Статья: ФАМИЛИИ КАК ЗЕРКАЛО МЕЖЭТНИЧЕСКИХ КОНТАКТОВ В ОДНОЙ МНОГО НАЦИОНАЛЬНОЙ СТРАНЕ (2024)

3 октября 2023 г. ушла из жизни доктор филологических наук, профессор Фирдаус Гильмитдиновна Хисамитдинова — ученый-тюрколог, педагог, специалист в области башкирского языкознания, ономатолог, общественный и государственный деятель.

21–23 мая 2023 г. Адыгейский государственный университет в тринадцатый раз стал площадкой для обсуждения вопросов общей и региональной ономастики. Международная научная конференция в последние годы стала именоваться Намитоковскими чтениями — в память об основателе Майкопской ономастической школы профессоре Розе Юсуфовне Намитоковой (1936–2016), которая внесла значительный вклад в разработку общих и региональных вопросов ономастики. Ею был организован Координационный центр по региональной ономастике Северного Кавказа, лаборатория региональной ономастики.

Рецензия на книгу: Mistopisi na jugozapadu Širokoga Briga: Toponimi katastarske općine Rasno iz 1891. godine (Sela Rasna, Dužica, Privalja i Čerigaja) / M. Šimić, I. Dugandžić. - Široki Brijeg: Hrvatsko društvo čuvara baštine, 2022. - 263 s. Книга «Названия мест на юго-западе Широкого Брига: Топонимы кадастрового района Расно 1891 г. (сс. Расно, Дужице, Приваль и Черигай)» представляет собой исследование топонимии небольшой области Западной Герцеговины, произведенное Маринкой Шимич и Иваном Дуганджичем. В ходе работы М. Шимич и И. Дуганджич обследовали свыше 18 тыс. названий земельных участков, зафиксированных в кадастровых записях, в результате чего было выявлено более 2 тыс. различающихся названий, которые в данной работе впервые вводятся в научный оборот. Помимо этимологических сведений и анализа мотивации топонимов и микро топонимов, исследование содержит описания референтов. Источниками изучения топонимии выбранной местности являются: переписи турецких завоевателей; картографические источники (карты Венецианской республики, австро-венгерские карты, военные карты, изданные Военно-географическим институтом в Белграде); поземельные книги (замеры 1891 и 1961 гг.); кадастровые карты; сведения, полученные авторами от информантов в ходе полевой работы в сс. Расно, Дужице, Приваль и Черигай, а также собственная осведомленность, личный опыт и воспоминания авторов. В рецензии отмечено, что М. Шимич и И. Дуганджич, впервые описав с максимальной подробностью топонимию юго-западной части территории Широкого Бриега, положили начало детальному исследованию топонимии всего этого региона. Книга представляет интерес для языковедов, историков, фольклористов, этнографов, антропологов и специалистов прочих гуманитарных направлений.

В работе в сопоставительном аспекте анализируются экстралингвистические причины появления двойных фамилий у черкесов, проживающих на исторической родине и в турецкой диаспоре. В качестве источников, наряду с научными трудами по адыгской антропонимии, используются материалы экспедиций, проведенных автором в 2019-2022 гг. в турецком городе Кайсери и окрестных селах с компактным проживанием черкесов. Двойные фамилии понимаются в работе как параллельное или последовательное функционирование двух фамильных названий одной семьи или одного рода. Согласно выводам автора, общим для всех двойных черкесских фамилий является только то, что их смена всегда имеет свою историю, передающуюся из поколения в поколение, - однако причины возникновения двойных фамильных именований в метрополии и турецкой диаспоре различны. На исторической родине вторые фамилии черкесских семей появляются главным образом в силу причин бытового или социального характера (например, в результате случая, произошедшего с семьей; вследствие выкупа от хозяев или покупки фамилий у знатных или зажиточных родов). В Турции же возникновение параллельных фамилий у семей черкесской диаспоры связано исключительно с политикой государства по укоренению и ассимиляции иммигрантов в тюркской среде.

