КУНСТКАМЕРА

Создание портрета М. В. Ломоносова было обосновано необходимостью сформировать галерею известных и значимых деятелей середины XVIII в., прославляющих и развивающих Российское государство. В нее вошли, например, портреты мецената, инициатора учреждения Московского университета и Академии художеств И. И. Шувалова авторства Ф. С. Рокотова (1760, Государственный Эрмитаж), графа А. П. Бестужева-Рюмина авторства Л. Токке (1757, Государственная Третьяковская галерея), вице-канцлера России графа М. И. Воронцова авторства Г. К. фон Преннера (1755, Музей-заповедник «Павловск»). М. В. Ломоносов — ученый-энциклопедист, человек непростой судьбы, получивший значительный опыт европейского образования, искренне желавший развивать разные науки у себя на родине, стал символом Просвещения и науки в России. Портретный образ великого ученого, представленный на картине австрийского художника Георга фон Преннера, опирается на иконографические традиции европейской живописи и символы. Конструируя парадный образ значимого для государства человека, Преннер продолжал работать в духе барочной традиции своего времени, обращаясь к изобразительным схемам «вдохновения», «поэтичного восторга», а также помещая портретируемого в интерьер с многочисленными аксессуарами, подтверждающими и объясняющими статус, достижения и род занятий портретируемого. Не сохранившийся в оригинале, но дошедший до наших дней в различных копиях портрет кисти Георга фон Преннера оказал большое влияние на традицию изображения М. В. Ломоносова, в дальнейшем став основой образа, отражавшего такие идеи, как «российская наука», «Московский университет», «Просвещение» и «образование».

Императрица Екатерина II 7 июня 1764 г. посетила академика Михаила Васильевича Ломоносова в его собственном доме на набережной реки Мойки в Санкт-Петербурге. Документальное свидетельство посещение императрицы получило в камер-фурьерском журнале и газете «Санкт-Петербургские ведомости». Визит был неожиданным для ученого. Ломоносов, в доме которого Екатерина провела более двух часов, показал ей предназначенные для монумента Петру Великому в Петропавловском соборе картины «Полтавская баталия» (набор этого мозаичного полотна к тому времени был окончен) и «Осада Азова» (набор которой к тому времени был уже начат), а также недавно изобретенные им физические инструменты и некоторые физические и химические опыты. Ни в одном из известных источников не названы имена придворных особ, сопровождавших императрицу. В статье представлены источники, подтверждающие это событие, и проанализированы имеющиеся в литературе (и предпринятые П. К. Билярским, П. П. Пекарским и составителями восьмого тома «Полного собрания сочинений» М. В. Ломоносова, изданного в 1959 г.) попытки выявить лиц, сопровождавших императрицу при посещении ученого. Также представлены работы художников на эту тему (работы А. Д. Кившенко, И. К. Федорова и малоизвестный в наше время эскиз Б. Э. Борисова-Мусатова). После подробного анализа воспоминаний княгини Е. Р. Дашковой, на наш взгляд, не вызывает сомнений только ее присутствие в свите Екатерины при посещении М. В. Ломоносова.

Традиционно определение Кунсткамеры как научно-вспомогательного учреждения («лаборатории») Академии наук, идущее из «Проекта Положения об учреждении Академии наук и художеств». Однако в «Регламенте Императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге», утвержденном в 1747 г., статус Библиотеки и Кунсткамеры имел иной характер. Они определены в Регламенте как самостоятельная институция в составе Академии со своим управлением, штатом и финансированием. Руководство должно быть сосредоточено в руках библиотекаря — он главный командир под президентом, а при нем унтер-библиотекарь. К официальному отчуждению музея и библиотеки привело многолетнее противостояние ученого сообщества и И. Д. Шумахера. Такое положение просуществовало недолго. Однако этот краткий период деятельности Кунсткамеры и Библиотеки по Регламенту 1747 года показывает, какую роль в истории Академии наук в первой половине XVIII в. играл библиотекарь И. Д. Шумахер. В Регламенте 1803 года и Уставе 1836 года библиотека и музеи отнесены к «ученым принадлежностям» академии. Петровская Кунсткамера прекратила свое существование как универсальный энциклопедический музей 5 декабря 1747 г., однако с 1714 по 1747 г. музей создал такой потенциал, что, несмотря на двадцатилетний период консервации, возродился в последней трети XVIII в. в статусе сначала специализированных кабинетов, а потом самостоятельных музеев.

До Петра I Россия не знала наук, полагаясь лишь на народные знания и Священное Писание, а на рубеже XVII–XVIII вв. усилиями царя круто развернулась к науке и просвещению. Петр в юношестве стал стихийным исследователем и экспериментатором, пережив испытания и преодолев страхи, когда детская водобоязнь сменилась в нем страстью к морю. Преодоление трудностей, выраженное во фразе «небываемое бывает», превращается в жизненное кредо царя и влечет за собой преобразование страны, которую он ведет к морю, военным победам, наукам и просвещению. Царь сам успешно осваивает науки и художества, прежде всего морские и военные, а также основы геометрии, механики, физики, географии и хирургии, видя в них практическую (прикладную) ценность для страны. Хроника наукостроительства показывает, что после решающих побед в Северной войне круг его интересов пополнился гуманитарной, прежде всего исторической, тематикой. Существенное влияние на планы Петра оказал немецкий мыслитель Лейбниц, с 1708 г. предлагавший свои услуги по введению наук в России, а с 1711 г. принятый на русскую службу и готовившийся возглавить проектируемую Академию наук и художеств. После его смерти царь находит опору в парижской Королевской академии наук, которую посетил в 1717 г. и членом которой был избран. Научное наследие Петра I — не академические трактаты, а собственно российская наука как институционализированная система деятельности и мировоззрения. Царю принадлежит высказывание, датируемое 1714 г.: «Науки коловращаются в свете наподобие крови в человеческом теле, и я надеюсь, что они скоро преселятся и к нам».