Статья: Leroi-Gourhan and the Object of Technology (2024)

This paper claims to show that the making of technology and the material agency of technical objects can be analyzed analogously to the making of meaning through words and speech acts. It proposes the development of a more comprehensive view on the making and working of technology that connects the social pragmatist approach of technical practice and symbolic interagency (Kant, Dewey, Mead) with the linguistic concept of pragmatics and speech acts (Peirce, Wittgenstein, Austin). Both, speech acts and technical acts can be considered as two modes of meaning-making in the social construction of reality. Furthermore, the paper exhibits some parallels between the objectification processes of language and technology. It emphasizes how both evolve from early stages of signs and tools in practical contexts to encoded collections of grammatical rules and technological toolslater on. Doing things with concrete things (technology) reveals two different modes of “efficacy” (Jullien). There is implicit experienced efficacy in the language of directed material forces and causes and also an explicit ascribed efficacy in the language of instituted ends–means relations. The text explores the analogy between language and technology through the lenses of semantics, syntax, pragmatics, and grammar. It emphasizes the importance of such an extended pragmatist/pragmatics approach in the face of new technologies that exhibits a high degree of self-activity, more modes of intra-action between physical and digital objects, and a growing interactivity at interfaces with human actors and environmental factors. They can be more appropriately understood, conceptualized, and also designed as sociotechnical constellations of distributed agencies between people, machines, and programs.

Material-based interpretations of everyday undertakings have long been of interest to the French social sciences, including anthropology and history. André Leroi-Gourhan (1911-1986) follows to some extend this trend, insofar as his pioneering contributions to ethnographic and prehistoric technology – from the “elementary forms of human activity,” to studies of stone tool manufacture, to the formulation of the “chaîne opératoire” – shed much light on the more tangible and infrastructural dimensions of human existence. At the same time, his predominantly idealist recourse to evolutionary “tendencies,” “vital thrusts” (élan vital), and suchlike metaphysical notions rather held him at bay from would-be historical and dialectical understandings of primitive socio-economic formations – and this, despite his ready access to and close acquaintance with the professional literature from the other side of the Iron Curtain. Hence the paradox, as outlined here, of Leroi-Gourhan’s distant attitude towards the conceptual (historical-materialist) substrate of Russian-cum-Soviet archaeology, on whose practical achievements he nonetheless remained well-informed and appreciative. In turn, this ambivalence may partly explain the rather superficial and incomplete perception of Leroi-Gourhan’s works within Soviet archaeology and anthropology, limited to his publications on Prehistoric art and religion while ignoring his broad-ranging contributions to “anthropogenesis.”

In what follows, I will try to offer a brief overview of the relationships between some of Leroi-Gourhan’s anthropological insights on technology and some of the fundamental theoretical claims that form the general framework of structural linguistics. This hermeneutical movement runs an evident risk, which needs to be addressed and overcome: the risk of including Leroi-Gourhan’s works in the wide range of the structuralist corpus. For this reason, in the introduction I clarify what I mean by “structuralism” so that, in the subsequent sections, I can try to show the epistemological relationship between Leroi-Gourhan’s ethnology and the “structuralist turn,” as described in the introduction. To this end, I will point out the possible theoretical influence exerted by structural linguistics, and especially by the structural phonology developed within the Prague linguistic circle, on Leroi-Gourhan’s conceptual toolbox. More specifically, in the paper, I will focus on some passages of La geste et la parole (1964), which I will consider in connection with two more minor and older texts, namely Origine et diffusion de la connaissance scientifique (1953) and L’homme et la nature, an article published in 1936 in the Encyclopédie française.

Андре Леруа-Гуран (1911-1986) - французский этнолог, специалист по истории доисторических времен и палеоантрополог, которого сегодня также ценят за его влияние на философию технологии. Его первые публикации о “L’Homme et la matière” и “Milieu et techniques” (1943, 1945) закрепили за ним репутацию специалиста по изучению материальных цивилизаций и сравнительному анализу технологий. Эта точка зрения была обогащена эволюционными и антропологическими соображениями в его наиболее известной работе “Le geste et la parole” (1964, 1965). Эта книга вышла на английском языке под названием “Gesture and Speech” в 1993 году, но не все его соответствующие публикации были переведены, и некоторые аспекты его технологического подхода остаются малоизвестными. Публикуемый здесь перевод его лекции, прочитанной в марте 1952 года в Доме наук в Париже в рамках цикла лекций на тему “Структуры Вселенной и их научное восприятие”, является возможностью подчеркнуть интерес и актуальность Леруа-Гурана для современных размышлений о технологиях. Например, совместная тактильная и когнитивная “материальная вовлеченность”, по мнению Леруа-Гурана, характерна для специфического человеческого производства, для “материально-творческой деятельности”, которой занимались ремесленники всех времен. Здесь мы можем отметить приверженность Леруа-Гурана философскому принципу Анри Бергсона, касающемуся эпистемологического примата действия над созерцанием и, следовательно, активного, динамичного, жизненно важного происхождения знания.