Древнее название горного перевала, отделяющего Юлийские Альпы от Динарского нагорья (сейчас гора Нанос и прилегающий перевал Раздрто на юго-западе Словении), фиксируется как Ocra в латинских источниках (Плиний Старший) и ῎Oκρα - в греческих (Страбон, Птолемей). Данный топоним, несомненно, имеет италийское происхождение и считается восходящим к праиндоевропейскому *H2oḱreH2- < *H2eḱ- ‘быть / становиться / делать острым’. В отглагольном прилагательном на -ro- (*H2eḱ-ró- ‘острый’) трудно предполагать о-ступень чередования в корне, поэтому подобную форму можно объяснить только как субстантивированную форму женского рода притяжательного прилагательного *H2oḱ-r-ó- ‘острый’, восходящую к абстрактному существительному гетероклитического склонения среднего рода с акростатической парадигмой *H2óḱ-r-/*H2éḱ-n- ‘острота’. Таким образом, Ocra ~ ῎Oκρα является единственным недвусмысленным свидетельством существования отглагольных абстрактных наименований с корневым чередованием o: e в праиндоевропейском. В дополнение к статье предлагается краткая этимологическая интерпретация топонима Acumincum ~ Acimincum в Нижней Паннонии, которое можно сходным образом объяснить как восходящее к праиндоевропейскому корню *H2eḱ-, что говорит в пользу употребляемого Птолемеем варианта с Acu- (а не с Aci-) как forma difficilior. По мысли автора, Acumincum можно интерпретировать как сочетание *H2eḱ-m̥n-o- > *akumno- ‘скала’ + *-enko- (*akumnenko- ‘скалистая (местность)’), откуда *akumenko- > *akuminko- получается путем регрессивной диссимиляции.

В статье анализируются ономастические особенности номинации Карамазов в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». Предпринимается обзор ее основных толкований. В большинстве исследований на эту тему предлагается тюркская этимология, связывающая фамилию Карамазов со словом qara ‘черный’. Классификация имеющихся интерпретаций антропонима осуществляется на основе двух критериев: метода формулирования литературного имени и способа реализации транстекстуальных связей. Подход позволяет предложить новую интерпретацию антропонима Карамазов. Авторы доказывают, что эта номинация заключает в себе оппозицию «красное vs черное» (qara ‘черный’ vs kirmiz ‘красный’), которая актуализируется на всех уровнях текста: этимологическом, историко-литературном, интертекстуальном и собственно текстовом. В сопоставлении с романом Достоевского анализируется аналогичная оппозиция в романе Стендаля «Красное и черное». Речь идет о типологическом сходстве - синонимии не конкретных имен, персонажей и сюжетных ходов, но импликаций, ассоциирующихся с «красным» и «черным» и лежащих в общем пространстве литературной традиции. Авторы делают вывод, что Карамазов - уникальная для русской литературы номинация, допускающая ряд взаимодополняющих интерпретаций, мотивировки которых представляются убедительными и основательными. Именно она является ключом к пониманию текста, заключает в себе оппозиции и конфликты, которые реализуются на различных уровнях романа и организуют весь текст.

Статья посвящена исследованию др.-исл. heimr ‘мир’ и его дериватов (среди которых топонимы со вторым компонентом -heimr) в древнеисландской «Старшей Эдде», предполагающем всесторонний анализ семантики изучаемых слов, а также роли соответствующего концепта в эддической мифопоэтической модели мира. Метод исследования данной лексемы и ее производных сформировался на базе тезаурусного описания фольклорного слова, а также изучения многозначности эпического текста и лексикологических штудий ряда ключевых концептов в древнеиндийской «Ригведе». Комплексный подход, применяемый при анализе эпического слова, учитывает различные факторы: статистику (количество дистрибуций), грамматику (анализ падежной парадигмы), синтаксис (выявление предикатов, выполняющих определенные функции), этимологию, способную к актуализации семантической мотивировки слова, мифологию, обнаруживающую его тяготение к тем или иным мифологемам, мотивам, сюжетам, поэтику, реализующуюся при помощи звуковой игры (аллитерации, анаграммы, повторов) и определяющую взаимодействие лексем в тексте, а также экстралингвистический «мир вещей», устанавливающий связь между языковым знаком и денотатом. На основании более чем трехкратного преобладания форм ед. ч. (28 единиц) по сравнению с формами мн. ч. (8 единиц) можно реконструировать, во-первых, наличие нескольких миров в эддической мифопоэтической модели мира на первоначальном этапе, во-вторых - путь эволюции от совокупности однотипных объектов к некоему единству, целостности, которые достигаются в результате их объединения. Иными словами, вполне вероятно такое семантическое развитие: ‘жилища великанов’ (мн. ч.: iǫtna heimar) → ‘Жилище великанов’ = ‘Мир великанов’ (ед. ч.: Iǫtun-heimr). Др.-исл. heimr отождествляется с универсальной моделью мира в виде мирового древа (девять миров = девять корней древа предела в «Прорицании вёльвы»); участвует в эддической концепции хронотопа (мировое древо с его корнями (= мирами) описывается «внизу под землей», т. е. до момента своего возникновения); способен к темпорализации, приравнивается к временнóму понятию «век» (др.-исл. ƍld); антропоцентрически ориентирован.

