ПРАВО. ЖУРНАЛ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ ЭКОНОМИКИ

Начиная с 1960-х годов многие государства стали создавать территории со специальным режимом предпринимательской деятельности. Они называются по-разному, но в их основе лежит концепция свободной зоны, в пределах которой ввезенные товары считаются находящимися вне пределов таможенной территории государства. Учреждение свободных зон часто не приносит ожидаемых результатов. Проблема состоит, в частности, в том, что принятие нормативного акта, предусматривающего освобождение от фискальных и иных платежей, не является основным условием привлечения иностранных инвестиций. Выявление совокупности факторов и определение значения правового регулирования важны с теоретической и практической точек зрения. Наиболее известными и часто упоминаемыми являются особые экономические районы КНР, но материковый Китай не был первопроходцем. Именно на Тайване были созданы первые в Азии районы экспортной переработки. Их специфика состоит в активной роли государства и в том, что иностранные инвестиции использовались, прежде всего, как источник передачи технологий. Тайвань добился больших успехов в экономике и заметную роль в этом сыграли районы экспортной переработки. Основываясь на исходных данных о создании и показателях таких районов, автор настоящей статьи предпринимает попытку комплексного рассмотрения законодательства и практики Тайваня, включая его обязательства в рамках Всемирной торговой организации, а также идентификации условий, обеспечивающих достижение целей создания свободной зоны. В исследовании использовались сравнительно-правовой и формально-логический методы. Установлено, что отсутствие сырья и материалов, а также доступный объем рынка не являются определяющими факторами для районов экспортной переработки. Сделан вывод, что роль узаконений в процессе привлечения иностранных инвестиций ограничена. Отсутствие в международном договоре прямых указаний не означает исключения из правового регулирования. Статус непризнанного государства и отсутствие дипломатических отношений не оказывают отрицательного влияния на районы экспортной переработки.

В последние годы технология «дипфейк» набирает стремительную популярность, развиваясь с необычайной быстротой. С помощью различных приложений каждый может самостоятельно и без особого труда создать фото- видео- или аудио-дипфейки. При этом их использование поднимает различные этические вопросы, связанные с дезинформацией и согласием, и создает риск неправомерного использования, например, в сфере политики, в различных мошеннических схемах. Все это свидетельствует о необходимости выстраивания адекватных моделей нормативного регулирования технологии «дипфейк», создания системы актов, направленных на защиту прав человека, в том числе в цифровой среде, и предупреждения ненадлежащего использования и совершения правонарушений с использованием данной технологии. Вместе с тем, технология «дипфейк» может использоваться и в полезных целях, что ставит перед законодателем довольно сложную задачу по поиску оптимального баланса. Необходимо закрепить эффективную систему правил использования технологии «дипфейк» и ответственности за их нарушение, не создавая при этом труднопреодолимые преграды развитию технологии в целом или не запрещая использование технологии «дипфейк» полностью. В настоящей статье рассматривается опыт США, Китая и Сингапура в сфере правового регулирования технологии «дипфейк» с целью поиска наиболее удачной модели. При всех различиях подходы США и Китая схожи в части принятия специального регулирования, в то время как Сингапур следует иным путем - внесения точечных изменений в законодательство и решения вопросов с помощью расширительного правоприменения. Авторы констатируют, что законодательные меры всех стран отражают стремление адаптировать свою правовую систему к вызовам, создаваемым развивающимися цифровыми технологиями. Рассмотренный опыт (при его изучении и адаптации) может быть полезен в создании оптимальной российской модели правового регулирования технологии «дипфейк». Ключевым решением видится необходимость маркировки всех видов дипфейк-контента.

Обращение в правоохранительные органы сопряжено с надеждой на получение защиты, восстановление нарушенных прав и законных интересов, возможность реализации конституционного права на доступ к правосудию. Статья 6 Уголовно-процессуального кодекса России, закрепляющая назначение уголовного судопроизводства, устанавливает целевые направления уголовно-процессуальной деятельности, связанные с обеспечением защиты прав человека. Защита человека и общества от преступных посягательств требуют баланса интересов личности, общества и государства. Как сохранить в правовом поле соотношение этих интересов? Всегда ли можно рассчитывать на помощь государственных механизмов, если против нас совершены преступные действия? Оправданы ли ожидания, связываемые с законом как эталоном долженствования, обеспечивающим защиту? Порядок производства по уголовному делу по российскому законодательству строится как система относительно самостоятельных этапов движения уголовного дела, предполагающих их последовательность. Начало производства по уголовному делу связано со стадией возбуждения уголовного дела. Однако введение ее в систему стадий в качестве самостоятельного этапа породило дискуссию о значении этой стадии, ее целесообразности и ее задачах. Значимость вопросов правового регулирования досудебного производства связана с необходимостью защиты прав человека, вовлеченного в том или ином качестве в уголовный процесс. Исследование строится на применении общенаучных методов (системный, структурно-функциональный); на использовании частно-научных методов (историко-правовой, статистический, сравнительно-правовой). В статье предпринят анализ действующего уголовно-процессуального законодательства, регулирующего начало производства по уголовному делу, его сопоставление с процессуальным порядком по Уставу уголовного судопроизводства 1864 года. Проделан анализ практики правоприменения, анализ статистической информации, доктринальных трудов, посвященных данной проблематике. Результатом исследования являются предложения, направленные на реформирование института досудебного производства. Предлагается алгоритм начального этапа уголовно-процессуального производства. Авторские предложения изложены в третьем разделе статьи и в заключении.