В статье рассматривается вопрос о терминологической корректности понятия “генеративный искусственный интеллект”. Дискуссия позволяет сделать вывод о том, что преждевременно утверждать о замене человека GPT-ассистентами (Generative Pre-trained Transformer Assistant - GPTA) в среде социокультурной электронной коммуникации. Персонологический функционализм, обосновывающий замену людей машинами, опирается на психофункционализм Неда Блока, доказывающего необходимость психологизации машинного функционализма путем введения “смысла” в продукты прохождения оригинального теста Тьюринга. Для персонологического функционализма минимально необходимыми составляющими тьюрингового теста являются “творчество” и “смысл”. В работе показано, почему GPTA не проходят креативного теста. Для демонстрации неспособности пройти тьюринговый текст на осмысленность дорабатывается машина Блока путем совмещения нейрокомпьютерной (1978 г.) и символьной версий (1981 г.). Для нового расширенного теста Блока сохраняется и усиливается аргументация предыдущих версий: машины типа GPTA не способны исполнять ни роли психологического функционализма - в частности, ни персонологического функционализма - в общем.

The development of contemporary digital technologies leads to a profound modification of human intelligence. The authors assume that this modification should be studied by means of a special kind of phenomenology. It is digital phenomenology which examines the structures of consciousness of the modern technogenic subject. This builds on their previous works where the authors have already discussed a theory of the transformation of human intelligence driven by digital technologies. The influence of these technologies results in virtualization of affect. Affect becomes detached from its local manifestation in the human body and is manifested in material and energetic processes in digital infrastructure. As a result, space and time, categories of reason, and productive imagination become aspects of mobile devices and digital infrastructure. The aim of this contribution is to discuss the possibilities of digital phenomenology in the study of communication of the technogenic subject. Methodologically, the study refers to the phenomenological approach. Archetypes are compared of classical intelligence and technogenic subjectivity which defines the content of communication. The authors suggest that consciousness as a pure orientation can undergo digital modification, as the world of primordial objects is discovered through corporeal experience. A modern human body is not constituted within the boundaries of direct sensual experience but perceives digital devices as body organs. The peculiarities of the language of these devices determine human linguistic practices as well. So we can see non-human intelligence and non-human communication. Both intelligence and communication are becoming increasingly artificial. The prospect of further in-depth research in the digital humanities is outlined.

In a dialog with large language models (LLM) there is a coincidence of the addressee and addressee of the message, so such a dialog can be called autocommunication. A neural network can only answer a question that has a formulation. The question is formulated by the one who asks it, i. e. a human being. Human activity in dialog with neural networks provokes thoughts about the nature of such dialog. Composing prompts is one of the most creative parts of dialog with neural networks. But it is worth noting that a neural network is often better at composing prompts than a human. Does this mean that humans need to develop their questioning skills? In LLM-based dialog systems, the main value to the user is the ability to clarify and structure their own thoughts. The structuring of thoughts happens through questioning, through formulating and clarifying questions. Asking the right question is practically answering that question. Thus, thanks to autocommunication, the development, transformation, and restructuring of the human “I” itself takes place. Dialogue with large linguistic models acts as a discursive practice that allows people to formulate their own thoughts and transform their self through autocommunication. It is worth noting that for this kind of dialog, a certain image of the audience is normative or determinative of the material that can be produced in response to a given question. This is because the data for model training is provided by people, even if they do not and have never thought about it. Thus, a dialogic relationship develops between the generated text and the questioning audience that develops all participants in the communication.

This paper assesses the arguments of Emily M. Bender, Timnit Gebru, Angelina McMillan-Major and Margaret Mitchell in the influential article “On the Dangers of Stochastic Parrots: Can Language Models Be Too Big?” These arguments disputed that Language Models (LM) can communicate and understand. In particular, I discuss the argument that LMs cannot communicate because their linguistic productions lack communicative intent and are not based on the real world or a model of the real world, which the authors regard as conditions for the possibility of communication and understanding. I argue that the authors’ view of communication and understanding is too restrictive and cannot account for vast instances of communication, not only human-to-human communication but also communications between humans and other entities. More concretely, I maintain that communicative intent is a possible but not necessary condition for communication and understanding, as it is oftentimes absent or unreliable. Communication need not be grounded in the real world in the sense of needing to refer to objects or state of affairs in the real world, because communication can very well be about hypothetical or unreal worlds and object. Drawing on Derrida’s philosophy, I elaborate alternative concepts of communication as the transmission of an operation of demotivation and overwhelming of interpretations with differential forces, and of understanding as the best guess or best interpretation. Based on these concepts, the paper argues that LMs could be said to communicate and understand.