В статье рассматриваются малоизученные в ономастике вопросы адыгской (черкесской) ландшафтной терминологии и фольклорного топонимикона. Впервые в адыгской лингвистике и фольклористике исследуется специфика функционирования географических терминов и топонимов в стереотипных устных текстах, в том числе в традиционном фольклоре и повседневных устно-речевых практиках. К анализу привлечены данные фольклорного подкорпуса адыгейского лингвистического корпуса, созданного в 2022 г. сотрудниками Адыгейского государственного университета: подкорпус включает как уже опубликованные материалы, так и полевые данные, собранные в местах компактного проживания адыгов (черкесов) в Республике Адыгея, Краснодарском крае и в среде черкесской диаспоры Турции. Широко привлечены также материалы фольклорно-этнографических архивов Республики Адыгея и сведения, извлеченные из личных архивов и полевых записей. На этой основе авторами выявляются базовые модели образования и функционирования терминов и топонимов - как в контексте комплексного исследования фольклорного ландшафта, так и в связи с реальными географическими объектами и культурным контекстом. Главное внимание уделено лексемам, которые встречаются на территории исторической Черкесии наиболее часто: пс(ы) ‘вода’, ‘река’, хы ‘море’; къо / къуэ ‘балка’, ‘овраг’, ‘речка’, бгы ‘холм’, ‘гора’, ‘вершина’, ‘хребет’, ‘круча’, ‘обрыв’, къушъхьэ / къущхьэ ‘гора’, тхы ‘возвышенность’, ‘хребет’, ‘гребень горы’, Iуашъхьэ / Iуащхьэ ‘курган’, ‘холм’; хэку ‘область’, ‘родина, отечество’, ‘край’, ‘страна’, ‘государство’. Методом корпусного исследования и дискурс-анализа рассматриваются формы репрезентации как реальных, так и мифических ландшафтных объектов в эпических текстах и речевых практиках. Выявляется продуктивность функционирования топонимов и устанавливается их семантика методом сопоставления сведений из ранних лексикографических источников и новых архивных и полевых материалов. Показано, как в новых языковых условиях (в исследуемом случае - места компактного проживания черкесов диаспоры в Центральной Анатолии) сформировавшаяся неофициальная карта местности функционирует параллельно с административной турецкоязычной. Фиксируемая в фольклорно-речевом дискурсе диаспоры ландшафтная терминология отличается частотностью употребления некоторых единиц в зависимости от наличия / отсутствия тех или иных географических объектов.

