Статья: О взаимосвязи криминалистической характеристики преступлений, совершенных в отношении несовершеннолетних, в частности, с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, и особенностей их расследования (2025)

Предметом исследования в настоящей статье стали отечественные и международные (трансграничные) подходы к правовой квалификации электронной формы гражданско-правовых соглашений (шире - сделок), а также различные подходы к решению вопроса идентификации лица, выразившего волю в таких сделках. Особое внимание уделяется интерпретации требования абз. 2 п. 1 ст. 160 Гражданского кодекса Российской Федерации о возможности «достоверно определить лицо, выразившее волю» при совершении сделок с помощью электронных средств. Автор подробно рассматривает противоположные доктринальные подходы к данной проблематике: консервативный, ограничивающий признание электронной формы случаями использования усиленной квалифицированной электронной подписи, и либеральный, допускающий любые способы идентификации участников сделки. Исследуются нормы российского гражданского права, судебная практика высших судов, международные конвенции ЮНСИТРАЛ, акты унификации частного права. Анализируются практические последствия выбора того или иного подхода для действительности договоров, заключаемых в электронной форме. Методологическую основу исследования составили формально-юридический метод, метод анализа судебной практики, сравнительно-правовой метод, метод системного анализа, а также функциональный метод. Научная новизна исследования проявляется в двух основных аспектах: во-первых, автором разработана классификация подходов к правовой квалификации электронной формы сделок, обосновано существование консервативного и либерального подходов, исследованы и систематизированы аргументы каждого из подходов; во-вторых, разработан авторский подход к квалификации электронной формы сделки и к решению вопроса идентификации лица, выразившего волю. Так, предлагается понимать законодательное требование абз. 2 п. 1 ст. 160 ГК РФ об идентификации лица, выразившего волю, как оценочный критерий, позволяющий признавать письменную форму соблюденной при использовании любых технических средств, обеспечивающих достоверное определение участников сделки. Также сделан вывод о том, что усиленная квалифицированная электронная подпись создает лишь презумпцию достоверности, но не является единственным допустимым электронным способом идентификации лица, выразившего волю. Кроме того, в целях снятия противоречий между либеральным и консервативным подходами предложен подход совокупного волеизъявления, который основывается на переходе от анализа одного волеизъявления лица при совершении сделки к анализу совокупности волеизъявлений, выраженных лицом до и после совершения сделки.

Предметом настоящего исследования выступает многоуровневый комплекс правовых отношений, возникающих между Федеральной налоговой службой и правоохранительными органами Российской Федерации Следственным комитетом, Министерством внутренних дел, Федеральной службой безопасности и органами прокуратуры в процессе выявления, квалификации и преследования нарушений налогового законодательства. В рамках статьи анализируются: нормативно-правовые основания привлечения силовых структур на стадиях камерального и выездного налогового контроля, взыскания недоимки и возбуждения уголовных дел по ст. 199 УК РФ; механизмы межведомственного взаимодействия, закреплённые ведомственными соглашениями и инструкциями; судебная практика, отражающая коллизию между обязанностью налогового органа направлять материалы проверки в следственные органы (п. 3 ст. 32 НК РФ) и обеспечительными мерами, приостанавливающими исполнение решений ФНС (ч. 3 ст. 199 АПК РФ). Исследование основано на использовании следующих взаимодополняющих методов: нормативно-правовой анализ, сравнительно-правовой метод, казуистический, обобщение эмпирических данных. Настоящее исследование предлагает интегральную модель распределения компетенций между ФНС и четырьмя силовыми ведомствами, отражающую их «точки входа» и взаимозависимость на всех стадиях налогового спора. В научный оборот введено понятие «опережающего прокурорского иска» ситуации, когда прокурор, опираясь на данные ст. 82 НК РФ, добивается признания сделки недействительной ещё до вынесения налогового решения, фактически трансформируя баланс сил в предстоящем судебном процессе. Установлена правовая коллизия между п. 3 ст. 32 НК РФ и ч. 3 ст. 199 АПК РФ в условиях единого налогового счёта, сформулированы варианты её законодательного устранения. Ключевые выводы исследования сводятся к следующему. Во-первых, чрезмерное дублирование функций правоохранительных органов усиливает обвинительный уклон и снижает процессуальные возможности добросовестного бизнеса, хотя зачастую вызвано сложностью современных схем уклонения. Во-вторых, существующая практика не обеспечивает единообразия: в одних округах материалы проверки блокируются обеспечительными мерами, в других сразу попадают в следственные органы, что подрывает принцип равенства налогоплательщиков. В-третьих, требуется чёткая нормативная демаркация полномочий и временных рамок вмешательства МВД, СК и прокуратуры для этого необходимы процессуальные фильтры (судебное разрешение на использование силовых доказательств, оценка прокурора законности действий ФНС).