Прошедшего с момента введения в уголовное и уголовно-процессуальное право России нового института судебного штрафа времени достаточно, чтобы понять и проанализировать достоинства и недостатки этого института, практику его применения, теоретические подходы. В статье отмечается незавершенность формирования института судебного штрафа, необоснованность его структурного совмещения в уголовном законе с институтами освобождения от уголовной ответственности и иных мер уголовно-правового характера, официальная неясность его целей и оснований, а также нелогичность правовой регламентации порядка прекращения уголовного дела и уголовного преследования и размытость пределов императивности соответствующих предписаний. Судебная практика более или менее разрешила спорные позиции, выровняла некоторые перекосы, обусловленные недостатками правового регулирования, однако множество аспектов остается в дискуссионной зоне. Требуется правовая определенность судебного штрафа и его согласование с другими понятиями уголовного и уголовно-процессуального права, в первую очередь с исходными дефинициями преступления, уголовной ответственности и освобождения от уголовной ответственности, а также с нормами о прекращении уголовного дела и уголовного преследования в ходе уголовного судопроизводства. В настоящее время применяется местами нелогичный и противоречивый механизм прекращения уголовного дела и/или уголовного преследования. Комплексный характер предмета настоящего исследования определил стремление авторов к поиску приемлемых для уголовного и уголовно-процессуального права средств преодоления выявленных проблем и противоречий в качестве общей цели исследования. В статье сформированы выводы о недостаточной обоснованности федерального закона от 3.07.2016 № 323-ФЗ, ущербности практики создания без социального запроса и логики новых видов дифференцированного уголовного судопроизводства (глава 511 Уголовно-процессуального кодекса России), необходимости развития института судебного штрафа под углом различий его целей и основания и целей и основания освобождения от уголовной ответственности, с согласованием с основными положениями Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов.

Эффективность уголовно-правовой защиты субъектов цифровой экономики и финансов в значительной степени зависит от интегрированного применения инструментария, созданного в рамках наук уголовно-правового и информационного блоков. Важную роль в криминализации общественных отношений в сфере цифровых прав, которые активно используются киберпреступностью, играет компьютерное моделирование. Основные источники юридических ошибок при организации уголовно-правовой защиты субъектов цифровых прав возникают из-за попыток механического перенесения некоторых понятий из арифметики, физики, микроэлектроники и других естественных наук в сферу уголовного права. Законодатель связал понятия «цифровых прав» с новым правовым понятием «правил информационной системы». Такие правила создают обладатели информационных систем, а соответствующие правовые предписания на уровне федеральных законов отсутствуют. Вместе с тем взаимосвязанные информационные системы давно применяются при совершении биржевых транзакций с эмиссионными ценными бумагами, а нестыковки правил этих систем нередко приводят к юридическим ошибкам при выявлении криминальных событий. Для их профилактики предлагаются новые способы имплементации инструментария наук информационного блока в сферу уголовно-правовых наук. Одним из наиболее действенных является выделение из определенных совокупностей уголовно-правовых и гражданско-правовых норм юридических алгоритмов, позволяющих сформировать развернутую уголовно-правовую характеристику конкретного киберпреступления и идентифицировать признаки его состава для надлежащей квалификации. Другие виды юридических алгоритмов позволяют идентифицировать особенности предмета и пределов доказывания по уголовному делу о киберпреступлениях рассматриваемого вида. Третьи - организовать применение методики расследования таких киберпреступлений в циклическом режиме с обратными связями для выявления каждого из преступлений и дифференциации их составов. Формирование иерархических систем юридических алгоритмов различного вида и назначения позволяет создать на их основе ряд проблемно-ориентированных компьютерных программ, обеспечивающих правоприменение интерактивных информационных систем для обработки электронных документов и иной информации при выявлении и раскрытии преступлений в сфере цифровой экономики и финансов.