В статье рассмотрены образованные от антропонимов названия минералов, добываемых на Урале. Источником материала послужили печатные и электронные издания по геологии и минералогии. Цель исследования - охарактеризовав основные словообразовательные модели, реализованные в лексемах сформированного корпуса, выявить случаи отклонения от традиционных словообразовательных траекторий и установить их причины. Отантропонимическая модель является ведущей для наименований минералов (38 % от общего числа проанализированных названий). Вторая по частотности модель - оттопонимическая (22 %). Модели, где в основу названия минерала ложится указание на его геохимический состав или свойства, по частотности значительно уступают двум лидирующим. Наиболее частотная модель образования отантропонимического названия минерала (минералонима) предполагает задействованность фамилии выдающегося человека, имеющего отношение к минералогии, с последующим прибавлением форманта -ит (реже - -лит) или -ин. Отклонения от этой модели наблюдаются в двух направлениях. Во-первых, это использование нетипичных формантов -ан, -зит, -оит, -анит, которые можно квалифицировать как фонетико-графические варианты или факты контаминации продуктивных формантов. Во-вторых, нетипичным преобразованиям подвергается основа минералонима: в качестве производящей единицы выступает не собственно фамилия, а ее часть (в тех случаях, когда фамилия многокомпонентна), а также имя, имя и фамилия или корневая часть фамилии в переводе на латинский язык. Можно утверждать, что при использовании нетипичных в формальном отношении моделей и подходов к созданию минералонима ключевую роль играют субъективные эстетические представления номинатора, связанные с желанием создать благозвучный и удобный в использовании термин. Кроме того, очевидной интенцией становится также стремление избежать неприемлемых для стройной терминосистемы омонимии и прочих случаев неоднозначности, не позволяющих недвусмысленно связать название с обозначаемым им объектом.

Из-за иерархических отношений власти и невозможности открытого выражения пренебрежения в небольших сельских поселениях прозвища и искаженные имена могут быть способом выражения недовольства в отношении человека, высмеивания его, а также средством проявления социального неравенства, утверждения превосходства или выражения осуждения. Данное исследование посвящено тому, как носители пенджабского языка в сельских районах Пенджаба (Пакистан) искажают имена, чтобы выразить презрение, гнев, привязанность или откровенность по отношению к людям в их присутствии или в их отсутствии. Искаженные имена, использованные как открыто (в присутствии человека), так и тайно, были собраны с помощью анкеты, заполненной 22 участниками из 22 деревень в Пенджабе. В статье обсуждаются социокультурные паттерны их употребления. Автор показывает, что граница между искаженными именами и прозвищами размыта. Это касается как формальных особенностей этих единиц, так и их семантико-прагматических свойств. Помимо искажения имени, в качестве прозвищных элементов, добавляемых к имени при обращении или построении используемой «за глаза» номинации, употребляются названия каст, животных, профессий, официальных титулов. Хотя искажение имени может оскорбить именуемого, искаженные имена, как и прозвища, могут использоваться не только в отрицательных, но и в положительных контекстах. В статье описываются основные мотивационные модели искажения имени, в целом аналогичные тем, которые обычно выделяют для прозвищ, при этом основное внимание уделяется их прагматическим особенностям, отмеченным в метаязыковых комментариях респондентов. Несмотря на то что употребление таких ономастических ярлыков может иметь вполне универсальные закономерности, социокультурная ситуация в кастовых традиционных сельских общинах Пенджаба вносит свою специфику в использование искаженных имен и прозвищ на исследуемой территории.

В испанском языке суффикс -i считается гендерно-нейтральной морфемой, служащей в том числе для образования уменьшительно-ласкательных форм личных имен. Предыдущие исследования показали, что эта морфема более продуктивна в отношении женских имен. Однако есть много испанских имен собственных, для которых существуют пары альтернативных уменьшительных форм (например, Antonia > Toña / Toñi; Antonio > Toño / Toni). В данной статье исследуется потенциал суффикса -i для создания уменьшительных форм имен, называющих людей обоих полов, а также его фактическое использование носителями континентального испанского языка, представляющими четыре поколения - от «бэби-бумеров» до «поколения Z». В статье анализируются связи между звуковым символизмом, выражаемым суффиксом, и его прагматикой, что позволяет оценить сохранение или изменение его предполагаемой гендерной нейтральности с течением времени. Статья организована следующим образом. Сначала дается обзор научной литературы, посвященной проблеме звукового символизма и гендерной маркированности личных имен, а также теоретические основания исследования. Затем описывается методология исследования, которая включает в себя разработку опроса для оценки гендерной нейтральности использования гипокористик с суффиксом -i носителями испанского языка. Информантами стали 30 мужчин и 30 женщин разных поколений (50 % - «бэби-бумеры» и «поколение X», другие 50 % - «миллениалы» и «поколение Z»). Полученным количественным данным дается качественная оценка. Результаты исследования свидетельствуют о большей продуктивности суффикса -i применительно к женским именам, при этом отмечаются различия в использовании форм имен на -i в зависимости от пола и возраста говорящих, что сигнализирует о зарождающемся среди представителей молодого поколения отклонении от традиционной (характерной для предыдущих поколений) модели использования уменьшительных форм женских имен на -i.