Современный этап развития государственности характеризуется нарастанием процессов институционального размывания демократических норм и правовых ограничений, ранее считавшихся неотъемлемой частью либерального конституционализма. Во многих странах, формально сохраняющих демократические процедуры, наблюдается устойчивая тенденция к эрозии сдержек и противовесов, утрате реальной независимости судебной власти и ослаблению парламентского контроля. Эти процессы особенно наглядны в рамках так называемой «мягкой автократии», при которой внешняя правовая оболочка используется для легитимации антидемократической практики. Указанные явления нельзя сводить исключительно к внутренним сбоям в правоприменении - они представляют собой системную трансформацию основополагающих конституционных принципов. В данном контексте усиливается интерес к исследованию трансформации верховенства права и его подмены имитационными механизмами. Предметом настоящего исследования выступают кризисные проявления в функционировании демократических институтов и деградация правовой государственности как выражение перехода от субстантивного к формальному конституционализму. На этом фоне актуализируется задача концептуального переосмысления роли публичных властей, институтов гражданского общества и правовых процедур в условиях «постлиберального поворота». Методологическая основа исследования включает сравнительно-правовой, институциональный и критико-нормативный подходы, позволяющие проанализировать эволюцию конституционных режимов с точки зрения устойчивости демократических практик. Новизна исследования заключается в попытке системного осмысления кризиса демократии и права не как изолированных отклонений, а как следствия более глубокой трансформации политико-правового порядка. Предлагается рассматривать данные явления сквозь призму концепции адаптивного конституционализма, способного выявлять признаки имитации и скрытой деконституционализации. Установлено, что формальное соблюдение процедур не гарантирует подлинной реализации принципов правового государства. Более того, юридические инструменты всё чаще становятся объектом политической инструментализации. В работе акцентируется внимание на роли конституционных судов как потенциальных акторов правового сопротивления трансформации, при условии их институциональной независимости и социальной легитимности. Также рассматриваются возможности гражданского общества в восполнении дефицита представительности и подотчётности власти. В заключение подчёркивается необходимость переоценки традиционных моделей конституционного анализа с учётом текущих вызовов демократической эрозии.

В статье исследуется проблема формирования судебной практикой необоснованного исключения из принципа единства судьбы земельных участков и недвижимости и норм о переходе права собственности на землю при отчуждении недвижимости в случаях, когда продавцом части здания выступает публично-правовое образование. Прослеживается динамика рассмотрения конкретного дела при первичном и повторных рассмотрениях в судах всех инстанций. Автором сопоставляется правоприменительный подход в нормами права и позицией ученых в правовой доктрине, а также выявляется существенное отличие. Целью исследования является анализ коллизии между законодательным закреплением равенства субъектов гражданских правоотношений и судебной практикой, создающей изъятия из этого принципа в пользу публично-правовых образований, а также оценка последствий такого подхода. Методология исследования основана на детальном анализе конкретного судебного дела, сравнительно-правовом анализе противоречивых судебных актов и обзоре доктринальных позиций. Наряду с этим выделены ключевые проблемы: формирование судебной практикой привилегированного положения государства-продавца без надлежащего законодательного регулирования; использование судами вырванных из контекста фраз судебных актов ВС РФ. Научная новизна заключается в доказательстве тезиса о подмене законодательного регулирования судебной практикой: впервые на материале «цепочки» взаимосвязанных судебных актов (2024-2025 гг.) раскрыт алгоритм формирования привилегий для государства через некорректное цитирование и контекстуальное искажение правовых позиций ВС РФ, что ведет к нарушению принципа верховенства закона и требует незамедлительного законодательного ответа. Сделан вывод о недопустимости установления таких изъятий судебной практикой в обход закона и о необходимости законодательного разрешения выявленной коллизии путем внесения четких поправок в ст. 552 ГК РФ или специальный федеральный закон для закрепления соответствующих исключений, что обеспечит правовую определенность и соблюдение принципа верховенства права, а также единства судебной практики.