В статье анализируются современные разработки в области искусственного интеллекта на основе созданной компанией OpenAI программы ChatGPT. Идея создания ИИ была высказана в 1950 году А. Тьюрингом же был предложен тест, прохождение которого могло бы утверждать, что ИИ создан. Определение понятия ИИ сталкиваются с трудностями. С точки зрения автора, интеллектуальными можно назвать те виды деятельности, которые позволяют Homo sapiens выделиться из окружающего птичьего мира, переставая опираться лишь на силу и быстроту движений. Распознание образов, самообучение и целенаправленность деятельности не являются характеристическими признаками интеллекта. Основным видом деятельности, которая специфична для человека и которая, будучи добавленной к распознаванию образов, самообучению и целенаправленной деятельности, делает их интеллектуальными, является понятийное мышление, умение отстаивать его именно на языке и использовать в рассуждениях. Исторически существовали две основные конкурирующие конференции к ИИ — логической и нейросетевой. Одним из серьезных изъянов нейросетевого совета является необъяснение способности рассуждений, которые приводят к тому или иному заключению, что затрудняет проверку их правильности. На конкретных примерах показано, что ChtGPT не научились корректно моделировать простейшие понятийные рассуждения. Причина этого кроется в фундаментальных ограничениях конституций в его основе большой языковой модели, которые невозможно исправить внешним обучением. Еще одним недостатком ChatGPT является его устойчивость к нейрохакингу — принуждению в ходе диалога принять нужные решения для пользователя. Это серьезная угроза для широкого применения нейронных сетей в области принятия управленческих решений. Статья написана на основе исследований, проведенных летом 2023 года.

This article explores a conceptual framework for understanding neural networks through the lens of the enactivist paradigm, a philosophical theory that posits that cognition arises from the dynamic interaction of an organism with its environment. We explore how neural networks, as complex adaptive systems, transcend their traditional role as computational machines and become active participants in their data-rich environment, evolving through continuous feedback and adaptation. Drawing parallels with biological systems, we argue that artificial neural networks exhibit what enactivists call “structural coupling” - symbiotic co-evolution with their information ecosystems. From this perspective, knowledge is not passively processed but actively constructed through repetitive interactions, each of which shapes the internal state of the system in a self-organizing manner similar to the sensorimotor activity of natural organisms. This approach goes beyond classical computational theories by emphasizing that machine cognition resembles human-like cognitive processes, an emergent form of “world creation.” Our analysis shows that these artificial entities have focal points, or internal observers, associated with patterns learned during training, suggesting that neural networks shape worldviews through active participation rather than passive observation. The paper reconceptualizes machine learning models as cognitive agents that bring new forms to our understanding of cognition and signals an epistemological shift in which knowledge itself is seen as participation and creation mediated by technologically complex but organically similar structures. This has important implications for both technical applications and theoretical debates in cognitive science, potentially changing the way we think about what cognition means in artificial and natural intelligence.

Ожидается, что ChatGPT, большая языковая модель (LLM) от OpenAI, окажет огромное влияние на многие аспекты жизни общества. В средствах массовой информации ведется много дискуссий по поводу LLM, а ученые все чаще обсуждают ее преимущества и этические недостатки. В этой статье исследуется глубокое влияние диалога в сократовском значении на западную и незападную мысль, подчеркивая его роль в поисках истины посредством активного мышления и диалектики. В отличие от сократического диалога, ChatGPT генерирует правдоподобные ответы на основе заранее подготовленных данных, не стремясь к объективной истине, личному опыту, интуиции и сочувствию. Ответы LLM ограничены набором обучающих данных и алгоритмами, которые могут закреплять предвзятость или дезинформацию. В то время как сократический диалог представляет собой творческий, философский обмен, наполненный онтологическим, этическим и экзистенциальным смыслом, взаимодействие с ChatGPT характеризуется как интерактивная обработка данных. Но так ли это на самом деле? Возможно, мы недооцениваем потенциал эволюционного роста больших языковых моделей? Эти вопросы имеют важные последствия для теоретических дебатов в когнитивной науке, меняя наше понимание того, что означает познание в искусственном и естественном интеллекте. В этом специальном выпуске ChatGPT как предмет философского анализа рассматривается с позиций сдержанного оптимизма и довольно жесткой критики. В него вошли шесть статей, охватывающих широкий круг тем. Первая группа исследователей подчеркивает, что машинное понимание и общение соответствуют человеческой практике. Другие утверждают, что ИИ не может достичь человеческого уровня интеллекта, потому что ему не хватает концептуального мышления и способности творить. Столь противоречивые интерпретации лишь подтверждают сложность и неоднозначность изучаемого феномена.