В статье рассматривается случайная выборка из коллекции топонимов с территории Казахстана, которые могут иметь монгольское происхождение. Массив топонимов разделен на три группы в зависимости от типа номинируемых объектов: 1) названия населенных пунктов - ойконимы; 2) названия водных объектов - гидронимы; 3) названия ландшафтных объектов - оронимы. При наличии дублированных топонимов (ойконим и наименование природного объекта) предпочтение отдается названию природного объекта - с учетом обычного направления переноса топонимов. Раскрывается значение монгольских названий в казахском языке, производится их мотивационный, словообразовательный и этимологический разбор. Верифицируются старые и предлагаются новые гипотезы о происхождении этих названий. Выявляются основные проблемы, с которыми сталкиваются этимологи-топонимисты, анализируются неудачные этимологические решения предшествующих авторов. На разобранном материале видны ошибки следующих типов: 1) обращение к таким формам топонимов, которые в действительности попали в современный казахский язык в русифицированном виде; 2) невнимание к ранним фиксациям топонимов; 3) пренебрежение закономерностями фонетических изменений в казахском и монгольских языках и их относительной хронологией, а также рассмотрением возможностей фонетической адаптации заимствований в соответствии с устройством фонологических систем языка-источника и принимающего языка. В статье делается попытка стратификации топонимов по времени и источнику заимствования. Каждый случай разбирается с точки зрения основных возможностей заимствования топонимических единиц: была ли данная лексическая единица заимствована как топоним или же она появилась в казахском языке как апеллятив, а затем вошла в состав топонима уже как собственно казахская лексическая единица. Анализ приводит к выводу о преимущественно позднем характере казахской топонимики собственно монгольского происхождения (т. е. тех топонимов, которые заимствованы из монгольских языков уже в этом качестве) и ее связи с границами двух исторических монгольских государств - Джунгарского и Калмыцкого ханств.

В статье продолжается рассмотрение реконструированного ранее автором и А. В. Савельевым этнонима *märə, отразившегося в самоназвании марийцев и в названиях летописных мери и муромы. В финно-угроведческой литературе его принято возводить к деривату арийского *márya- ‘юноша, воин’, однако в связи со сложившейся традицией конкретный арийский источник этого этнонима, время и обстоятельства заимствования не уточняются. Мар.-мер. *märə не может рассматриваться как этноним со значением ‘человек, мужчина’, поскольку подобная семантика выглядит анахронистично с точки зрения типологии этнической номинации. Это слово должно было быть заимствовано как соционим с дополнительной коннотацией ‘муж, супруг’ в язык-предок марийского и мерянского примерно в I тыс. до н. э. Ар. *márya- представляло собой специфический термин, обозначавший класс свободных (возможно, знатных) молодых людей, объединенных в воинские сообщества, в которых они должны были совершить необходимые подвиги для получения социального статуса, дающего право жениться (отсюда значения ‘жених, супруг’). В индоарийских (включая митаннийский арийский) языках основным стало значение ‘воин’ и ‘знатный юноша’. У иранцев возникли пейоративные значения (‘злодей; раб’) и сохранилось значение ‘муж, супруг’. Более вероятным источником - как по времени заимствования, так и исходя из семантики - является восточно-среднеиранский. Проблема слабой представленности ар. *márya- в восточноиранских языках - почти исключительно в значении ‘раб, слуга’ - снимается приводимой в статье этимологией осет. bal ‘группа, отряд, шайка, стая (волков)’ из алан. *mal- < *márya-: предполагается заимствование в прамарийско-мерянский из языка скифо-сарматского круга в середине I тыс. до н. э. (до перехода *-ry- > -l-). Более позднее тюркское название марийцев *čermiš (чув. śarməs, тат. čirməš > рус. черемис) < тюрк. *čär ‘воевать, сражаться’ может быть калькой этого старого этнонима.