода и метода ивент-анализа автор статьи поставила цель рассмотреть международно-правовое значение конгресса в Рисвике 1697 года, который подвел итоги войны Аугсбургской лиги (1688-1697), и показать его роль в трансляции последующих международных форумов. В результате анализа итогов войны и мирных договоров сделан ряд умозаключений. Рисвикские соглашения имели этапный характер. Франция, против которой сплотилась почти вся Европа, ничего не приобрела, однако коалиции европейских государств не удалось вернуть ее обратно в свои границы. Тем не менее впервые с начала европейских войн Людовика XIV международная ситуация качнулась к равновесию. Несмотря на то что конгресс в Рисвике не разрешил все назревшие проблемы, он подготовил международно-правовую основу дальнейших дипломатических дискуссий и решений на конгрессах в Утрехте (1713) и Раштатте (1714), в результате которых в международном праве была впервые официально зафиксирована метафора «баланс сил». Наконец, после заключения Рисвикского мира жители Европы стали регулярно получать информацию о войнах, переговорах, встречах монархов и дипломатов, династических альянсах из специальных международных изданий.

Геополитическая экспансия Габсбургской монархии в XVIII веке привела к глубоким перестановкам в ее внутренней структуре власти. Чтобы установить более жесткий контроль над экономическими ресурсами и укрепить власть императорского двора в Вене, были усилены централистские тенденции. Этот многообразный процесс был неразрывно связан с легитимизирующим дискурсом, стремившимся навязать однородные культурные ценности и социальные нормы, которые, как считалось, должны способствовать будущим культурным и социально-экономическим преобразованиям. В конечном итоге навязывание этих ценностей и норм привело к построению сильного финансово-военного государства и облегчило строительство империи. Хотя многие из них, такие как бережливость и трудолюбие, были частью реформистских дискурсов камералистов, их культурная основа находилась под сильным влиянием других идей Просвещения, таких как цивилизационный дискурс и теория стадий развития. Ориенталистские метафоры способствовали построению социальных и пространственных иерархий внутри империи Габсбургов. В то время как гомогенизация и интеграция способствовали созданию будущей Австрийской империи, дискурс, который сопровождал эти процессы, одновременно содействовал установлению и легитимации неравенства между центром и периферией Габсбургской монархии.

В начале XVIII века, когда Европа переживала две войны – войну за Испанское наследство (1701–1714) и Северную войну (1700–1721), Речь Посполитая была значимым объектом внешнеполитических интересов Швеции, Пруссии и России. Борьба за влияние в Польше обострилась в 1704–1705 годах в связи со сменой короля на польском престоле. В статье при помощи системного подхода, учитывающего взаимодействие и взаимовлияние двух европейских войн, анализируются взаимоотношения Берлина, Стокгольма и Петербурга по поводу польской короны. Основное внимание сконцентрировано на позиции Пруссии, ибо вследствие взаимного противоборства на Балтике дипломатия Швеции и России в этом вопросе была более определенной. Дипломатические дискуссии вокруг польского престола в 1704–1705 годах играли большую роль в дальнейшем развитии военно-политической ситуации на континенте. Несмотря на то, что Речь Посполитая попала под опеку Швеции и получила нового короля, политический раскол в Польше не позволил Карлу XII диктовать свою волю на всей ее территории. От позиции Берлина во многом зависели стабильность шведского влияния в Польше и признание Станислава Лещинского польским королем в Европе. Стокгольм настойчиво предлагал прусскому королю Фридриху I, заинтересованному в приращении своих земель за счет Польши, заключить союз. Однако военная и дипломатическая активность Петра I в Речи Посполитой и обязательства, принятые Пруссией в войне за Испанское наследство, заставляли Фридриха I колебаться и вести переговоры как со Швецией, так и с законным королем Августом II и русским государем. Из-за неопределенной позиции Пруссии шведский король, чтобы заставить Августа II отречься от польского трона, в 1706 году вторгся в пределы Священной Римской империи, что могло повлечь за собой объединение Северной войны и войны за Испанское наследство.