Исследуются исторические, философские, социальные и юридические основания исключительного авторского права в аспекте его содержания. Обозначены предпосылки формирования этого института. Авторское право на Руси начиналось с государственных книгопечатен, создававшихся Иваном IV для контроля за безупречностью библейских текстов и противодействия их искажению сторонниками униатства, провоцировавшими таким образом народные волнения. Ту же политику проводил и Петр I. Отсюда - цензура и цензурный устав и широко известная теория нормативной предыстории авторского права. В Западной Европе авторское право на этапе его оформления обслуживало интересы капитала, а система правил, составивших прообраз российского авторского права, традиционно охраняла духовность и державные устои. Критически анализируется общепринятая история «копирайта». Версии происхождения данного (молодого, как принято считать) института варьируются в пределах нескольких столетий. Это расхождение свидетельствует об отсутствии объективного исторического подхода и препятствует всесторонней квалификации содержания исключительного авторского права. Борьба за принадлежность результатов творчества, с одной стороны, и против монополии правообладателя с другой, квалифицируется в исследовании как главный источник развития содержания исключительного авторского права. С точки зрения функционального анализа перспективным является уточнение характеристики содержания исключительного авторского права, его сопоставление с такими родственными категориями, как понятие, структура, система исключительного авторского права. Различия между отмеченными охранительными коррелятами порой игнорируются в современной доктрине интеллектуальных прав. Подчеркивается небезупречная смена акцентов: содержание в новейших исследованиях интерпретируется в значении структуры исключительных прав. Сделан вывод о необходимости выработки комплексного понятия содержания исключительного авторского права и намечены подходы к его определению. Смысловое значение содержания исключительного авторского права выражается в легально закрепленном списке абсолютных имущественных прав на произведение (объем субъективного права) и в коррелирующей с этим списком системе способов экономической эксплуатации данного интеллектуального продукта.

Актуальность темы статьи обусловлена обсуждениями в течение последних 20 лет проблем правового статуса «простаивающих» акционеров, которые бездействием создают препятствия нормальной хозяйственной деятельности акционерного общества. За последние пять лет кардинально изменилась правовая позиция Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению требований о признании акций бесхозяйными. Арбитражными судами предпринимаются попытки сформировать единообразие судебной практики по распределению бремени доказывания в корпоративных спорах, предметом которых является определение принадлежности акций отсутствующих акционеров. Исключенные акционеры в принудительном внесудебном порядке начинают добиваться искоренения спорной и неразумной практики Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, оправдывающего выбытие акционеров, не согласных или не заинтересованных в преобразовании акционерного общества в организационно-правовую форму общества с ограниченной ответственностью (ООО). Для определения обстоятельств, устанавливаемых судами по искам о признании акций бесхозяйными, а также формы защиты прав корпорации автором проведено буквальное и систематическое толкование правовых норм, а также проанализирована судебно-арбитражная практика. В последние несколько лет органами исполнительной власти и надзорными органами предпринимаются попытки по регламентации правового статуса спящего акционера. Также предпринимаются усилия в части обеспечения интересов акционерных обществ без нарушения прав акционеров, что обещает соблюдение баланса интересов сторон корпоративных правоотношений и равенства общества и его участников. В статье дан анализ терминологии «спящий акционер», «потерянный акционер», «мертвые души» и установлено юридическое значение перечисленных словосочетаний. Определены критерии признания акций бесхозяйными, которые вытекают из длительного бездействия акционера, выражающегося в неполучении дивидендов и корреспонденции на протяжении более 5 лет. Предложено разрешить выкуп спорных ценных бумаг у потерянных акционеров и путем внесения изменения в законодательство об акционерных обществах обязать корпорацию формировать фонд невыплаченных дивидендов в пользу «спящих» акционеров, определить его статус и сроки реализации возможности получения такими акционерами не выплаченных им ранее денежных средств.

Цифровые финансовые активы, утилитарные цифровые права, цифровой рубль могут принадлежать гражданам, но при составлении распоряжений на случай смерти, а также при оформлении наследства нотариусы и правоприменители оказываются в тупике в связи с незавершенностью правового регулирования данной сферы общественных отношений. Автор видела своей целью анализ возможности применения общего порядка наследственного оформления перехода прав к цифровым правам и цифровым рублям, выявление пробелов и формирование предложений по решению как практических, так и доктринальных затруднений. Использованы методы сбора эмпирической информации, методы обобщения, сравнительно-правовой, формально-юридический. Cформулированы выводы о возможности выделения самостоятельного вида распоряжений на случай смерти в отношении таких особых объектов оборота, как цифровые права в рамках взаимодействия с платформой, на которой такие права выпускаются и обращаются. При отсутствии четкого закрепления правил наследования цифровых прав наследодателям приходится осуществлять условное наследственное планирование путем осуществления фактических действий по обеспечению передачи информации о логине и пароле от цифрового кошелька наследникам, что не позволяет защитить интересы обязательных наследников и переживших супругов. Сопоставление правил оформления и исполнения завещательного распоряжения на случай смерти в отношении денежных средств на счету гражданина в кредитной организации, которые законодатель распространил и на цифровой рубль, с особенностями взаимодействия гражданина и платформы относительно оборота цифровых финансовых активов и утилитарных цифровых прав, позволило сделать вывод, что для наследственного правопреемства в отношении цифровых прав наиболее простым в совершении и исполнении будет завещательное распоряжение. Поскольку при регистрации на платформе создается личный кабинет пользователя, оператор платформы проводит идентификацию пользователя, переход прав к его наследникам можно обеспечить путем обращения непосредственно к оператору платформы для получения доступа к цифровым активам.