В рамках представленной статьи исследуется опыт России, СНГ, КНР и ЕС в области регулирования применения генеративного ИИ. Данное исследование охватывает практический блок вопросов в части обязательных требований для поставщиков услуг генеративного ИИ, основные формы ответственности за нарушение национального и наднационального законодательства. Кроме того, исследуется разница в части определения генеративного ИИ и основной блок доктринальных исследований в представленных юрисдикциях. На основе проведенного исследования сформулированы предложения по последующему совершенствованию отечественного регулирования применения генеративных моделей ИИ. Предметом исследования выступают общественные отношения с применением генеративных моделей ИИ в частно правовом и публичном поле. Объект исследования - нормативные документы, рекомендации и иные документы, регламентирующие применение генеративных моделей ИИ в странах ЕС, КНР, РФ и модельный закон СНГ, академические публикации по исследуемой проблематике, а также отдельные примеры судебной практики. Методология исследования включает комплекс философских, общенаучных, специально-научных методов познания, включая, диалектический, системный, структурно-функциональный, герменевтический, сравнительно-правовой, формально-юридический (догматический) и др. В рамках представленного исследования, как указано в названии статьи, особый акцент делается на проведении сравнительно-правового исследования регулирования применения генеративных моделей ИИ. В рамках представленного исследования глубоко (по статейно) проанализирована нормативно правовая база исследуемых стран и наднациональных объединений в контексте регулирования генеративного ИИ. Определены отличительные черты регулирования как на уровне дефиниций, так и на уровне требований к поставщикам услуг генеративного ИИ. В выявленных отличиях в регулировании применения генеративного ИИ, сформулированы потенциальные предложения по имплементации ряда зарубежных регулятивных подходов для России, с учетом специфики становления отечественного регулирования генеративных моделей ИИ. Представленные в результате проведенного исследования предложения могут найти свое отражение в законодательной и правоприменительной практике соответствующих органов власти осуществляющих контроль и надзор за деятельностью поставщиков услуг генеративного искусственного интеллекта в России, а также будут интересны для юристов практиков занимающихся сопровождением проектов использующих генеративный ИИ.

В современном мире вопросы безопасности в самом широком смысле приобретают особое значение. Не последняя роль отводится проблемам обеспечения продовольственной и экологической безопасности. Производство качественной и безопасной сельскохозяйственной продукции и обеспечение ее доступности для населения отвечает национальным интересам Российской Федерации. Употребление в пищу растениеводческой продукции, произведенной на загрязненных пестицидами и агрохимиками землях, а также продукции животного происхождения, изготовленной из сельскохозяйственного сырья, не отвечающего требованиям безопасности (к примеру, мяса зараженных животных), может нанести серьезный вред здоровью человека. Целью исследования является выявление соотношения понятий «экологический вред» и «экогенный вред», а также значение и возможность применения последнего для обеспечения безопасности сельскохозяйственной продукции животного происхождения. В статье с использованием общенаучных и специальных методов (анализа, обобщения, формально-юридического, сравнительного-правового и др.) раскрыты доктринальные подходы ученых к вопросам обеспечения безопасности сельскохозяйственной продукции, определения экогенного вреда, сформулированы предложения по уточнению данного понятия. В статье определено, что фера животноводства имеет дело с живыми организмами. И хотя формально-юридически сельскохозяйственные животные не относятся к животному миру, а являются с точки зрения гражданского законодательства «имуществом», от этого они не перестают быть частью природы, своеобразным «природным ресурсом», компонентом природной среды, подобно тому, как земля, признанная недвижимым имуществом, остается при этом природным объектом и природным ресурсом. Научная новизна статьи состоит в обосновании целесообразности расширения понятия «экогенного вреда», сформировавшегося в теории экологического права, посредством отнесения к нему не только вреда здоровью, причиненного «негативным воздействием окружающей среды», как это принято сейчас, но и вреда, возникшего в результате совершения экологических и смежных с ними «экологизированных» правонарушений (ветеринарных, санитарно-эпидемиологических и др.), что в большей степени соответствует норме ст. 42 Конституции РФ.