Архив статей журнала
Городские конфликты принято анализировать в пространственном ключе - как оспаривание несколькими сторонами притязаний друг друга на право трансформировать физические или символические аспекты городского пространства. Однако конфликты по определению разворачиваются не только в пространстве, но и во времени: как последовательность связанных между собой событий определенной продолжительности. В настоящей статье, опираясь на «социологию процессуальности» Эндрю Эббота и методологию анализа конфликтных эпизодов, рассматривается одно из темпоральных измерений городских конфликтов - упорядоченность действий во времени (sequencing). Подбор аналитических инструментов для анализа событийных последовательностей осуществляется с учетом их ключевых особенностей: «эффекта колеи» (зависимости текущей ситуации от прошлых состояний процесса) и «плюрисектальности» (неоднократного повтора одних и тех же стадий в эпизоде конфликта). Анализ городских конфликтных эпизодов выступает инструментом, позволяющим отследить взаимодействия между оспаривающей стороной (активными горожанами) и инициаторами проектов трансформации городской территории (застройщиками и публичной властью) с учетом вмешательства «четвертой стороны», выступающей в роли медиатора или союзника основных участников конфликта. Выстроенная в этой логике база данных о городских конфликтах в российских городах-миллионниках позволяет рассмотреть последовательности более пристально и провести разведочный анализ вариации в них. Собранные данные о 259 конфликтах демонстрируют, что между городами и типами конфликтов есть существенные различия в средних оценках продолжительности, длины действий и интенсивности конфликтов. Анализ последовательностей в конфликтах по поводу застройки рекреационных зон и уплотнительной застройки также свидетельствует о значительном разнообразии содержания конфликтных эпизодов, однако общим является активная роль горожан и публичной власти при значительно меньшей доле действий застройщиков и четвертой стороны. Половина последовательностей является короткой (до 5-6 действий), в то время как продолжительные эпизоды с большим числом действий несколько повышают вероятность благоприятного для жителей исхода. Исследование вносит вклад в дискуссию о паттернах городских конфликтов и их темпоральные аспекты.
Взаимодействия власти и активистов - распространенный сюжет в исследованиях общественных движений. При этом власти зачастую рассматриваются как «монолит» и изучаются как адресат действий активистов, влияющий на исход городского конфликта. Вместе с тем представители власти часто демонстрируют различные интересы и разную степень вовлеченности в решении городских конфликтов. Анализ массива данных о динамике городских конфликтов в российских городах-миллионниках показал, что ключевые чиновники исполнительной власти регионов и городов (губернаторы, вице-губернаторы и мэры) предпринимают попытки разрешить городской конфликт реже, чем местные или региональные депутаты. Опираясь на социологическую традицию изучения коалиций общественных движений (Van Dyke; Diani; Sterns and Almeida; Jasper and Duyvendak), в данной статье мы анализируем причины, по которым ключевые чиновники исполнительной власти принимают решение поддержать активистов в городском конфликте в контексте централизованного государства. Исследование базируется на материалах 97 полуструктурированных интервью с участниками градозащитных и экологических локальных конфликтов, а также экспертами в пяти городах-миллионниках: Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Нижнем Новгороде и Казани. Мы рассматриваем случаи поддержки активистов чиновниками как примеры коалиций типа «публичная власть - социальное движение» (state actor-social movement): в рамках таких коалиций чиновники предоставляют свои организационные ресурсы и влияние для достижения целей общественного движения. В результате анализа авторы выделили шесть причин, по которым губернаторы, вице-губернаторы и мэры городов могут поддержать активистов: (1) общественный резонанс, созданный активистами вокруг символически значимого объекта; (2) изменения в экономической и политической конъюнктуре; (3) угроза санкций или вмешательство со стороны федеральных чиновников; (4) близость выборов и/или необходимость поддержать политическую репутацию; (5) использование городских конфликтов для аппаратной борьбы; (6) эмоции и симпатии представителей исполнительной власти.