Развитие цифровых технологий существенно упрощает выход малого и среднего бизнеса как на национальный, так и на зарубежные рынки. Однако преодоление территориальных барьеров посредством безграничных интернет-технологий приводит к постановке вопроса о юридических механизмах регулирования отношений в сфере электронной коммерции, об эффективном ответе российского общества на большие вызовы с учетом взаимодействия человека и технологий, социальных институтов на современном этапе глобального развития. К таким большим вызовам относится прежде всего качественное изменение самого правового пространства, которое формируется под воздействием новых акторов - электронных торговых площадок (онлайн-платформ). В разработке норм негосударственного регулирования электронной коммерции активно принимают участие и частные заинтересованные лица - деятели бизнес-сообщества и провайдеры интернет-услуг. Цифровизация договорных связей оказала влияние не только на инструментарий, но и внесла качественные коррективы в фундамент регламентации частноправовых отношений. Это требует всестороннего исследования, осмысления и выработки научного подхода к регулированию договорных отношений в Интернет-среде, принимая во внимание позитивный опыт зарубежных стран, являющихся лидерами в сфере электронной торговли, однако ориентируясь на собственные правовые традиции. В статье рассматривается дискуссия о применимости традиционных правовых подходов к отношениям в цифровой среде; анализируются подходы к правовому регулированию электронной торговли, в том числе, принятые международными организациями (ЮНСИТРАЛ), региональными интеграциями на европейском и евразийском пространстве, а также национальными законодателями; исследуются модели негосударственного регулирования электронной торговли. Автор делает вывод, что в условиях цифровизации бизнес-среды установление баланса прав и интересов всех участников электронной торговли осуществимо лишь посредством введения императивных нормативных предписаний. Поставленной задаче в большей степени будет отвечать принятие специального законодательного акта, который формировал бы основы торговой деятельности в цифровом пространстве и опирался бы современные тенденции правового регулирования в этой сфере.

В статье исследуется принцип конституционности нормативных правовых актов в ракурсе его свойств: аксиоматичности, презумптивности и догматической фиктивности. Такие методы научного познания, как сравнительно-правовой, системно-структурный и формально-логический, в своем сочетании позволили рассмотреть и охарактеризовать указанные свойства и наиболее полноценно исследовать данный принцип. Поскольку конституционные принципы определяют направления развития правовой системы, обеспечивая при этом ее стабильность и возможность адаптации к изменяющимся условиям, такие принципы наряду с другими своими свойствами обладают аксиоматичностью, презумптивностью и догматической фиктивностью. В связи с этим целью настоящего исследования является подтверждение гипотезы о том, что принцип конституционности нормативных правовых актов, характеризующийся как требование неукоснительного соответствия положений нормативных правовых актов Конституции России, обладает совокупностью указанных свойств. Было установлено, что, обладая свойством аксиоматичности, рассматриваемый принцип формулирует имеющее характер непреложной исходной истины базовое правило - «закон должен быть конституционен», а в более широком смысле базовое правило может быть сформулировано как - «нормативный правовой акт должен быть законен». Обязывая правоприменителя исходить из предположения о соответствии нормативных актов положениям Конституции, данный принцип обладает свойством презумптивности, а правовая презумпция конституционности нормативных актов является важнейшим инструментом контроля за соблюдением верховенства Конституции России. Вместе с тем высокая степень нормативной обобщенности наделяет рассматриваемый принцип конституционности нормативных актов свойством догматической фиктивности. Такое свойство определяет потенциал данного конституционного принципа и позволяет раскрывать его правовое содержание. Обосновано, что в рамках конституционности нормативные акты должны отвечать в том числе требованиям принципа поддержания доверия граждан к закону и действиям государства, определенности, ясности, недвусмысленности и согласованности с системой правового регулирования. В нормативных актах также должны отсутствовать коррупциогенные факторы.